Данияр АШИМБАЕВ – «Об исторической преемственности» — Если рассматривать историческую часть новой национальной идеологии, то получается весьма интересная картина.
В начале 90-х экспериментировали с «Алашем» как с предвестниками государственности, но он не сильно вписался в концепции в силу того, что активисты «Алаша», во-первых, выступали не за независимость, а за автономию в составе России, во-вторых, после поражения (не своего, а Колчака и Дутова) перешли на сторону советской власти и большей частью были инкорпорированы в состав новой элиты и интеллигенции. Тематика репрессий оказывалась спорной: кроме «алашевцев» под них подпали и представители большевистского руководства, а реабилитация взглядов последних в планы политического руководства не входила, тем паче что многие были инициаторами и проводниками коллективизации 30-х гг. В итоге поступили своеобразно: личности были реабилитированы, а «перегибы» спихнули исключительно на Москву и еврея Голощекина. Молчанием был покрыт и сложный вопрос касательно участия одних бывших алашординцев (и не только) в репрессиях против других.
После «Алаша» государственная идеология потянулась в сторону Тюркского каганата в целях обеспечения исторической преемственности. Выстроенный вначале ряд был подвергнут ехидной критике со стороны специалистов-историков, а кроме того впадал в пантюркистской дискурс, на котором, во-первых, много десятилетий играла Турция, сочетая его с панисламизмом, а во-вторых, представители других тюркских народов без особого энтузиазма отнеслись к попыткам Казахстана стать единственным «наследником» Каганата.
Наступила пауза, в ходе которой первую и единственную государственность решили рисовать с 1991 года, с чем совпало исчезновение портретов исторических деятелей с национальной валюты. Обязательно подчеркивалось, что такой важный атрибут государственности, как международно признанные границы появился только после провозглашения независимости.
Но когда Путин обмолвился о том, что у казахов раньше государственности не было, общественность потребовала популяризации Казахского ханства. О чем срочно было написано множество книг, выпущены фильмы и потрачено много денег. Впрочем, тематика ханства тоже особо не зашла…
Фото/www.youtube.com
По мере заката этих проектов на свет появилась тематика Золотой Орды. Это давний проект, еще кунаевских времен, но в нулевые вошедший в серьезный кризис. Представители творческой интеллигенции развернули войну вокруг роли монголов в истории Казахстана. Камнем преткновения стало взятие Отрара монголами. Одни считали его примером героического сопротивления [будущими казахами] монгольскому нашествию, другие – героическим освобождением [будущими казахами] города от хорезмского ига. Археологи при этом вообще не обнаружили следов пожарищ при раскопках Отрара, а легендарная «Отрарская библиотека», как выяснилось, вообще была выдумкой журналистов, но это мало волновало.
В конце «десятых» годов Золотую Орду торжественно достали из хранилищ и стали сакрализировать. Причем, именно Золотую Орду, а не расположенный в наших южных широтах Улус Чагатая, намного менее популярный в мире и слишком ассоциирующийся с Южным Казахстаном.
Во избежание негативных ассоциаций в качестве персонального символа был взят не Чингизхан, сакрализированный в Монголии, и не Бату, крайне непопулярный в России, а промежуточный и политически нейтральный вариант в виде Джучи (Жошы), который был предложен в качестве политического основателя будущего Казахстана.
Существует, правда, популярная легенда об Алаше-хане, который правил в домонгольские времена (XI-XII вв.) и основал казахскую государственность, но источники факт его существования в указанный период не подтверждают, а специалисты персонифицируют Алаша-хана с вполне историческим казахским ханом Хаккназаром XVI века.
Проблема отчасти заключается и в том, что различные «концепции» более или менее успешно заходят только на внутриказахстанскую аудиторию и абсолютно никто не заморачивался по поводу внешней их презентации (в первую очередь научной).
