Молодость гибнет на взлете. Часть 3

Начало см.: Часть 1, Часть 2.

***

Андрей ГРИШИН

Все оборвалось, с одной стороны, резко, а с другой – постепенно, к тому и шло. Власть одного человека не терпела многообразия форм и мнений. Сначала разгон парламента, потом закрытие одного за другим наиболее популярных и любимых народом телеканалов и газет. И понеслось… Не успел никто из нас опомниться, как оказались не просто в числе приверженцев экзотичных политических течений, но оппозицией официальной власти. С этого момента начались изменения и у нас.

Текучка у нас была всегда и это вполне естественный процесс. Но зато качественно мы выходили на новый уровень. На смену не самой, может быть, умной периодике пришли серьезные теоретические труды, народ изучал основоположников теории анархизма и классическую литературу. Параллельно мы в глубине понимали, что избавиться от государства как такового на данном этапе невозможно, а вот поменять его в лучшую сторону – стоит попробовать. Ведь что такое политический базис Казахстана? Коррупция, захлестнувшая все уровни, полицейский произвол, подмена законов бандитскими понятиями, то есть, весь тот джентльменский набор, сохранившийся и поныне. И самое скверное – полное безразличие ко всему со стороны обывателей. Их то, как мы полагали, и требовалось разбудить.

Надо сказать, что первые беседы с Бектасовым не только не вправили нам мозги, но лишь усилили самомнение о самих себе: мы впервые подверглись “гонениям”. После первой беседы мы стали постоянными гостями подполковника и его команды. Но если руководитель отдела, лысоватый, в своих черных очках похожий на диктаторов из латиноамериканских банановых республик, был грамотен и начитан, то ничего подобного нельзя было сказать о других его сотрудниках. Все их знания об анархизме были получены исключительно из фильмов типа “Свадьба в Малиновке”, поэтому кроме смеха их подкованность ничего не вызывала. Анархия – мать порядка, анархизм суть бандитизм, все анархисты — наркоманы и гомосексуалисты – на этом их познания заканчивались, не успев даже начаться. Но с каждым нашим посещением они становились все более просвещенными, а мы все более закаленными в идеологических беседах и законодательстве. Нас поначалу смешили способы заведения на нас первых дел, где за основу неизменно брались заявления некой гражданки Гу-евой (члена “Рабочего движения”, оттуда изгнанной за неадекватность поведения и осведомительство полиции), которую мог оскорбить вид черного флага на площади, или нервировать анархистский символ, увиденный где-то на заборе, намалеванный черной краской абсолютно посторонними людьми. Поэтому кураж с нашей стороны продолжался.

Но обстановка в стране заметно меняла свою окраску. То есть, все было, как и прежде: митинги, собрания, какая-то оппозиционная пресса, политическая жизнь. Только все больше и больше людей стало отвечать за свои деяния, особенно среди тех, кто мог повлиять на политическую обстановку в стране или умалить авторитет нашего первого и пока что неизменного президента. Провел три месяца в заключении за свое сочинение Каришал Асанов, а чуть позже Мадэл Исмаилов произнес свою знаменитую, но не совсем уместную речь в парке за кинотеатром “Сары-Арка”, куда уже стали сгонять оппозицию, за что получил год вовсе не условных тюремных работ. Политические оппоненты и просто знающие люди, опережая события, стали перебираться за границу, и возможно многим это спасло свободу, здоровье, и, может быть, жизнь.

Лично для меня одной из границ, отделяющих старые добрые времена от новых, стал процесс над соратником Исмаилова, одним из лидеров “Рабочего Движения” Юрием Виньковым, за организацию грандиозного по нашим меркам митинга на Старой площади Алматы, собравшего от 6 до 10 тысяч протестного населения.

Торг с Вашингтоном завершился

18.07.2023 09:0022549

Юрий Виньков работал преподавателем английского языка и риторики в весьма престижной гимназии, в которой в основном обучались дети высокопоставленных чиновников и бизнесменов. Ученики его обожали, и не исключено, что руководство гимназии тоже, иначе с чего бы ему спускали с рук его неприкрытые левые взгляды и политические дискуссии с учениками на абсолютно вольные темы (совершенно недопустимые сейчас)?

