Алматы.3сентября. КазТАГ – Тулкин Ташимов. До тех пор, пока казахстанские власти всерьез не возьмутся за комплексное решение проблем аула, будем сидеть с зажженной спичкой на пороховой бочке и теоретизировать об исламизации, делая вид, что ничего страшного не происходит.
Недавно зарубежные СМИ раструбили о том, что “тулузский стрелок” Мохаммед Мерах может иметь сообщников в Казахстане. Оказывается, в редакцию газеты французской газеты LeMondпопала секретная информация о голосовых звонках и передачах коротких сообщений преступника, который в марте нынешнего года совершил серию преступлений в Тулузе: убил трех военнослужащих и напал на еврейскую школу. Погибли раввин и трое детей.
Французские спецслужбы выяснили, что за несколько месяцев до преступления Мохаммед Мерах сделал множество телефонных звонков в Египет, Марокко, Саудовскую Аравию и Казахстан. Настораживает то, что если три первые страны являются завсегдатаями подобного рода списков, то появление Казахстана в этом перечне “друзей Аль-Каиды” демонстрирует “корпоративную” вовлеченность нашей страны в международную экстремистскую сеть.
Наши власти, по непонятным причинам, никак не реагируют на такие сообщения. Между тем подобная страусинная позиция чревата последствиями. Единичный факт может со временем превратиться цепочку фактов, и перерасти в устойчивую тенденцию. Если же в мировом сообществе сложится мнение о причастности граждан нашей страны к терактам на их территории, то отношение к Казахстану резко изменится. Сейчас в западном обывательском представлении республика ассоциируется с нефтью и коррупцией, и не дай бог, еще и с терроризмом.
Да и в своем доме у нас в последнее время творится непонятно что. За короткое время прямо под боком убили 14 пограничников, зарезали 10 мирных жителей и двух егерей. Между тем, ни власти, ни тем более полиция и спецслужбы ничего путного о том, что и как произошло, сказать не могут. Складывается впечатление, что власти просто поражены неэффективностью силовых структур. При этом реакция властей со стороны, к сожалению, напоминает мычание коровы, не больше. И потому страсти внутри казахстанского общества еще больше накаляются.
Сейчас практически невозможно понять, что лучше: набившие оскомину монологи узбекского президента Ислама Каримова о вмешательстве третьих сил в любые форс-мажоры на территории Узбекистана или потуги казахстанских властей преподнести все внутренние катаклизмы как “внутренние разборки”. Впрочем, и в первом случае, и во втором реакция общества очевидная – раздражение и озлобление. В принципе, общество могло бы плюнуть на реакцию властей. Но нельзя. Ибо катаклизмы и теракты происходят уже совсем близко: в соседнем дворе, слишком близко к домашнему очагу.
Но именно сегодня поменять что-то кардинально довольно сложно. И вчера, и сегодня, и завтра власти будут делать одно и то же. Пытаться как можно скорее закрыть уголовные дела по Арканкергену и лесничеству, забыть, и строить дальнейшие планы.
Для властей почему-то важнее факт проведения очередного саммита Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) в Астане, а также другие более-менее статусные международные конференции. На них денег не жалеют. Кстати, последняя из них прошла в Астане и была посвящена антиядерной проблематике.
Предположу, что тусоваться в свете юпитеров и софитов приятнее, чем решать проблемы внутри Казахстана. В первом случае, приятная компания иностранных гостей, шампанское и светские беседы, во втором случае, повседневная будничная работа по налаживанию быта.
Причем, самым любимым маршрутом казахстанских чиновников являются заграничные туры, или, на крайний случай, вояжи по крупным городам Казахстана. Там, где если не все, то многое имеется. Между тем проблемные регионы они обходят стороной.
Тогда как в проблемных регионах и скопилась основная масса проблем. Недавно о проблемах аула журналистам рассказали участники всеказахстанской экспедиции, которые за 40 дней объехали на автомобилях всю республику.
По их мнению, наиболее проблемными являются Кзылординская и Мангистауская области, где во многих населенных пунктах нет централизованного водопровода (до сих пор там утоляют жажду из колодцев), плохие автомобильные дороги и крайне низкий уровень жизни населения.
С теми же автомобильными дорогами просто беда. Так, например, дороги Аркалык-Жезказган, Бейнеу-Шетпе, Кандыагаш-Макат начерчены исключительно на географической карте. На самом же деле их просто нет. В принципе, их можно условно назвать направлениями, в российских реалиях — зимники. А на дороге Бозой-Бейнеу отсутствуют автозаправочные станции. Между тем, Бейнеу-Шетпе – это единственная автомобильная дорога, соединяющая Мангистау со всем остальным Казахстаном.
Но и это еще только цветочки. К примеру, в девяти аулах возле поселка Баянаул, райцентра Павлодарской области, отсутствует сотовая связь. Если местным жителям нужно срочно вызвать скорую помощь или пожарников – надежда исключительно на автомобиль и доброго водителя.
