Мировая империалистическая гибридная война приняла характер борьбы на истощение. Здесь побеждает тот, у кого осталось больше политических, военных, демографических, экономических, идеологических и организационных сил в тот момент, когда у противника они уже иссякли. Блицкриг провалился с обеих сторон. Стороны, правда, дуальные: Запад/Север против Восток/Юг. Попытки «брать на понт» тоже выработали свой ресурс и вербальных угроз уже никто не боится – нужны действия. Самым трудно рассчитываемым и сложно прогнозируемым стал союзнический ресурс: кто «кинет» при первом же серьезном «шухере», а кто готов и будет нести бремя союзнических отношений?
Джон Питр/Разделение мира/artchive.ru
Политические лидеры противоборствующих блоков не могут остановить эскалацию и отойти на исходные позиции, потому что межимпериалистические противоречия нарастают, а не спадают. Топливом для усиливающихся противоречий выступает частная собственность, институт которой требует, чтобы ее владельцы, акционеры, бенефициары получали положенную им системой капитализма прибыль.
В условиях глобального системного кризиса в штатном режиме политические управленцы обеспечить бесперебойную прибыль хозяевам собственности не могут. Поэтому начался заход через войну, как единственно возможный сценарий в условиях имеющегося качества управленческих элит. Падение всех параметров (интеллектуальных, волевых, психологических, эмоциональных, моральных, нравственных) политических элит – это неотъемлемая составляющая системного кризиса. То есть кризис во многом потому и наступает, что топ-управленцы перестают быть в состоянии решать проблемы с приемлемым для всех участников процесса результатом.
Современная мировая гибридная война ведется между двумя блоками государств и надгосударственных образований, из-за чего борьба принимает еще более сложный и запутанный характер. Украина и Россия, Израиль и Сектор Газа, хуситы и флот англосаксов, морские потасовки в Южно-Китайском море выступают не сами по себе, а участками повышенного напряжения между блоками Запад/Север и Восток/Юг. Для предельного упрощения выделим главную ось противостояния Вашингтон – Пекин. Потому что если бы Поднебесная не смогла вернуться в прежнюю историческую кондицию, то никакой Мировой империалистической гибридной войны не получилось. Происходило бы что-то вроде карательных операций гегемона против непослушных, как в Югославии-1999 или Ираке-2003.
Главными акторами современного противостояния выступают хозяева финансового капитала. А финансовый капитал, в свою очередь, структура наиболее токсичная и паразитическая по сравнению с промышленным капиталом, например. Финансисты политических управленцев себе подбирают по своему образу и подобию, из-за чего людей слова в высших сферах государственного управления стало критически мало. От любых обещаний всегда откажутся и сошлются на правдоподобный форс-мажор, поскольку соблюдать принятые на себя обязательства перестало быть обязательным условием высокой карьеры.
Паразитичность – это имманентное (внутренне присущее) свойство финансового капитала. Поэтому страны-лидеры по части финансового рынка и финансовых институтов одновременно хуже всего способны соблюдать союзнические обязательства. Потому что им нужно «навариться» не только на врагах и противниках, но и на коллегах по блоку, постоянно действует парадигма монетизировать любые попадающие в поле деятельности ресурсы (часто в ущерб объективно имеющейся насущной потребности).
В этом, кстати, одна из причин, почему многократно превышающий Россию по ВВП Запад так долго не может ее сокрушить. Мелочная торговля и взаимные «подставы» не позволяют тому же блоку НАТО реализовать свою потенциальную мощь в практической плоскости. Однако это всего лишь объективно существующие тормоза на пути разгона машины глобального противостояния. Сама же машина таких размеров, что способна собственной гравитацией генерировать движение к большой схватке.
В мирное время воротил от ВПК блокируют финансисты, фармацевты, строительные магнаты, лидеры цифровой индустрии, ритейлеры, даже кинематограф и шоу-бизнес. Но в эпоху глобального системного кризиса капитализма (кто-то классифицирует его как терминальный) именно ВПК и военные расходы выдвигаются в авангард мирового процесса по переделу мира и созданию новых принципов и правил мироустройства.
Экономист Рудигер Дорнбуш (покойный, 2002 г.) отмечал, что финансовые кризисы назревают значительно дольше, чем это себе представляет типовой обыватель, а потом обрушиваются на человека гораздо быстрее, чем тот успевает сообразить.
Современный кризис имеет не американскую прописку, как это можно подумать исходя из неоплачиваемого размера госдолга США. Он международный. Поэтому нависает и над Китаем, и над Европой, и над евразийским пространством, и над Латинской Америкой с Африкой и Австралией. Другими словами, кризис висит над обоими противостоящими лагерями и их группами производителей.
