Цивильск, Первомайская, 31
Этот опрятный, скромный пятистенник построил двоюродный брат моего отца Илларон Емельянович Числов. Он погиб в 1921 году на обратном пути из Тюмени, откуда сопровождал вагон с зерном ржи для Цивильского детского дома, организованного чекистами Ф.Э.Дзержинского в местном женском монастыре. Это зерно сохранило жизнь сотням детишек, собранных здесь из голодающих деревень Поволжья. Зерно дошло по назначению.
А три дочери Иллариона: шестилетняя Клавдия, четырехлетняя Юлия, двухлетняя Мария и еще не родившийся Виктор (это произойдет двумя месяцами позже) осиротели. Тяжелейшим было то время, голод почти всех уравнял в бедности и немощи, кто и хотел бы помочь, да нечем. Но мать четырех сироток Анна Ефимовна, добрейшая и терпеливейшая женщина (о таких говорят – сама добродетель), выдержала удар судьбы, выходила всех, никого не потеряла.
К началу Великой Отечественной Клавдия работала секретарем горсиполкома, Юлия – фельдшером в городской больнице, Мария окончила 10 классов средней школы и готовилась поступать в сельхозинститут в Чебоксарах (40 км от Цивильска), Виктор служил в Красной армии на Дальнем Востоке. Все дочери Анны Ефимовны были при ней. Жили в полном согласии, как говорится, в любви и дружбе, в трудах и радостях житейских. Мудро вела мама по жизни детей своих.
Общительными, дружелюбными, жизнерадостными, трудолюбивыми росли девочки, помощницами мамиными. И Виктор, казалось бы, безотцовщина, на улице среди своих сверстников совсем не тихоня (умел за себя постоять), маму не огорчал, библейских заповедей не нарушал. Трудоголиком был, зарабатывал где только мог. Все заработанное – маме. В пионерских кружках научился рисовать красками и фотографировать. Мой отец подарил ему фотоаппарат “Фотокор” со штативом, несколько комплектов масляных красок в тюбиках и художественные кисти. Он все это в дело употребил. Сделал из подручных материалов мольберт, стал пейзажи писать. Благо в окрестностях городка, расположенного у слияния двух речек, было много красивых мест. С фотоаппаратом ходил по ближайшим деревням, сельчан фотографировал. За фотокарточки и пейзажи ему платили творогом, сметаной и яйцами (денег у сельчан не было).
В 15 лет крупно заработал при проведении горисполкомом обновления наименований улиц и нумерации домов. Артель “вольных художников”, подрядившихся выполнить выгодный заказ, позвала его к себе, и по окончании работы щедро с ним рассчиталась, 500 рублей за два месяца трудов выплатила – большие в то время деньги, корова дешевле стоила.
В 1937-м ему исполнилось 16 лет, паспорт получил, поехал на заработки в г. Красногвардейск Ленинградской области. Вернувшись, поступил на работу на завод примусных горелок, освоил профессию токаря по металлу, стал передовиком производства. В республиканской газете “Красная Чувашия” была опубликована статья с его фотопортретом.
В армии, в которую был призван в 1939-м, вновь проявил себя с лучшей стороны, стал отличником боевой и политической подготовки. Замечены были и его технические познания и умения, место службы переместилось из строя в клуб полка. Назначили киномехаником. Без проблем служилось Виктору в элитной дивизии Особой Краснознаменной Дальневосточной армии.
В ноябре 1941-го ее экстренно перебросили под Москву, началось контрнаступление советских войск. Погиб Виктор двадцати лет от роду… Талантливым был, помимо всего хорошо на баяне играл.
На полгода раньше Виктора познала войну Юлия. Она была военнообязанной, военфельдшером, лейтенантом медицинской службы. Мобилизованная 2 июля, уже 10-го была на Северо-Западном фронте, на станции Дно, в госпитале на колесах, переполненном ранеными; их вывозили из-под Пскова, захваченного 9 июля немцами.
Марию мобилизовали в мае 1942-го, но не в зенитную артиллерию, как первоначально им объявили, а на оборонный завод в Чебоксарах. Трудилась на нем до окончания войны.
В доме по ул. Первомайской, 31, в Цивильске с Анной Ефимовной осталась одна Клавдия. Ее муж, Миша Гаврилов, призванный на военную службу на Балтийский флот вскоре после свадьбы (за три года до начала войны), защищал блокированный Ленинград, писем от него не было.
Картинка из памяти: Чистая, светлая комната, красный угол с иконами, в простенке между окнами — комод, на нем фотографии: Виктора – в форме красноармейца, Юлии – в гимнастерке с портупеей через плечо (в петлицах по два кубика), Миши – в матроске и бескозырке, на четвертой – молодой лейтенант. Это Леонид, жених Юлии. Но не быть ему ее мужем, война его уже забрала, без отдачи назад.