Забрали его прямо с уроков. В здание суда набилось тридцать-сорок его учеников, которые не могли спокойно наблюдать, как их любимому преподавателю накидывают пятнадцать суток ареста. И суд превратился в стихийный детский митинг, где участники процесса вместе с полицией просто не знали, что делать, потому что с детьми воевать еще не научились. Но власть быстро оценила ситуацию и направила сотрудников Комитета нацбезопасности. Вначале “беседовали” с директором, допустившим появление “осиного гнезда” в стенах своего заведения. Потом поодиночке стали вызывать школьников, где с ними общались взрослые мужики с “холодным сердцем” и “пустыми глазами”. Общение постоянно переходило на мат (не со стороны учеников) и на открытые угрозы им самим и их родителям. У некоторых тинейджеров в кабинете начиналась истерика. Но это еще не конец – КНБ продолжило воспитание, перейдя на их высокопоставленных родителей, где шли открытые обещания лишить их должностей или поспособствовать проблемам в бизнесе, если их дети не разумеют, кого в этой стране положено любить больше всех. Урок пошел всем впрок. И я искренне рад, что большинство тех, кто был среди тех школьников, покинули эту страну, благо у родителей была возможность оплатить им обучение и проживание в дальнем зарубежье. Зато я не сомневаюсь, что после подобных “уроков” бывшие ученики стали просто хорошими гражданами более порядочных обществ, где собственное мнение не считается отклонением от нормы.

Казахстанские власти стали понемногу использовать PR-технологии, то есть, им нужно было продемонстрировать, и в первую очередь, себе самим, что кроме протестного населения в стране существуют массы, поддерживающие созданную систему. С отступлением советских времен, на какое-то время отошла в прошлое традиция по разнарядке на площадях и стадионах “славить” нужную партию, правительство и президента. Студенты и школьники могли спокойно учиться, не опасаясь того, что их могут сорвать с уроков и в течение нескольких дней заставлять репетировать акты чинопочитания во время приезда (или проезда мимо) высочайших лиц, или изображать радость по поводу на ходу придуманных государственных празднеств. Но чиновники, ответственные за идеологию, все плотнее стали работать в этом направлении, благодаря чему снова вернулся Советский Союз в худшем своем проявлении. В результате из-под их пера вышло Либеральное движение, на сегодняшний день канувшее в лету (и я уверен, что подобное будет со всеми искусственными проектами власти).

Либеральное движение разыгрывало первые площадные шоу с использованием студенческой массовки. На политической оппозиционной сцене все еще не последнюю роль играли коммунисты, поэтому наши молодые левые решили помочь товарищам в деле устранения дурацких поползновений власти устраивать спектакли с участием, но без их желания, сотен студентов столицы. На серьезный срыв таких мероприятий мы, понятно, не рассчитывали, но подпортить праздник лицемерия хотелось. Отпечатав на свои деньги достаточное количество листовок, где в духе “Нейтрального Туркменистана” расписывали достижения нашего руководства (позже мы узнали, что в PR такая технология зовется “розовыми соплями”), мы отправились на площадь. По-моему всего пяти-шести анархов и такого же количества коммунистов хватило на то, чтобы листовки начали шелестеть в руках большинства скучающих молодых людей, вынужденных выступать в качестве статистов неизвестно ради чего. Но, полиции на таких спектаклях, как и суровых лиц в штатском, тоже хватало. Поэтому нашего товарища Найка схватили примерно через двадцать минут с начала раздачи. Узнав, в какое отделение его повезли, мы поспешили следом и были крайне удивлены, увидев, что нас опередили – в отделении находился Юрий Виньков вместе с депутатом парламента, коммунистом Валерьяном Земляновым. Стоило последнему только показать свою корочку, как полицейские подобно кроликам перед удавом встали перед ним навытяжку и, едва ли не отдав честь задержанному, выпустили его на поруки депутата. Надо ли говорить о том, какой триумф мы испытали — сам депутат вмешался и, соответственно, мы идем верным путем. Впоследствии депутат этот совершил немало добрых поступков на своем посту, и к нашему вящему сожалению под конец своего третьего срока проживания в парламенте желание остаться там превзошло его человеческие возможности. Он вступил в “дочернюю” партию “АСАР”, после чего пролетел с депутатством, потеряв одновременно и веру избирателей.