А увлечение мифотворчеством с одной стороны и исключение советского периода из истории Казахстана с другой – создали своеобразный разрыв политической, социальной и культурной традиций. Пропагандируя «тяжелое наследство» российского и советского «колониализма», Казахстан закономерно нарвался на то, что российское общественное мнение (не научное, конечно) отмотало историю отношений на период XVII-XIX вв. и требует возврата «подарков» империи и Союза. И на обиженные заявления казахстанских депутатов никак не реагируют.
Вернемся к казахстанско-российским историческим спорам. Понятно, что дискурсы серьезно разъехались, хотя российский антисоветизм находится в мейнстриме и «Новая Россия» больше копирует Российскую Империю, нежели Советский Союз. Но проблема в том, что представить казахский взгляд на общую историю по сути просто некому. Ни с точки зрения науки, ни с точки зрения культуры. По-прежнему есть только Абай (и воспевший его Ауэзов), Чокан Валиханов и немного Ибрая Алтынсарина. Есть Олжас Сулейменов, но скорее как публицист-евразиец, поскольку тематика «АЗиЯ» в свое время Москве категорически не понравилась, а затем была разработана многочисленными российскими востоковедами и тюркологами.
Наши специалисты не принимали участия ни в популярной у соседей тематике «российского ордынства» как элемента евразийства, ни в исследованиях тюркско-монгольского вклада в становление российской государственности и этногенеза, ни в системных исследованиях имперского и советского периода. По сути, до сих пор есть отдельные статьи отдельных авторов в коллективных сборниках, а заодно факты переезда специалистов – историков и этнографов в Россию. Тематика Золотой Орды проходит во многом на фоне препирательств с татарскими историками, которые этим брендом очень дорожат и делиться не собираются (даром, что потомки не монголов, а булгар).
А вот классическая формулировка «православие, самодержавие, народность», предложенная министром просвещения Российской Империи графом Уваровым (кстати, потомок мурзы Большой Орды Минчака), пережила саму империю и потихоньку воскресает вновь, тем более что этому явлению способствует и его тесная связь с тематикой ордынства в российской государственности.
У нас же по-прежнему символ первичнее содержания, что и определяет проблемные перспективы государственной политики. И в идеологии, и в науке, и в экономике.
Сауле ИСАБАЕВА – «Как происходила исламизация русских переселенцев в Казахстане» — Ислам и православие – основные религии в многоконфессиональном Казахстане, представители которых традиционно сохраняют толерантность друг к другу. Одно из доказательств тому – религиозные праздники, когда мусульмане угощают русских, украинцев, немцев и других христиан баурсаками, шельпеками, бешбармаком, а на столе у казахов, узбеков, уйгуров и татар появляются куличи, крашеные яйца и пирожки. Но мало кто знает, что столь благожелательные взаимоотношения не возникли сегодня, а тянутся из далекого прошлого. О том, как они складывались ещё два с половиной столетия тому назад, мы попросили рассказать главного научного сотрудника Института истории и этиологии имени Ч.Валиханова, доктора исторических наук, профессора Закиш САДВОКАСОВУ.
— Начало вхождения Казахстана в состав Российской империи относится к 1731 году, и продолжалось оно более 130 лет. За этот период была ликвидирована традиционная система управления, но наличия казачьих войск, русских переселенцев, колониальной администрации было недостаточно для полного подчинения коренных жителей. Чтобы укрепить своё положение, им необходимо было изменить сознание казахов. Решение этой задачи связывалось с русификаторской и религиозной политикой. И если обрусение шло через школы и среди низших должностных лиц местных администраций, то изменение веры возлагалось на православное духовенство, которое должно было подвести под хоругви православия как можно больше казахов.
Однако соответствующая деятельность православных проповедников не принесла желаемых результатов. Более того, вопреки далеко идущим планам властей переселенцы сами стали принимать ислам. Особенно неожиданным стал переход из православия в мусульманство русских женщин. Причины тому были разные, но какие-либо насильственные методы в документах не зафиксированы. Чаще всего в этих материалах упоминаются случаи, когда женщины объясняли своё решение чувствами расположения к иноверцам противоположного пола. Не исключено влияние и таких факторов, как отсутствие церквей, невозможность исполнять обряды православной религии, воздействие окружения из представителей другой веры.
