“Воротник поднимаю пальто,
закурив предварительно: время
твое вышло. Мочи его, ребя,
он — никто!”
Борис Рыжий
Арест экс-министра Мухтара Аблязова, побег “за границу” экс-акима Галымжана Жакиянова – эти события не меньше, чем хоргосский инцидент показывают, что дела в казахском государстве пошли вкривь и вкось. Более того, эти события являются следствием, звеньями одной цепи. А ощущение какого-то тупика, в который попала наша власть, усиливается все больше и больше. Но такой итог вполне закономерен. И дело тут не только в схеме правления, какой бы она “авторитарной” или “суперпрезидентской” не была. Исчерпала свою эффективность привычная форма управления, построенная на “идеологии разруливания”, “сдержек и противовесов”.
Давайте на секунду, не деля наш истеблишмент на деловой или властный (один хрен, они намертво проросли друг в друга!), агашек и племянников, задумаемся над тем: что можно считать главной характерной чертой его жизнедеятельности? Ответ не так уж и труден: в новую эпоху элита все свои проблемы всегда решала келейно и абсолютно неформально. Конституция, УК и все остальная законодательная дребедень этих, мягко говоря, непростых смертных никогда не касалась. Конечно же, движение не было односторонним. Например, сам президент, как основной центр тяжести, со временем настолько оброс обязательствами, что начался реверс, суть которого свелась к достаточно быстрой (ибо что такое 10 лет?!) потере возможности всеобъемлющего контроля за всем и вся, что, собственно, и предполагала суперпрезидентская система управления по-казахски. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Центр власти постепенно становился эксцентричным. Процесс этот, кстати, начался не сегодня и даже не вчера, а как минимум лет пять тому назад, когда элитный молодняк полностью оперился и ему перестало “хватать неба”. “Теснота” и амбиции согласно закону природы привели к тому, что некоторые стали искать другие “крыши”, новые обязательства. А “ноль первый” не мог в силу объективно складывающихся обстоятельств уделять одинаковое внимание всем своим “птенцам”. Рано или поздно должны были начаться “непонятки”. И вот общество видит результат этих “непоняток”, которые становятся предтечей бескрайней полосы нестабильности. Но кому это надо? Неужели высшему руководству? Думаю, несколько лет тому назад ему и в страшном сне не приснилось бы, что некий аким станет прятаться на дипломатической территории… А если быть откровенным до конца, то можно сказать так: оно пропустило момент, когда на дворе (да и в мире в целом) воцарилась иная эпоха и иные правила игры.
К тому же наша власть никогда не обнаруживала умения играть на опережение, она всегда запаздывает, в каких-то случаях на годы, в каких-то случаях на месяцы. Консенсусное поле сузилось, отсюда, видимо, и заметный крен на репрессивные меры, маховик раскручивается теперь как бы уже и сам собой. Кстати, именно после знаменитого задержания Мухтара Аблязова в алматинском аэропорту власть заполучила ДВК. Дальше – больше. По человечески можно понять раздражение “ноль первого” — не все пошли на компромисс. Нашла коса на камень, одним словом. Но ведь есть и другая сторона. Например, что может вызвать раздражение в истории с Аблязовым у отдельно взятого человека, который, скажем, совершенно нейтрален и в отношении ДВК, и в отношении лично г-на Аблязова, но вместе с тем критически относится к властям, а таких, наверное, большинство. Так вот, у такого человека наготове вопрос: почему, когда того брали с помпой прямо в аэропорту, тогда же и не начали следствие? Нынешний всплеск борьбы с коррупцией, безусловно, имеет под собой чисто политические мотивы. И крайним “почему-то” хотят выставить именно М.Аблязова. А сегодняшний прессинг в отношении даже не лично Мухтара, а тех людей и структур, которые были связаны с этим небесталанным менеджером, вообще вызывает недоумение. Метода запугивания, в конце концов, может вызреть такими гроздьями мести и деструктивных настроений, что нынешняя катавасия покажется милым развлечением.
Ведь размах нынешней войны, заполыхавшей внутри истеблишмента, когда-нибудь, и как всегда неожиданно для власти, может выплеснуться “наружу”. И тогда “великий немой”, то бишь народ, как говорится, допрет, что у властей нет ясной и четкой системы решений. В том числе и “внутри” самой власти. И кто его знает, не это ли может стать импульсом к тому, что коллективное сознание низовых масс, которое пока что отрешено от больших политических игрищ, вдруг заработает в одном направлении. И никто не поручится, что оно не сольется в одном русле с уже готовыми идеями оппозиции. Да и гнев власти, растянутый во времени, несмотря на всю драматичность момента для М.Аблязова и Г.Жакиянова, говорит о том, что она, власть, не просто малодееспособна, но еще и страдает от отсутствия твердой политической воли. Ведь жертвенность, в определенном смысле, это не только прерогатива истинной оппозиции, едущей против правящей власти…