Пора было менять и наши действия в соответствии с велением времени. Стадия безрассудного хулиганства сошла сама собой, и мы стали серьезнее, хотя все еще позволяли многое такое, о чем сейчас, конечно, не жалеешь, но вспоминаешь с некоторым недоумением и смехом.

Кто-то в майскую ночь 1997 года разрисовал уральские городские стены политическими граффити, причем чрезвычайно обидными для власти. Местные органы подобное явление проспали, и горожане еще полдня могли наслаждаться настенной правдой. Подозрения сразу пали на самых подходящих в городе элементов – членов городского отделения ЛКСМ — Айнура Курманова, Сергея Колоколова и Василия Николаева. Последнего по молодости лет быстро отпустили, а двое других подзадержались на полгода. Не имея никаких доказательств, лишь установку обиженной стороны, местная полиция и комитетчики шесть месяцев подвергали комсомольцев угрозам, издевательствам и пыткам. Но сломать их так и не смогли. На защиту молодых политзэков встал весь оппозиционный бомонд, были подключены международные организации, например, весомая Amnesty International признала Курманова и Колоколова узниками совести, что не добавило позитива в подмоченный имидж нашего государства. Наверное, кампания солидарности принесла-таки свои результаты, и комсомольцам дали от года до полутора условно.

В свою очередь, мы не могли остаться равнодушными к судьбе своих сверстников, ставших жертвами авторитарной системы. В одну из ночей, вооруженные баллончиками с краской, я и один мой товарищ прогулялись вдоль “президентского” проспекта Аль-Фараби, оставляя на заборах надписи с требованиями освободить политзаключенных Казахстана, ну и что мы вообще думаем о создавшемся в стране положении. Наши власти спохватились, также как и в Уральске, ближе к середине дня, и деяние стало достоянием отдельных СМИ. Заборы, конечно, закрасили, но две ночи спустя еще другой наш единомышленник повторил променад. Наутро взяли меня, Алексея “Зверя” и, как выяснилось, Зеленого. Последних двух почем зря, так как Алексей был лишь частично в курсе наших дел, а Зеленый совершал альтернативные подвиги в верхней части улицы Ленина. Как оказалось Зеленый под угрозой применения стандартных методов признания – пыток — взял на себя надписи, сделанные в первую ночь, и был отпущен с миром. Я, имея твердейшее алиби на вторую ночь, решил взять содеянное под свою ответственность, чтобы в дальнейшем заявить: признание стало результатом применения тех самых недозволенных методов (надо сказать, что полицейские были как нельзя близки к подобному). Меня с Алексеем после этого отпустили, пообещав передать дело в суд по статье “Хулиганство”. Хулиганство так хулиганство, но самое странное — дело не получило своего продолжения, по крайней мере пока.

Поняв, что от нас временно отстали и явно не ожидают новых вылазок, мы развешали по ВУЗам листовки с рассказом о судьбе уральских пленников, а также решили провести концерт в их поддержку. Найдя помещение в Доме Демократии (за бесплатно), договорившись с 5-7 рок-исполнителями, мы наметили дату окультуривания масс. Самодельная аппаратура оставляла звучанию желать много лучшего, тусовочная молодежь тоже не особенно высказывала интереса к подоплеке концерта, а “31 канал” показал форменное убожество. Но что сделано — то сделано, и именно тогда впервые прозвучал со сцены, на мой взгляд, один из интереснейших рок-исполнителей в стране Иван Алмазов, ныне руководитель группы “Проект Рубероид”. Однако, культурная акция на этом не завершилась. Проводив зрителей, убрав помещения и вывезя аппаратуру, наутро мы с удивлением узнали, что стены Дома демократии исписаны националистическими лозунгами, мебель порушена, унитазы побиты и т.д. Явно кто-то постарался уже после нашего ухода, а для нас наступили мутные будни, связанные с восстановление испорченного имущества.

