Казахский чиновник добивает казахскоязычную печать

Но что будет потом?..

В сфере казахской прессы в последнее время творятся удивительные дела. Ни в одной другой стране провинциальные газеты не расходятся лучше, чем главные столичные или центральные газеты, а уж тем более — там, где эти последние издаются. То есть в столице и крупных центрах. Более того, мало где в мире провинциальные издатели решаются выбрасывать крупные партии тиражей своих изданий на газетные рынки мегаполисов. В Казахстане же вот уже в течение ряда лет наблюдается обратное. Пионером, перевернувшим привычное во всем мире понятие, у нас явился шымкентский еженедельник под названием “Айгак”. Сперва он в родном Шымкенте значительно потеснил на рынке свободной продажи печатной продукции такие центральные казахскоязычные газеты, как “Егемен Казакстан”, “Жас Алаш” и “Казак адебиети”. А потом вчистую переиграл их уже в Алматы и многих других крупных городах Казахстана. Теперь проделал то же самое и с таким же успехом актюбинский еженедельник “Алтын Орда”, который начал выходить всего немногим менее года назад. Сейчас уже можно смело предсказать, что вскоре появится немало других таких провинциальных изданий, если, конечно, власти снова (в который раз!) не проявят волюнтаризм с целью спасти номенклатурную казахскоязычную журналистику, а вернее, литературно-газетных баронов казахской печати. Как бы то ни было, революция в казахской прессе уже произошла. И этого факта уже никто не может отменить.

А что такое революция? Ее, как утверждали классики, порождает ситуация, когда “верхи не могут управлять как прежде, а низы не хотят жить как прежде”. Так, потенциальный читатель казахскоязычной печати в целом (книг, газет, журналов и т.д.) с необходимой покупательной способностью еще в первой половине 90-х годов все чаще и чаще стал отказываться от казахскоязычной продукции как в столице, так и на местах. И это несмотря на стремительный процесс казахизации городов и рост количества городских школ с казахским языком преподавания. При таких переменах казахской печати наверняка следовало проявить усилие и перестроиться. И тогда она могла бы, наверное, не только вернуть свою прежнюю аудиторию, но и приобрести армию новых читателей. Но выяснилось, что возглавляющие казахскую печать номенклатурные литературно-газетные бароны управлять как прежде (то есть хотя бы относительно благополучно) решительно не могут, а приспосабливаться к изменяющимся условиям не умеют и не хотят. А поскольку административная власть, которая есть плоть от плоти казахстанского руководства времен советской власти, питала, питает и, очевидно, еще долго будет питать самые теплые родственные чувства к литературно-газетным баронам, являющимся порождением той же эпохи, государство пропасть им не дало. Таким образом, казахская печать все больше и больше стала погружаться в стагнацию. Прослойка литературно-газетных баронов в центре страны легла толстым слоем, нет, не шоколада — асфальта на живую почву казахской общественной мысли, с тем чтобы на корню задушить ростки всего нового, жизнеспособного. В этих условиях прорыв оказался возможен только лишь из провинциальной глубинки. Что и доказывают примеры “Айгака”, “Алтын Орды” и других им подобных изданий. Посмотрите сами, кто же бросает вызов корифеям казахской печати с высокими научными степенями, государственными званиями, наградами и прочей атрибутикой официального признания? Дулат Абиш, раскрутивший шымкентский “Айгак”, является выпускником пединститута из совершенно захолустного (даже по казахстанским меркам) джезказгана. Меирхан Акдаулет, за считанные месяцы сумевший созданную в начале прошлого года “Алтын Орду” сделать более популярной, чем все казахскоязычные газеты обеих столиц Казахстана, вообще заочно учился в КазПИ. То есть титанов казахской печати и корифеев казахской журналистики переигрывают по всем статьям, да еще окопавшись в глубинке, не какие-то провинцальные гении, а более чем ординарные люди.

А ведь такая ситуация не есть явление общее для всего Казахстана. В том же Актюбинске есть еженедельник “Диапазон”, который вот уже несколько лет имеет совершенно бешеную популярность у себя в городе и области. Но все равно его издателям даже в голову не приходит предлагать свою газету, скажем, алматинским читателям. Потому что казахстанская центральная русскоязычная печать вполне соответствует своему названию, поэтому провинциальным изданиям трудно конкурировать с ней “за пределами своего поля”.