В целом отношение к мусульманству со стороны русских было неоднозначным. Если чиновники в основном старались найти в этой религии негативные стороны, то некоторые из числа творческих личностей относились к ней благосклонно. Великих русских поэтов она порой даже окрыляла и служила дополнительным толчком к созданию новых произведений. Пушкин сочинял вдохновенные «Подражания Корану» и «Бахчисарайский фонтан»; Лермонтов писал стихи и поэмы, проникнутые исламским фатализмом; Фет жил видениями арабской пустыни; Полонский славил Пророка; Бунин превращался в неистового паломника; Гумилёв с любовью воспевал страны ислама.
Особенно высоко отзывался Лев Толстой: «Для меня не может быть никакого сомнения в том, что магометанство по своим внешним формам стоит несравненно выше церковного православия. Так что, если поставлено только два выбора: держаться церковного православия или магометанства, то для всякого разумного человека не может быть сомнения в выборе, и всякий предпочтет магометанство с признанием одного догмата, единого бога и его пророка, вместо того сложного и непонятного в богословии – троицы, искупления, таинств, святых и их изображений, сложных богослужений…». Таким был ответ великого русского писателя 13-16 марта 1909 года на письмо Е.Е.Векиловой, в котором она сообщала, что два её сына, один – студент Технологического института в Петербурге, другой — юнкер Александровского военного училища, добиваются у нее разрешения перейти в ислам, и просила совета, как ей поступить.
И в заключение ещё одна история трогательной любви двух молодых людей разной веры. В 1896 году известный представитель казахской интеллигенции, поэт, писатель Ахмет Байтурсынов, позже репрессированный и расстрелянный советской властью, обвенчался в мечети Троицка с уроженкой Челябинской области Александрой Ивановной. С согласия супруги он дал ей другое имя – Бадрисафа Мухамедсадыккызы («бадрун» в переводе с арабского означает «полная луна», а «сафа» — «кристально чистая»), записал как татарку и оставил на два-три месяца в мечети для обучения мусульманским обычаям и традициям. Женщина быстро освоила законы шариата и исповедовала ислам до конца своих дней. Казахи называли её ласково «ақ келін» («белая невестка»). После расстрела мужа Бадрисафу отправили в ссылку. Реабилитирована она была решением коллегии Верховного Суда СССР в 1989 году — спустя 10 месяцев после восстановления честного имени Ахмета Байтурсынова.
Резюме: переселенцы омусульманивались, обасурманивались, принимали обычаи и традиции окружающих их казахов. Что касается русских женщин, то одни уходили в ислам в силу сложившихся обстоятельств, для других примером служили омусульманившиеся родители, а остальные шли на этот шаг из чувства любви к иноверцу. И несмотря на то, что к отступившим от православия казачкам применялись жесткие методы с целью их возвращения в лоно «родной» веры, история знает немало примеров, когда никакие угрозы не меняли принятого решения.
Бахыт ЖАНАБЕРГЕН – «Сыновья казашек, которым установлены памятники в России» — В апреле нынешнего года отмечалось 180-летие со дня рождения выдающегося адвоката Фёдора ПЛЕВАКО. А совсем скоро, в начале сентября, исполнится 105 лет попытке государственного переворота, предпринятой верховным главнокомандующим русской армией Лавром КОРНИЛОВЫМ c целью установления военной диктатуры во избежание распада России и прихода к власти левых радикалов – большевиков и эсеров. Обе эти незаурядные и даже легендарные исторические фигуры считаются сыновьями казашек. Сегодня хотелось бы поближе присмотреться к ним с учётом новых фактов, выявленных историками.
Некоторые исследователи жизни и деятельности Фёдора Плевако считают, что его мать была калмычкой, однако большинство всё же склоняется к версии, что она родилась в казахской семье, но потом в силу обстоятельств оказалась в русской, где стала православной и воспитывалась под именем Екатерины Степановой.
