Призрак коммунистического маразма вновь замаячил над просторами СНГ. Я не о том, что некоторые политики, используя левые популистские лозунги, борются за власть со своими бывшими коллегами по партии, успевшими в нужный момент перекраситься и вскочить в последний вагон уходящего поезда истории. Это как раз естественно, хотя, вопреки сентенции Гегеля, достаточно безобразно. Пугает настрой масс, тенденция в общественном мнении. Оглянитесь, идет общее покраснение. Все ругают богатых и жалеют бедных. Розовыми становятся даже те, кто еще недавно кричал ура капитализму и демократии. Люди устали от борьбы за выживание, устали от нестабильности и неуверенности в завтрашнем дне. Естественно, в сравнении с тем, что им дали «демократы», застойное коммунистическое прошлое вспоминается как сказка. Большинство населения так «наелось» демократией и капитализмом, что готово, «задрав штаны, бежать за комсомолом». Не в этом ли феномен народной поддержки Лукашенко и Каримова?
При этом в стране есть и очень богатые, даже по западным меркам, люди. Налицо социальное расслоение, что вообще-то не является большим открытием. Подобную дихотомию можно встретить в большинстве недоразвитых стран.
В развитых странах ситуация иная. Там тоже есть бедные и богатые, но, к счастью, не они определяют ситуацию в стране, а средний класс. Это те, кто не настолько богат, чтобы не опасаться за свое будущее, но кому уже есть, что терять, и поэтому они очень ответственно относятся ко всему, что делают в их стране как бедные, так и богатые. Понятно, что чем больше медиа-класс, тем стабильнее общество, тем больше гарантии не вляпаться в какой-нибудь «…изм». В Казахстане медиа-класс — в зачаточном состоянии. Есть только очень богатые и очень бедные. Налицо идеальные условия для вызревания коммунистических идей социальной справедливости. Справедливости (по-коммунистически) — когда все едят, спят и удовлетворяют прочие потребности независимо от того, как они работают и работают ли вообще. Этакий рай для бездельников и посредственностей. Мы это уже проходили. Помните, когда все двести пятьдесят миллионов получали по 150 р.(+50) в месяц, в течение которого бегали по магазинам в поисках дефицитных товаров первой необходимости; найдя, стояли в очередях; купив, занимали до получки у соседа; годами лежали на диване в ожидании, когда государство выделит квартиру, а к пенсии, получив ее, радовались, как дети. Уже забыли?
Да, для большинства сейчас очень тяжелое время. И этому есть объяснение. Во-первых, нас не учили капитализму, не учили работать локтями и «делать деньги», не учили работать на себя. Во-вторых, мы не привыкли менять власть, если она нас не устраивает; мы по привычке боимся ее, хотя она должна бояться нас. И в третьих, мы не можем преодолеть «синдром кухни и дивана», выработанный за годы коммунистического прошлого. Мы все также не можем оторвать наши задницы от этого дивана, выйти на улицу и открыто сказать то, что мы говорим на кухнях. Мы — трусы, и это знают те, кто нами правит. Они умело пользуются этим. Мы сами виноваты во всем. Но то, что сегодня хуже, чем было вчера, не означает, что нужно пытаться вернуться в прошлое. Напротив, это означает только то, что нужно быстрее идти вперед — туда, куда мы не попали по вине великих экспериментаторов, туда, где давно живет весь цивилизованный мир. И этот путь явно не под красными знаменами.
К сожалению, для большинства граждан отчаяние, или политическая безграмотность, не позволяет понять истинных причин социального экстремума. И тогда начинаются требования о прекращении распродажи Родины, о выдворении иностранцев из страны, о национализации предприятий и прочие коммунистические прибамбахи.
К примеру, коммунисты и иже с ними требуют прогнать бельгийский «Трактебель». По большому счету, не ругать иностранцев надо, а спасибо им сказать, что они рискнули купить никому не нужное хозяйство. Более того, даже если бы они не покупали, то нужно было бы уговорить их взять его даром в управление. А может, и приплатить за это. Вы что ж думаете, если бы оно досталось нашему бизнесмену или осталось в руках государства, было бы лучше? Да никогда. Разворовали бы все подчистую. (Как это было до прихода бельгийцев) Не было бы ни денег, ни тепла, а цены, уверяю вас, были бы гораздо выше. Наши с антимонопольшиками по-свойски давно бы уже договорились о необходимости их повышения. Неужели это не понятно? Это же очевидно — как божий день. Я не идеализирую иностранцев — наверняка они тоже небезгрешны. Но из двух зол нужно выбирать меньшее.
Сегодняшняя широкомасштабная кампания по дискредитации бельгийской фирмы началась неспроста. А то, что и «Хабар», и «КТК» обеспечили зеленую улицу критике «Трактебеля», проясняет, кто за всем этим стоит. Грядет очередной передел собственности, но коммунисты не понимают, что играют на руку кое-кому из акул отечественного бизнеса, которые раньше не хотели брать убыточное предприятие, а теперь, когда бельгийцы его подняли, решили отнять. Все очень просто, но не для борцов за социальную справедливость.