Но ни этнокультурная элита казахов, ни административная верхушка Казахстана из этой ситуации, похоже, никаких уроков не извлекла. Прошедший год был для Казахстана Годом культуры. По этому случаю администрация вручила кучу наград и премий литературно-газетным баронам: Президентские премии и гранты по журналистике, номинации “Алтын Адам”, традиционные государственные премии и, наконец, вновь учрежденные премии “Тарлан” от “новых казахов”. Ни в одном случае (!!!) не был отмечен простой литератор или журналист — рядовой работник пера, от труда и творчества которого и зависит напрямую благополучие казахской печати как таковой. Но ни с ним самим, ни со связанным с ним обстоятельством никто из тех, от кого зависит судьба казахских изданий, издательств, и не думает считаться. Административная номенклатура в своем горячем стремлении облагодетельствовать из всей казахской печати одну лишь единственную литературно-газетную знать становится одиозной. Лица из числа этих баронов (главные редакторы, директоры издательств, секретари творческих союзов и их заместители, приближенные) зачастую получали награды и премии вопреки статусу этих последних. К примеру, руководитель “Егемен Казакстан” С.Абдрахманов получил Президентскую премию по журналистике за свои литературные исследования по творчеству А.С.Пушкина, хотя согласно учредительскому требованию, ее должны вручать журналистам, наиболее отличившимся в освещении проводимых ныне в стране политических и экономических реформ. А Н.Жусуп, главный редактор второй по значению казахской номенклатурной газеты “Жас Алаш”, был отмечен статуэткой “Алтын Адам” за вклад в развитие казахского языка, хотя непосредственно к этому делу он абсолютно никакого отношения не имеет. По норме вещей ему, раз уж верхам именно его следует отметить, положено бы получать премию по журналистике. Да только он уже давно ее получил. Но ему хочется еще и еще чего-нибудь. Вот и дали. Жалко, что ли, для своего человека… Почему такое происходит? Постараемся установить на примере Президентской премии по журналистике, какая тут есть закономерность, поскольку она в названном ряду имеет наиболее продолжительную историю.

Разумеется, отбор достойных с целью публично отличить их — занятие априорно неблагодарное. Ибо точных критериев определения лучших при этом нет и быть не может. Следовательно, сколь беспристрастными ни окажутся результаты, останется место для обвинений в тенденциозности и найдутся недовольные. Однако даже с учетом такой очевидности нельзя не обратить внимания на то, что во всех четырех случаях (когда эти премии и гранты присуждались и вручались) предвзятость имела место. Но не вообще, а только в отношении казахской или, если угодно, казахскоязычной журналистики. Причем речь идет о предвзятости не малозначительной и извинительной, а такой, что невольно заставляет задуматься: что все это может значить?!

Как известно, свой (собственно казахстанский) День печати мы отмечали с момента обретения страной независимости так же в первой декаде мая, как и его более ранний по времени советский аналог. Дни, правда, были разные. Но поскольку вся первая декада мая у нас традиционно ассоциируется со сплошной праздничной чередой, то особой разницы по сравнению с советскими временами в отношении своего праздника вплоть до 1997 года мы не ощущали. Союз журналистов присуждал к этому времени свои премии и вручал лауреатам в торжественной обстановке соответствующие дипломы. И все были довольны. А чтобы эта атмосфера мира и согласия не нарушалась, Союз журналистов из года в год увеличивал количество премий и, соответственно, лауреатов. В результате за какие-то 6 лет все более или менее известные журналисты страны оказались практически поголовно охвачены такого рода профессиональными знаками отличия. Что было делать дальше?! По второму кругу вручать премии? А может, просто прихлопнуть сам Союз журналистов…

Вот в такой момент и подоспела весть о переносе Дня печати на конец июня и учреждении от имени президента двух премий и двух грантов для журналистов. В прошлом году премий было все так же две, а вот вторая часть президентских поощрений количественно значительно увеличилась… Таким образом, работники печати в 1997 году, можно сказать, дважды отмечали свой профессиональный праздник. А в дальнейшем — единожды и только по-новому. Поначалу, исходя из установленного количества премий и грантов, все интересующиеся самым естественным образом ожидали, что награды будут вручать (по одной) казахскоязычным и русскоязычным журналистам. То есть согласно пропорции, сложившейся в советское время. Но первое же вручение вызвало недоумение. Особенно у казахскоязычных журналистов. Потому как оказался нарушен принцип симметрии. Впервые за все время существования казахскоязычной журналистики она оказалась по сравнению с местной русскоязычной журналистикой в ущемленном положении. Одна премия и два гранта были вручены журналистам, пишущим на языке межнационального общения. На долю же казахскоязычной журналистики досталась лишь одна из четырех назначенных назначенных наград — вторая премия. В следующем 1998 году история повторилась. И тогда возмутились простые казахскоязычные журналисты. Кое-что просочилось и в прессу. Так что в 1999 году искомая симметрия была восстановлена. Но, разумеется, в пользу не рядовых журналистов, а сановных любимчиков власти, и без того обласканных ею.