Нестерпимо долго длилась война, но все же кончилась. Победой! Вернулся к Клавдии Миша; до призыва на Балтфлот он работал в Цивильском райфинотделе инспектором, стал заведующим. Мария, наконец, поступила на учебу в сельхозинститут (она его окончит, получит диплом ученого зоотехника и уедет по направлению на работу в Бурятскую АССР). Вернулась к маме в Цивильск Юлия. Из госпиталя, дислоцированного в Риге, ее демобилизовали в июле 1946 года, ровно через пять лет после мобилизации.
… Один дом небольшого городка, срез жизни живших в нем людей простых, обычных, скромных, не к безразмерному потреблению стремившихся. Ныне все ушли из жизни…
Белоглазовы
В семье машиниста паровозного депо ст. Канаш Ивана Федоровича Белоглазова было пятеро сыновей: Михаил, Владимир, Алексей, Александр и Борис. К началу войны им было соответственно 30, 23, 20, 18 и 15 лет. Все, как и отец, из легиона “винтиков”, людей простых, обычных, скромных. Ни чинов больших, ни званий громких.
Михаил был железнодорожником, работал в ПЧ-5 инженером, обеспечивал проектной документацией строительство и ремонт дорожных объектов, своевременный ввод их в действие, что было особо важно в годы войны. Многократно, под бомбежками немцев, восстанавливал их в городах Арзамас и Горький.
Следующий – Владимир в 1940 г. окончил Рязанское артиллерийское училище. Картинка из памяти: У дома №8 по ул. Комсомольской, рядом с магазином №4, стоит молодой военный в красивой летней форме. На нем командирские фуражка, гимнастерка, брюки-галифе, хромовые сапоги, ремень с портупеей, на правом боку кобура с револьвером. В петлицах по два кубика – лейтенант, скрещенные пушечные стволы – артиллерист. Это Владимир Белоглазов приехал в отпуск после окончания училища. Он приветливо подзывает нас, школьников третьего класса, к себе и беседует с нами. Отвечает на наши вопросы, сам задает их, ненавязчиво вкладывает в наши головенки полезные истины, например, как полезно быть аккуратным и опрятным.
В самом начале войны он, командир батареи, пропал без вести и до сих пор не нашелся… Был человек и не стало его, ушел в небытие… Живет пока в нашей памяти…
Алексей, курсант Ленинградского авиационного училища, появился в Канаше после отъезда из отпуска на службу Владимира. Тоже в отпуск приехал после первого года учебы. Имел нагрудный значок ГТО второй ступени, каких в Канаше не было. Чтобы иметь такой, нужно было выполнить много сложных нормативов. Например, прыжки с парашютом с самолетов, прыжки на лыжах с трамплина и др., всего 35 нормативов. В Канаше не было условий для их выполнения. В отпуске играл за городскую футбольную команду “Локомотив” в междугородных матчах, был ее капитаном и центральным нападающим. Авиаучилище окончил в конце 1941 г. техником по вооружениям самолетов. Всю войну находился в действующей армии. В послевоенное время служил в Краснодарском крае. Скончался в 1980 году в военном госпитале в звании майора в отставке.
Александр в конце мая 1941 г. окончил 10-й класс Канашской железнодорожной школы №13 и обратился в горвоенкомат с просьбой направить его на учебу в Рязанское артиллерийское училище, решил пойти по стопам брата Владимира. Просьба была уважена, по всем статьям подходил. Как и его старшие братья, был отличным спортсменом, капитаном городской футбольной команды “Локомотив”. Это капитанство, как эстафета, передавалось (как бы по наследству) от брата к брату, по мере убытия из города старшего на учебу. Первым был Михаил, последним – Александр. 6 июня, за 16 дней до начала Великой Отечественной, он стал курсантом Рязанского артиллерийского училища.
Война. Училище эвакуируется в Среднюю Азию. Ускоренный курс обучения – младший лейтенант, командир взвода. Юго-Западный фронт – бой 27 мая 1942 г. у деревни Лозованька, контузия, в бессознательном состоянии попадает в плен. Лагерь для военнопленных в Германии в районе Нюрнберга, работа на фарфоровой фабрике, два неудачных побега. После каждого – карцер, по колено в холодной воде. Туберкулез. В апреле 1945 г. освобождение американскими войсками. После проверки Особым отделом направляется на лечение в советский военный госпиталь №1307 в г. Заган. Вылечиться не получилось, болезнь была уже в неизлечимой стадии. Получен отпуск на “долечивание” в домашних условиях. В Канаш, в родительский дом, вернулся в конце зимы 1945 – 1946 гг. Скончался 5 февраля 1947 г., похоронен на городском кладбище.