Парадокс ситуации заключается в том, что нам сегодня выгоднее, чтобы в Казахстане было как можно больше иностранных предпринимателей. Во-первых, потому, что у них есть деньги; во-вторых — у них есть опыт работы; в третьих — они не воруют; в четвертых — они не принимают на работу по родственному признаку; в пятых — они умеют работать в современном мире бизнеса; в шестых — чиновникам труднее их обирать; в-седьмых — у иностранного бизнесмена при очередном переделе собственности труднее отнять предприятие. Довод о том, что заработанные у нас деньги иностранцы увозят из страны, не принимается. Наши бизнесмены, кто не дурак, давно уже обзавелись «запасными аэродромами» на Западе и успешно инвестируют наши денежки в их экономику. Так что хрен редьки не слаще. С точки же зрения рабочего класса, чьи интересы традиционно защищают коммунисты, выгоднее, чтобы в стране было, наоборот, как можно больше иностранных фирм. Потому что именно там рабочие получают не только работу, но и зарплату за нее. Тому пример те предприятия, которые уже «под иностранцами». Будь коммунисты чуть поголовастее, они бы не за национализацию выступали (это удел национал-патриотов), а за всеобщую распродажу отечественного производства.
Процесс всеобщего покраснения не обошел и оппозицию. С одной стороны, большинство оппозиционеров сами из числа бедных, а с другой — они вынуждены использовать протестность электората в своих целях. А так как протестность все больше обретает левый характер, то и оппозиционеры, не желая остаться на обочине, вынуждены озвучивать ее. Сегодня нужно признать, что большинство казахстанской оппозиции идет на поводу у сильно полевевшего общественного мнения. По крайней мере, сегодня в рамках Форума демократических сил левые идеи если и не доминируют, то представлены достаточно сильно. Наметился процесс сближения демократов с коммунистами. Под предлогом временного альянса в связи с общей угрозой демократии со стороны власти все большую популярность получает мысль о необходимости тесного сотрудничества демократических организаций с коммунистами. Это очень тревожный симптом. Опасность в том, что такого рода сотрудничество размывает границы политических ориентиров, создает почву для дезориентации электората, уводит от правильного понимания ситуации. И это притом, что с идеологической точки зрения разногласия между демократами и коммунистами гораздо принципиальнее, чем с правящей элитой. Оправдания, что коммунисты уже не те, что они тоже за рынок, за демократию, оставим для особо наивных. Коммунист — это состояние души. Это постоянное желание справедливости. Это Робин Гуд, который не может, чтобы не отбирать у богатых и не раздавать бедным. Достаточно вспомнить их требования о национализации «Трактебеля». И это они требуют, не будучи у власти. Представляете, что начнется, если они ее получат?!
По большому счету, сегодня есть три политически значимые доктрины, между которыми и развертывается современная политическая борьба. Во-первых, это доктрина власти, утверждающая, что для построения демократии (а это определяется как очень длительный процесс) и создания рыночной экономики нужна «твердая рука». Во-вторых, это коммунистическая доктрина, провозглашающая особый путь Казахстана, которому чужд западный капитализм, и поэтому предлагается вернуться к принципам социальной справедливости (коммунистической), обеспечиваемой «твердой рукой» государства. И третья — тенденция, олицетворяемая теми, кто считает, что мы не особые, что никакие «твердые руки» не в состоянии улучшить жизнь населения, создать рыночную экономику и тем более демократию. Что демократии можно научиться, только пользуясь ей. Что свободный рынок может состояться только в свободном, социально стабильном обществе.
Все три доктрины представлены в политической жизни страны. Но принципиальным здесь является то, что хорошо известны населению только две. Официальная доктрина — за счет мощной ежедневной пропагандистской работы через СМИ, и коммунистическая — за счет исторической памяти большинства населения. Третья, демократическая тенденция, фактически неизвестна широким слоям населения. Это объясняется недоступностью СМИ для сторонников этой доктрины. Люди знают только то, что делает сегодняшняя власть, и то, что было при коммунистах. Сравнение это явно не в пользу первых. Хотя если вспомнить, то на первых порах симпатии были все же на стороне новой власти, которая много говорила о демократии, правах человека, власти народа, о скорой хорошей жизни. Но по мере «раскрутки» новой власти иллюзии рассеялись. Люди увидели, что диктатура «демократов» ничуть не хуже диктатуры коммунистов. А жизнь хуже. Поэтому из двух диктатур выбирают ту, где сытнее. Народ обиделся на демократию, так и не попробовав ее. Народ возненавидел капитализм, так и не побывав в нем.
В результате в стране сложилась интересная ситуация. Власти предпочитают рынок без демократии. Большей части населения люб социализм без рынка. Остальным не хочется быть особенными, они предлагают жить, как весь остальной мир — с рынком и демократией, которые, кстати, в итоге и дают социализм. Три позиции, три взгляда на будущее страны. С кем он, каждый решает сам.