Привели ли все эти действия к результату? Не уверен. Но мы постарались сделать, что было в наших силах. Вот только Василий Колоколов вскоре умер в 28 лет, так как здоровье молодого человека было подорвано в полуконцлагерных условиях казахстанской тюрьмы. И мало кто об этом, к сожалению, сейчас помнит.

Несмотря на явную угрозу со стороны властей, что вот-вот возьмутся и за нас, причем всерьез, мы продолжали двигаться, теперь, скорее, по инерции. Но уже митинги коммунистической оппозиции не собирали столько протестующих как раньше, особенно после того, как Исмаилов оказался за решеткой, а Юрию Винькову пришлось спешно бежать за пределы страны, опередив своих преследователей на один-два дня. Одним из последних наших выступлений стала манифестация 1 мая, когда коммунисты, оттесненные в парк 50-летия Октября (что за кинотеатром “Сары-Арка”), внезапно вспомнили, что они тоже граждане страны и безо всякого разрешения, перекрыв улицу Правды, двинулись шествием в сторону районного акимата, расположенного несколькими километрами выше. Почему туда – не знаю, кажется, просто спонтанное решение. Десяток примкнувших анархистов не могла упустить подобную возможность, понимая, что другой такой впереди уже может не быть, и заняли подобающее место во главе колонны. Все же, как упоминалось, 1 Мая изначально был праздник анархистов. Поразительно, но манифестация дошла до здания акимата, где был проведен короткий митинг. Никого не забрали и даже не стали возбуждать дела за несанкционированное шествие, понимая, что это последний вздох коммунистов. А мы, как обычно, отправились на излюбленный холм в 20 минутах от президентской трассы, отмечать в узком кругу оба события: пролетарский праздник и явно удачное решение возглавить шествие.

Теперь на смену обезглавленному Рабочему Движению пришло движение “Азамат”. Мы уже выходили на их митинги, и на сей раз, когда лидеры движения обратились к народу поддержать их требования и прийти на несанкционированный митинг на площади Валиханова (что близ Академии наук), мы решили откликнуться, так как не видели принципиальных различий между требованиями демократов и собственными воззрениями — режим должен пасть.

Площадь казалась запруженной, хотя реально собралось не более тысячи человек. Кругом множество полицейских и ОМОНа. И где-то 70-80 молодых людей с черными флагами и транспарантами, что для алма-атинской политтусовки само по себе немало. Мы, если честно, сами не ожидали, что придет столько молодежи, чего уже говорить о полиции. Они зашевелились. Вокруг нас концентрировалось все больше “операторов в штатском” и “чернокурточников” из ОМОН. Но мы не обращали внимания. Нас было много, мы знали, что поступаем правильно и то, что мы вместе. Зато несколько по-дурацки поступили наши товарищи из группировки АТА, когда дали журналисту из телеканала “Рахат” листовку “Мы вернулись! – Анархо-террористы Алматы” (реальный тираж 5-6 экземпляров). Тот журналист не придумал ничего лучше, как зачитать явно угрожающий текст листовки, за который сейчас при желании можно получить года этак полтора-два, с экранов, и сообщить, что слухи о том, что в Алматы обитает не менее полутора тысяч анархистов, вошедших в два десятка группировок, подтвердились.