Картинка из памяти: Скромный деревянный столбик с пятиконечной звездой наверху, на столбике фотография в рамке под стеклом, на фотографии довоенной Саша по прозвищу Шамиль, молодой, красивый…
Самый младший – Борис, 1926 года рождения, в 1942 г. поступил на учебу в Алатырский техникум железнодорожного транспорта. Но недолго довелось ему в нем поучиться, в конце 1943 г. был направлен на восстановление ж. д. путей в освобожденных от немцев районах Северного Кавказа и Ростовской области, а в апреле 1945 г. (война еще продолжалась) призван в армию. После обучения в Пятигорской танковой школе в звании старшего сержанта служил в Группе советских оккупационных войск в Германии командиром танка. После демобилизации в 1950 г. вернулся в родной Канаш. Работал на ВРЗ и в ТЧ (служба связи дороги). С 1986 г. пенсионер по возрасту. Сегодня Борису Ивановичу идет 79-й год, скромной жизнью приходится довольствоваться… Очень скромной. Его заслуги перед страной оценены медалью “За победу над Германией”, врученной ему в Берлине у Бранденбургских ворот перед строем солдат, юбилейными медалями в ознаменование Победы в Великой Отечественной войне и медалью “Ветеран труда”.
Глава семьи Иван Федорович первые годы войны продолжал работать машинистом паровоза, затем потерял слух, что стало причиной профнепригодности по этой специальности. Но из депо не ушел, возглавил его профсоюзную организацию. Его опыт старейшины был нужен молодым машинистам. Он помогал бесперебойному продвижению эшелонов с войсками и поездов с военными грузами на запад, на фронты Великой Отечественной.
Кто их скромнее жил в те годы…
Память выдает из своих глубин наши школьные годы, наших учителей. Какими милыми, дорогими возникают они в картинках тех дней в сегодняшнем от них далеке…
Не было в военные годы в Канаше людей с более низким материальным достатком, чем у школьных работников. Самая низкая заработная плата в категории служащих, самая низкая норма выдачи хлеба по карточкам- 300 граммов на день, суррогатного, в котором муки ржаной было всего 30% веса, остальное – картошка, мякина и др. примеси. В довоенной одежде и чиненой-перечиненой обуви ходили, без каких либо обнов. Ничего им не перепадало из того, тоже очень скромного, что заводчане и железнодорожники имели (жиры, рыба, мясное).
В школах было холодно, в классах занимались одетыми в зимнюю одежду, в вечернее время часто даже не при керосиновых лампах, а при самодельных мигушках с тонюсенькими фитильками… керосин экономили. Электроосвещение в школах было, но электроэнергии не хватало, и ее в городскую сеть подавали с частыми перебоями. Школы по военным нуждам в худшие здания были перемещены. В три смены занятия шли, две школы и педучилище в одном здании размещались.
Тяжел был учительский труд в таких условиях, но школы работали, учебные программы выполнялись, ученики ее усваивали, получали необходимые знания, обогащались ими благодаря добросовестнейшему труду учителей, их замечательным человеческим достоинствам. Совестливыми были они людьми, непритязательными, трудились, не претендуя на что-либо, а себя полностью нам отдавая. Трудились, сберегая нас и начиняя знаниями для дальнейшей жизни. Берегинями нашими были. Потому и хранит память их образы уже более шести с половиной десятилетий. Таких хороших, милых, дорогих… глаза мокреют…
А сколько на их долю в годы войны другой работы выпало: в госпиталях, в колхозах, в лесхозе на лесозаготовках, на железной дороге и ВРЗ?! Надежными “винтиками” были. Нигде не подводили.
Кто же они, как их звали-величали? Мы учились в школе №1, в ней нас обогащали знаниями преподаватели русского языка и литературы – Вера Николаевна Лазарева, Наталия Наумовна Тихонова, Валентина Александровна Соколова, Анна Алексеевна Алексеева; алгебры, геометрии и тригонометрии – Лидия Галактионовна Зайцева и Дмитрий Захарович Захаров, физики и астрономии – Порфирий Семенович Ронгинский; химии – Елизавета Федоровна Тимофеева; ботаники и зоологии – Александра Васильевна Титова; географии – Иван Исаевич Исаев; истории – Тамара Михайловна Гоголева; немецкого языка – Анна Андреевна Андреева; черчения – Генаифа Антоновна Бойко; военного дела – Иван Яковлевич Будяк, Сергей Васильевич Соловьев и Николай Антонович Величко.
Не выдала память фамилии, имени и отчества двух преподавателей, обучавших нас в седьмом классе (в 1943-44 гг.) немецкому языку и географии, но их лица и сейчас перед глазами, как живые. Хорошими они были педагогами, стыдно, что память их имен-фамилий не сохранила.
Время имеет одно направление – вперед безостановочно в бесконечность. А человек уходит в небытие. Ушли в него и наши дорогие учителя. Нельзя их забыть. Нужно помнить, как они свое дело делали, какими были честными, бескорыстными, совестливыми, непритязательными, как невзгоды преодолевали. С них жизнь делать надо…
(Продолжение следует)