Однако обратим больше внимания не на гранты, а именно на премии. В 1997 году из казахскоязычных журналистов ее получил первый зам. главного редактора газеты “Егемен Казакстан”, официоза страны № 1, Е.Смайыл (вскоре он стал ее главным редактором), в 1998-м — главный редактор второй по значению казахскоязычной газеты “Жас Алаш” Н.Жусуп, в 1999-м — первый зам. главного редактора газеты “Егемен Казакстан” (на тот момент) Е.Кыдыр. Из русскоязычных — соответственно, М.Устюгов (“Караван”), О.Квятковский (московский “Труд”) и Н.Дрозд (“Панорама”). В прошлом году премии удостоились: из казахскоязычных — как уже говорилось, пушкиновед С.Абдрахманов, из неказахскоязычных — руководитель казахстанского бюро британского информационного агентства “Рейтер”. С последним решением вообще получился конфуз. Ладно, С.Абдрахманов, тот, хоть и не касался в своем творчестве никаким боком наших реформ, своих благодетелей не подвел впоследствии. А вот “коварные” британцы, не отходя далеко от кассы, где получили премиальные деньги, тут же “облажали” Казахстан. 28 июня их человек был “облагодетельствован” по решению наших руководителей от культуры и всего такого в надежде если не на горячую благодарность, то хотя бы на скромную признательность. А спустя всего несколько дней, 3 июля, “Рейтер” поспешил распространить на весь мир информацию, дискредитирующую руководство нашей страны. Складывалось впечатление, что британцы спешили реабилитироваться… Так что получился конфуз на весь мир.

А теперь о разнице, которую чиновники от культуры проложили между казахскоязычными и русскоязычными журналистами. У первых лауреаты — это руководители главных официальных газет. Иными словами, функционеры, назначенные властью для того, чтобы те управляли умами масс, контролировали рядовых журналистов. Функции естественные, если иметь в виду, что речь идет о финансируемых так или иначе государством структурах. Но совершенно ненормально то, что премию лучшего журналиста власть вручает лицам, ею же посаженным для осуществления рестриктивных задач, а не тем, кто непосредственно занимается профессиональной деятельностью. Даже в советское время такой практики не было. Как говорится, богу — богово, кесарю — кесарево… Но и это бы ничего, если бы такая же практика применялась и в отношении русскоязычной прессы. Но там премию получают журналисты, действительно заслужившие ее своим творчеством. Их творчество тем и ценно для читателя, зрителя, что они при осуществлении своей профессиональной деятельности не оглядываются в сторону власти. Здесь совершенно очевиден диаметрально разный подход властей к казахскоязычной и русскоязычной журналистике. То есть они вручают русскоязычному журналисту премерно (вернее сказать, русскому, европейцу) за то, что он пишет как надо с точки зрения профессиональных критериев и принципа свободы слова, а вот казахскоязычному журналисту (то есть казаху) — образно говоря, за то, что он пишет так, как не надо писать. Общеизвестно, что принцип нормальной журналистики — это оппозиционность к любой власти. В противном случае она теряет смысл и вырождается. А лицо, поставленное руководить официозным СМИ, не может соответствовать этому требованию, какого бы демократа оно из себя ни изображало. Для него гораздо честней и естественней спокойно нести свой крест представителя администрации в коллективе журналистов. И не надо думать, что казахские высокопоставленные чиновники не понимают такой простой очевидности. Прекрасно понимают. Об этом свидетельствует то, что не только руководители аналогичной “Егемену” “Казахстанской правды”, но и даже рядовые журналисты ни разу не получили ни премии, ни гранта. Так что власть чинит произвол над казахской печатью не по недоразумению, а совершенно сознательно. Фигурально выражаясь, получается, что власть поощряет премиями не самих журналистов, а своих ставленников над ними. И это называется способствованием укреплению и развитию свободной журналистики?!