Доктор юридических наук, профессор Василий Смолярчук, который ещё в середине прошлого века начал изучать биографии наиболее известных российских адвокатов и писать про них книги, приводил её воспоминания, которыми она поделилась незадолго до своей кончины: «Жили мы в степи, недалеко от Троицка, в войлочной кибитке. Жили очень богато, кибитка была в коврах, я спала, как и старшие, под меховыми одеялами и на меховых подстилках».
Троицк – это город, практически примыкающий к современной границе Казахстана и России…
В июле 2013-го жители Троицка установили памятник своему знаменитому земляку.
В том же 2013-м в Краснодаре появился памятник Лавру Корнилову, ещё одной легендарной личности, имевшей, возможно, в том числе и казахские корни. Именно при штурме этого города, тогда носившего название Екатеринодар, весной 1918-го взрыв гранаты прервал земной путь бывшего верховного главнокомандующего русской армией, а теперь лидера Белого движения. Ему шёл 48-й год.
А родился будущий генерал в 1870-м в Усть-Каменогорске, который только за два года до этого получил городской статус. Тогда в этом уездном городке проживали лишь около семи тысяч человек – втрое меньше, чем в областном центре Семипалатинске. Относительно родословной Корнилова, на лице которого явно проступали азиатские черты, существуют разные версии. Про отца более или менее ясно – бывший казачий офицер (имел младший чин), перешедший на гражданскую службу. А вот происхождение матери так и не установлено, поэтому одни считают, что она тоже была казачкой, другие – что в ней текла калмыцкая кровь, третьи же полагают, что она была крещёной казашкой.
Борис ШАПОШНИКОВ, маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба Красной армии в первый год Великой Отечественной войны, поступил на воинскую службу ещё в 1903-м. В своих мемуарах он указывал, что вместе с ним в батальон прибыли три других выпускника Московского Алексеевского военного училища, в том числе Пётр Корнилов, младший брат «небезызвестного впоследствии генерала Корнилова» (цитата). То есть, они были близко знакомы. Так вот, ссылаясь на слова Петра, будущий маршал писал: «Родители Корниловых жили в Западной Сибири. Отец — русский — занимал должность переводчика при уездном начальнике, мать же была простая киргизка. Отсюда и монгольский тип лица, который унаследовали дети». А, как известно, киргизами в те времена называли казахов.
Во время первой мировой войны Корнилов, уже генерал-лейтенант, командир дивизии, получившей название «Стальной», оказался в плену, предпринял несколько попыток побега, и только на третий раз ему сопутствовал успех. Вообще, высшие офицеры редко когда решаются на подобное: во-первых, их охраняют с особой тщательностью, во-вторых, им, в отличие от рядового состава и младших офицеров, создают вполне достойные условия проживания, с ними хорошо обращаются (во всяком случае, во время первой мировой так было принято), а побег – это риск погибнуть. Но Корнилов решился, и наградой ему стал восторженный приём на родине. Он обрёл поистине всероссийскую популярность.
Назира НУРТАЗИНА, историк – «Говорят по-казахски, а сами любят водку и СССР (о трагической незавершенности деколонизации сознания за 30 лет Независимости в РК)» — Одна надежда на казахскую молодежь: тех, кто родился в эпоху демократизации, при Независимости, владеют турецким, английским и другими языками (не только казахским и русским), могут свободно читать альтернативные информационные источники, ездят по всему миру, общаются с друзьями и коллегами из разных стран мира… Они, младоказахи, так или иначе (чаще самостоятельно, вопреки идейно-информационному вакууму и политической инерции государства) сумели с Божьей помощью восстановить свою нормальную этнорелигиозную идентичность, свое казахско-мусульманское «Я».. У них отсутствуют совковые инстинкты и ценности, свойственные их родителям и прежней идеологии.. Они решительно отказываются от алкоголя, многих вредных привычек «старообрядцев» («староказахов»), смело одевают национальные тюбетейки и платки-хиджабы, длинные юбки, приобщаясь к глобальным общетюркским и исламским трендам… Они, наши симпатичные и умные черноглазые «балапаны» (каз. «цыплята») пытливо интересуются нашей подлинной Историей, нашей несбывшейся мечтой о Государстве Алаш, о том, что могло бы быть «если бы не…».