Всю последующую неделю продолжались вызовы молодежи в различные отделения РОВД и, конечно же, в традиционное место паломничества политозабоченных граждан – в отдел Бектасова. Тактика давления, угроз и запугиваний вновь продемонстрировала эффектный результат – большинство молодых неформалов, возомнивших себя анархистами, как-то сразу отошли в строну. АТА, на их счастье, так и не была разоблачена, но на всякий случай ушла на дно и впредь уже себя никак не проявляла. Несколько позже вышел новый номер газеты “Крысодав”, изданный ими в… единственном экземпляре; сами же анархо-террористы внезапно оказались занесены в российский справочник “Энциклопедия экстремизма”. На этом они объявили о самороспуске.

“Азамат”, кстати, тоже приутих, так как после митинга Петру Своику в Бишкеке, куда он сразу же отправился, едва не проломили голову “неизвестные хулиганы”, а интеллигентнейшего Галыма Абельсиитова закрыли в камере на несколько суток за организацию несанкционированной акции протеста, сыну знаменитого писателя Ауэзова просто попеняли, но всем троим этого явно хватило.

Несмотря на то, что все вокруг рушилось, некоторые из нас пока не собирались отходить от дел. И более того, стали искать новых союзников. Таковыми на короткий период оказались курды — отчаянный самоотверженный народ, который дважды давал “прикурить” властям Алма-Аты.

Для меня лично знакомство с курдами состоялось раньше, когда в квартире напротив поселились студенты из турецкой части Курдистана. Вначале это была просто бытовая дружба, потом начались совместные брожения по городу и пьянки, наконец, я узнал о трагедии Курдистана.

Первый раз городские власти явно под нажимом турецкого посольства поступили весьма неосмотрительно, когда за 10 минут до начала запретили курдской диаспоре праздновать традиционный праздник Науруз в заранее оплаченном ими Дворце спорта. И, несомненно, пожалели о том, особенно когда не менее 5 тысяч человек, куда влилось человек пять наших, перекрыв проспект Абая, двинулись с красными флагами и речевками в сторону президентского дворца. Буквально через 15 минут “недоразумение” было улажено, и курды повернули назад в честно отвоеванное здание.

Второй раз это произошло, когда турецкие власти схватили лидера курдского сопротивления Абдуллу Оджаллана. Тогда около сотни курдов двинулось со стороны автовокзала “Саяхат” в направлении посольства Турции. В полицейских, попытавшихся воспрепятствовать шествию, внезапно полетели коктейли Молотова, а сама попытка пресечения переросла в стычки. И, тем не менее, манифестацию удалось остановить, и что самое невероятное, к ее участникам в последующем не применили никаких санкций. Явно сказались опасения эскалации революционных настроений. И лишь совсем недавно власти Казахстана “отомстили” курдам, объявив признанную в Европе организацию “Курдский народный конгресс” террористической.

Как и во всякой подозрительной организации у курдов определенно было несколько стукачей. И о нашей дружбе с Курдским домом (культурным центром) стало известно там, где надо. Особенно неприятно, что экземпляр самиздатовской газеты “Смутьян” с материалом, посвященным трагедии курдского народа, оказался в отделе Бектасова. Нас, как принято, вызвали на профилактическую беседу, но поскольку в издании не было никаких доказательств того, что оно выходило именно здесь под нашим руководством, то и санкций к нам не применили. Но по аналогии с нами были приглашены ряд активистов Курдского дома, включая главу ассоциации. После этого нам дали понять, что политическая ситуация такова, что хоть они и нуждаются в союзниках, но дальнейшая дружба может вызвать дополнительные проблемы у обеих сторон. Но во всяком случае у нас остались самые лучшие воспоминания об этом мужественном народе, который, несмотря на репрессии, не потерял духа и вера в то, что Курдистан когда-нибудь будет свободен.

Тем временем на страну надвигались президентские выборы, и политические рамки стали резко сужаться. Наша деятельность в тот период находилась на грани фола, но опять же, внимание на нас обращали постольку поскольку, понимая, что экс премьер-министр господин Кажегельдин — противник режима куда более весомый, нежели несколько десятков оппонентов государства как такового.

