В Музее истории города Алматы, в стеклянной витрине лежит кожаный футляр в форме угловатого сердечка, покоробившийся и потёртый на углах. В крышку футляра вделана овальная латунная табличка с выгравированной надписью: “В дар семье Костюковых от генерал-губернатора Г.А.Колпаковского за достижения в развитии садоводства”. Спрашиваю у смотрительницы, что там – внутри футляра. Оказывается, там был набор из 12 серебряных ложечек. Ложечки искрошились, истаяли, растворились во времени и пространстве, а футляр как-то сохранился как крохотный документ эпохи. Генерал-губернатор, это ведь по нынешней табели о рангах, — если не ошибаюсь, — аким области? Силюсь представить себе, что нынешний аким области дарит набор серебряных ложечек каким-то там садоводам за какие-то там достижения в садоводстве – паззл не складывается…
В той же витрине выложены прообразы нынешних садоводческих журналов:
“Садовая библiотека”. П.Штейнберг. “Какъ вырастить крупныя арбузы, дыни, тыквы и огурцы въ северных местностяхъ”. 1913 год.
Чрезвычайно актуальный текст. Надо бы переиздать эту брошюру и распространить среди астанинских огородников.
На стенах музея репринтные крупные фото Алматы разных периодов.
На старом–престаром фото возле юрты большое семейство, 12 сыновей и 8 дочерей предпринимателя и благотворителя Медеу Пусурманова (1850 – 1908), имя которого носит когда-то всемирно известный, а теперь хронически-ремонтируемый каток. На заднем плане фото видны до боли знакомые очертания урочища. В Советский период говорилось о том, что сын М.Пусурманова Рахым, добровольно, не дожидаясь насильственной экспроприации, сдал Советам своё громадное богатство. А я так думаю, что в основе этой добровольности лежал опыт и знание жизни человека, понимающего, что против лома нет приёма. Окромя, конечно, другого лома.
Вот коллективное дореволюционное фото — виньетка “Исхакъ Габдувалиев с сыновьями и служащими”. Человек тридцать молодых мужчин азиатской внешности в европейских костюмах и фесках, лица, не сказать чтобы очень одухотворённые, но вполне интеллигентные и какие-то подчёркнуто — значительные. Рядом – виньетка “Выпуск Верненской женской гимназии 1918 года”. Среди преподавательского состава фото священника в рясе, с большим крестом на груди, значит в 1918 году Закон Божий в Верненской женской гимназии ещё преподавали… Сами гимназистки — двадцать девичьих лиц в обрамлении локонов, банты, белые воротнички. Фон наивно разрисован ретушёром почему-то пальмовыми листьями, сверху виньетки изображено восходящее солнце, а слева нарисована сова, надо так полагать, призванная символизировать мудрость и знания. Если бы знать, как сложились судьбы этих барышень…
На одной из фотографий девочки – подростки, одетые по моде начала восьмидесятых, кормят лебедей. Подумать только, каких-то несколько десятков лет тому назад в пруду напротив кафе “Ак-ку” плавали самые натуральные лебеди некитайского производства. И никто не отрывал им головы и не набивал свои подушки их перьями и пухом.
Вот вывеска “Ресторана при образцовой столовой КПС”. Что такое КПС — загадка. Обратите внимание, не столовая при ресторане, а ресторан при столовой. Питание трудящихся на первом месте перед прихотями богемы. Читать вывеску одно удовольствие:
Ресторан при образцовой столовой КПС.
Угол Госпитальной ул. и пр. Сталина.
Телефоны: 35-01, 40-36, 40-33.
Завтраки, обеды, ужины. Всегда в большом выборе холодные закуски. Имеются всевозможные вина, (интересно, было “Киндзмараули”?), пиво, прохладительные напитки и разные высокосортные кондитерские изделия и мороженое.
Играет джаз, танцы.
Завтраки с 8 до 12 ч. Обеды с 3 ч. до 8 часов (очевидно, имеется в виду 20 часов.)
Ресторан открыт с 8 часов утра до 3 часов ночи.
Попробуйте в наши дни торкнуться, ладно, не в 8, в 9 часов в какую-нибудь точку общепита… И ещё вспоминается нетленное ильфо-петровское: “У нас какой-то запоздалой, нервной любовью полюбили джаз”.
На круглом столике накинута скатерть, вышитая в технике “ришелье”, на столике зеркало в овальной деревянной раме и в зазор между зеркалом и рамой вставлено фото Натальи Аринбасаровой докончаловского периода с причёской “бабэтта”. Тут же расставлены тонко-картонные коробочки с пудрой. И как только сохраняются такие эфемерные вещи… Названия пудр “Балет” и “Фестиваль” фабрики “Новая заря” отражают ценностные ориентации того времени – “мы и в области балета впереди планеты всей”, а “Фестиваль” это, конечно же, аллюзии на Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Цена за пудру умиляет своей дотошностью – 67 коп. Не 65, не 70. Если внимательно и долго смотреть на эти коробочки, то можно усилием воли вызвать в памяти и почти почувствовать их сладко-приторный фиалковый запах…
В этот приятно-подробный, интеллигентный, несколько эклектичный из-за тесноты помещения музей хорошо водить детей. Особенно в эти дни, когда город впал в предновогоднюю истерию… Прийти сюда с детьми и очень внимательно, не спеша рассмотреть все эти трогательные, вызывающие лёгкую грусть экспонаты, вместе с ними прочитать на клавишах древней фисгармонии забавные названия этих клавиш, полюбоваться старинным резным буфетом – символом достатка начала прошлого века, тайком от смотрительницы потрогать кусок рельсы от длиннющей ленты Турксиба, показать флакончик духов “Красная Москва”: “Смотри, у бабушки такие же были, как она любила эти духи!”, объяснить непонятные моменты, показать им, в каком удивительном городе они живут. Рассказать, что город создавался многими поколениями людей, которые вносили каждый свою большую или небольшую лепту в создание его атмосферы и духа. Потом повести их в кондитерскую, в доме рядом, направо от выхода, и заказать им всё то, чего так жаждет детская сладкоежная душа. Пройдут годы, много лет, а в памяти сына или дочери останется тот далёкий зимний счастливый день, когда папа был ещё молодой, никуда не спешил, держа за маленькую детскую ладошку своей большой тёплой рукой, повёл в кондитерскую, где официантка подала самый душистый в мире кофе и самые сладкие в мире пирожные, слаще и вкуснее которых не доведётся попробовать больше никогда в жизни, потому что всё самое лучшее, трогательное, важное для нас происходит в тот день, когда мы с папой ходили в музей.