Но, к сожалению, эти молодые пассионарные казахские джигиты и девушки, чаще выходцы из маргинальных (в смысле урбанизированных позже) групп населения, пока не задают тон в стране, они пока полноценно не управляют государством, не властвуют над умами; их во многом даже затирают старшие казахи-совки (дома — родители, в офисах, соцсетях и т.д.). Но нет никакого сомнения, что сила Коллективного Бессознательного (по К. Юнгу) вскоре возьмет верх. Так устроен этот мир и законы бытия, что рано или поздно все лживое, искусственно привнесенное и навязанное вражеской пропагандой в жизни человеческих социумов бывает отброшено и побеждено светом подлинной традиции, силой народной Мудрости…
И здесь, конечно, невозможно избежать упрека и укора в адрес Назарбаевской Эпохи, той государственной идеологии за 30 лет т.н. Независимости, которая фактически бездействовала и потакала консервации совковой ментальности, смотрела сквозь пальцы нашей информационно-культурной зависимости от России; в лице своих чиновников и министров всегда благодушно-мазохистски умилявшаяся от разнообразных фактов и форм проявления колониального сознания казахов: от шуток-прибауток и песен на тему жизни в СССР, типа «не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым» до назойливой демонстрации по выходным с экранов госканалов советских пропагандистских фильмов, снова и снова промывающих мозги народу…
Не было у нашей власти ни ума, ни воли, чтобы более решительно начать оздоравливать быт и народные нравы после 1991 г., в конце концов избавиться от всевластия русской водки, дастарханов с опьяняющими напитками (если вообще задуматься с Казахской точки зрения, то сочетание традиционных блюд с водкой и коньяком, т.е. напитками русско-европейского происхождения, притом запрещенными в Коране — это попросту кощунство и насмехательство над памятью предков, аруахами; согласно Традиции, никакие благопожелания-«бата» за таким оскверненным дастарханом не сбываются, святые духи и ангелы убегают от такого «мероприятия» как от огня, а остаются сидеть в обнимку с гостями и хозяевами лишь невидимые джинны-шайтаны, т.е. бесы). Даже не пыталась наша Власть грамотно, цивилизованно и целенаправленно вытеснять советские праздники (хотя бы минимизировать и модернизировать), чтобы вообще не позориться в современном мире за такой анахронизм, за такой неуместный реликт коммунизма, поклонение перед красным флагом и историческим периодом правления русских «кхмеров»- полпотовцев.
Одним словом, у нас в Казахстане не было и нет нормальной Идеологии. Такая идеология не обязательно должна быть антироссийской, либерально-националистической (по типу модели Украины), но она могла бы быть в меру традиционно ориентированной, и в меру либеральной, современной; при этом имея более сильный духовно-нравственный компонент в духе заветов Абая, Шакарима, философии Льва Толстого, Махатмы Ганди и т.д.
Можно 24 часа в сутки болтать по-казахски, но оставаться отвратительным махровым совком с рабским отсталым колониальным мышлением, подпитанным из российских ТВ-каналов и интернета (с ностальгией по Советской Армии и Комсомолом, защищающим Россию в войне с Украиной и т.д.), а можно, наоборот, быть даже русскоговорящим казахом (в идеале — двуязычным/билингвом, даже трилингвом) с развитым Национальным Самосознанием, исторической памятью, высокой внутренней культурой и демократическим мышлением, чувством любви и ответственности по отношению к своей Родине и ее будущему, равно и ко всему человечеству…
***
© ZONAkz, 2022г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.