В это время, получив минимальные деньги от одного фонда, находящегося за рубежом, Зеленый проводит рок-концерт “Гарант безопасности и стабильности” с раздачей презервативов. Кого подразумевали под гарантом, думаю, объяснять не требуется. Жалко, что для СМИ концерт прошел абсолютно незамеченным, чего нельзя сказать о службах нацбезопасности, взявшего Зеленого в очередную разработку.

Со своей стороны КОСБИ в моем лице и Заппы отметились развешиванием листовок под названием “Мы знаем, кого выбирают!” на территории нескольких университетов. И впервые за всю листовочную практику удача отвернулась, и мы наткнулись на службу безопасности КазГУ. Заппе удалось скрыться, а мне нет, и полночи я провел в запертом помещении в ожидании Бектасова, возведенного уже в чин полковника, который взял с меня объяснение. Чтобы не поднимать лишнего ажиотажа перед выборами меня отпустили, но не забыли.

Почему-то эти пятьдесят экземпляров листовок с абсолютно безобидным текстом стали той последней каплей, переполнившей чашу терпения нашей нацбезопасности. Очевидно, что листовки, вкупе с материалами, старательно собираемыми отделом Бектасова на протяжении нескольких лет (довершенное аудиоинтервью, которые мы по глупости дали журналисту Эрику Нуршину, передавшему кассету вместо издания по назначению в ГУВД) определили, что час Х в отношении меня пробил. И началось ответное извержение.

Впервые в своей жизни я ощутил наружное наблюдение. Будучи в командировке в одном из городов Казахстана, на квартиру, где я остановился, в мое отсутствие нагрянули люди в штатском, и, наспех придумав для хозяйки невразумительное объяснение, произвели осмотр моих вещей. С тем и исчезли. День спустя в другом провинциальном городке меня попыталась задержать полиция, безо всяких объяснений, и лишь вмешательство недоумевавших коллег помогло в тот раз от них отбиться. А затем мне позвонили из дома и сообщили, что я нахожусь в розыске. А всех моих знакомых, коллег и соседей (включая детей!), всего человек пятьдесят, вызывали на допросы по поводу моей скромной личности. Я спокойно вернулся в Алма-Ату с намерениями во всем разобраться, а на следующий день меня прямо на рабочем месте по всем правилам жанра задержали бойцы отдела КНБ по борьбе с терроризмом. Официальный повод – все те же листовки “Мы знаем, кого выбирают!”. Чтобы как-то оправдать свои действия, против меня возбудили, ставшее в Казахстане классическим, дело об оскорблении чести и достоинства президента Казахстана, который на тот момент в очередной раз оправдал “волеизлияние” народа. После этого начался тоскливый период допросов, который закончился также внезапно, как и начался. Хотелось бы отметить, что оппозиционеры из Республиканской Народной Партии Казахстана предоставили тогда лучшего адвоката города Виталия Воронова, и параллельно помощь оказали Казахстанское международное бюро по правам человека и ОБСЕ

Мне, наверное, везло, но в тот раз я снова легко отделался, только потерял работу, и то лишь потому, что отказался давать директору компании твердые гарантии, что впредь “завяжу с политикой”. Кстати, дело до сих пор так и не закрыто, а просто приостановлено… до лучших времен, надо полагать.

И, фактически, на этом моменте прекратили существование КОСБИ и АСА, а последние сочувствующие предпочли отойти в сторону.

Движения как такового уже не существовало, работы у меня не было, перспектив на ближайшее время тоже. Вынужденное безделье и разочарование происходящим в стране повлекло меня на отчаянный шаг: мне захотелось покинуть эту страну. Но и здесь все оказалось не так-то просто. Было запущено два пробных шара. Первый — обращение в посольство одной из европейских стран относительно потенциальной возможности бегства. В посольстве посочувствовали, но дали понять, что помочь ничем не могут. Тогда я и Заппа обратились в посольство дружественной Северной Кореи и прямым текстом попросили у них гражданство. Надо было видеть реакцию их работников, которые, отойдя от шока, сообщили, что должны посоветоваться с руководством. На этом все и закончилось. Идти еще куда-то казалось бессмысленным, и мы решили остаться жить в этой стране.