Сокращение рынков сбыта для производителей означает падение прибылей у корпораций. А падение прибылей в условиях корпоративных государств и корпоратократий создает угрозу социальной стабильности внутри их периметров. Рост акций протеста и забастовок во всех развитых странах – это видимое проявление общей нездоровой ситуации, данное населению и правящему классу в ощущениях и предметности.
Если прокрутить историческую ретроспективу на полтора-два века назад, то видно, что общий шаблон скатывания в большую бойню незатейлив. Обычно все начинается с таможенных барьеров и взаимных санкций, споров за исключительные экономические зоны в морских акваториях, дипломатических нот. Потом торговые войны приводят к высылкам послов, военным заказам и прямым боевым действиям.
Накаливание политической атмосферы так или иначе отражается в информационных потоках. Пять крупнейших британских газет залповым материалом требуют в официальных документах Великобритании (девятой промышленной державы мира) называть Китай «угрозой», а не «вызовом» для Лондона.
Утвержденный президентом Джо Байденом оборонный бюджет США (со смежными статьями) – $1,2 трлн (почти 40% военных трат на планете). У остальных членов НАТО совокупные военные расходы – $300 млрд. Не совсем понятно как считать $160 млрд общих расходов по программам блока Аукус, ведь кроме Австралии остальные его участники одновременно состоят в Североатлантическом альянсе.
Ближневосточные государства – включая Израиль – округленно тратят на военные нужды $130 млрд в год.
Россия и Китай за 2022-ой год – около $400 млрд (потом статистика стала скрытой). Но Москву и Пекин нельзя сравнивать с коллективным Западом линейно – здесь другая цена труда и многих базовых ресурсов, необходимых для военного производства. В этом же блоке Иран и КНДР, которые немало весят по паритету покупательной способности. Что касается ядерного оружия, то оно чрезвычайно сильно деформирует любой показатель финансовых возможностей государств или их союзов.
Война в Восточной Европе с одной стороны рассматривается как «предбанник» большой войны России с европейскими членами НАТО при определенной поддержке США, но без «фанатизма» со стороны Белого дома. А конфликт вокруг Тайваня может стать лобовым столкновением Поднебесной и Сказочных Штатов Америки.
Если смотреть с позиции текущего расклада, то Вашингтон год от года сильнее не становится, поэтому ему выгодно ускорить схватку с КНР, пока за Штатами сохраняется ряд ключевых преимуществ. 11 апреля в Вашингтоне у Байдена соберутся премьер Японии Фумио Кисида и президент Филиппин Фердинанд Маркос-младший. От того, насколько прочными будут подобные «треугольники» в грядущем межблоковом противостоянии, во многом будет зависеть состав победителей.
В Японии, кстати, второй раз после Второй мировой войны офицер в отставке – адмирал Умио Оцука – назначен главой синтоистского святилища Ясукуни. К этому храму у соседей Страны восходящего солнца отношение очень болезненное, поскольку среди 2,5 млн поминальных табличек солдат и офицеров императорской армии есть 14 военных преступников «класса А», казненных по решению Токийского международного трибунала.
Все эксперты назначение адмирала Оцука воспринимают в контексте подготовки Японии к войне, а такое без милитаристской мобилизации общества не делается. Немцам тоже настойчиво напоминается о необходимости воссоздания обязательной военной службы по призыву. А то с ЛГБТ-повесткой заигрались до того, что брать оружие при нападении на Германию внешнего врага согласно соцопросам готовы лишь 17% мужчин.
В войне на истощение все-таки главное соперничество разворачивается не на линии боевого соприкосновения (ЛБС), а в цехах заводов, на рудниках, в агропромышленных комплексах, системах энергетики и транспорта, на космодромах, в возможностях медицины и пропаганды.
Если количественные параметры каждой отдельно взятой страны более-менее посчитать можно, то при совокупных раскладах враждебных блоков возникает много вопросов и нюансов. Далеко за примерами ходить не надо. В годы Второй мировой войны венгры пошли с немцами до конца, финны вышли из игры на стороне третьего рейха в 1944-ом, а румыны в том же самом году перешли на сторону союзников по антигитлеровской коалиции и воевали против нацистов.
Качество и надежность союзников всегда были очень важным элементом коалиционной войны. Считается, что одной из стратегических ошибок Ганнибала в ходе Второй пунической войны стала недооценка Италийского союза. Из-за этого блестящие победы над римлянами при Тицине, Треббии, у Тразименского озера и при Каннах стали лишь предтечей к поражению Карфагена.
Изматывание враждующих блоков разворачивается по спирали. Пока не видно, что кто-то готов отступать или идти на компромиссы. Мировая гибридная война потому и началась, что компромиссы перестали работать. Но узнать где у противников по блокам наступит предел изматывания можно только экспериментально. По научным докладам и статистическим замерам такие вещи не устанавливаются.
***
© ZONAkz, 2024г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.