Регионы должна спасти инфраструктура, в частности, транспортная, считают власти. Поэтому автокоридор “Западная Европа – Западный Китай” они позиционируют как “дорогу жизни”, реальный шанс для развития регионов. Однако понять, почему местами автокоридор идет по казахстанской степи, вдалеке от населенных пунктов, которые и призван развивать, невозможно. Именно так построен участок коридора между Уральском и Актобе.
Участники экспедиции еще раз напомнили о транспортной изоляции, в которой находится город Актау. До 500-тысячного региона из Алматы и Астаны можно добраться только на самолетах, билеты на которые стоят больших денег. Возможно, чиновнику, который может лететь за счет бюджета, они и не делают погоды, но пенсионеру, получающему минимальную пенсию, придется собирать на билет в один конец целых три месяца.
Вместе с тем, Казахстан еще не избавился от советской болезни под названием “чинопочитание”. Так, в Аякозе (городе областного подчинения в Восточно-Казахстанской области) в пятиэтажных жилых домах до двух последних этажей не доходит питьевая вода. До тех пор, пока сюда не приехал аким области. По приезду начальника вода стала идти таким мощным напором, что местные жители испугались за то, что напор воды может вырвать смесители. Аким уехал, и давление воды в трубах стало таким же, каким было до приезда акима.
В регионах Казахстана нет ни работы, ни социальной и иной инфраструктуры, которые бы удерживали людей в местах постоянного проживания. А отсутствие каких-либо перспектив очень болезненно воспринимает сельская молодежь.
Как следствие, она, не зная, где и как применить свои знания, вынуждена мигрировать в города. Но и в городах сельчане оказываются никому не нужными. Их встречают откровенное пренебрежение со стороны горожан, малооплачиваемая и непрестижная работа, почти непреодолимые проблемы адаптации. Ничего кроме озлобления такая ситуация вызвать не может. По мнению генерала Кайдарова, “именно молодежь, испытавшая несправедливость, быстро поддается идеологии террористических организаций”.
Кстати, подтверждением того, что сельская молодежь активно едет в города, может служить динамика прироста населения Астаны. Ежегодно статус столичного жителя получают до 40 тыс. человек, или около 6% от общего числа горожан. Что это, если не массовое бегство сельчан в города?
Для сравнения, республиканский показатель миграционного роста равен всего лишь 0,3%. Обычно в мировой практике стабильный миграционный прирост в крупных городах не превышает 2%. К примеру, в Париже и Нью-Йорке темпы прироста в год составляет от 0,4% до 0,6%, а в Шанхае и Калькутте – от 1,4% до 1,8%.
При этом сельская молодежь, затронутая урбанистическими процессами, по сути своей являются носителями традиционных казахских ценностей, связанных с исламом. Она по-иному смотрит на мир и все дальше уходит от уходящего в лету приспособленчества. А неумение приспосабливаться рождает радикализм. Поэтому недавняя сельская молодежь, оказавшаяся в городах, не склонна мириться с полумерами государства и беззаконием, творящимся в стране.
Теракты 2011 и 2012 годов – это естественная реакция урбанизированной сельской молодежи на нынешние реалии. О том, что движущей силой исламизации страны является молодежь, признал и председатель президиума республиканского общественного объединения “Совет генералов” Рустем Кайдаров. По его словам, в 70% выявленных фактов терроризма участниками были представители молодого поколения.
А между тем реакция властей на радикализацию общества не отличается особой оригинальностью, как правило, дальше усиления карательных мер она не идет.
Между тем, профилактические меры зачастую носят эпизодический характер. Среди профилактических мер можно выделить проект “Полицейская деятельность в Казахстане”, реализуемый секретариатом Ассамблеи народа Казахстана совместно с министерством внутренних дел РК и представителями ОБСЕ, а также проводимый с 1 сентября поквартирный и подворный обход своих территорий участковыми инспекторами. Проект закончится, и о нем быстро забудут, а по обходу перед вышестоящим начальством отчитаются участковые инспекторы, и тоже забудут.
Обычно, такие меры властей помпезно презентуются, а потом тихо закрываются. Все для проформы. Так как полицейские больше пекутся о благосклонности начальства, нежели об общественной безопасности. Поэтому вызывающая оптимизм официальная статистика МВД на самом деле лишь украшение фасада.
Впрочем, власть пытается бороться с исламизацией общества и жесткими запретами. Так, агентство по делам религий под руководством Кайрата Лама Шарифа придерживается политики строгого регламентирования исламской культуры. Среди прочего К.Шариф предложил запретить молельные комнаты в государственных и учебных заведениях. Государственные служащие, которые будут совершать намаз, должны быть подвергнуты немалому денежному штрафу. Эти и другие изменения в конце сентября 2011 года мажилис закрепил в принятом им законопроекте “О религиозной деятельности и религиозных объединениях”, который ужесточил государственный контроль над религией, несмотря на противодействие со стороны общества.
Но запреты лишь усугубляют ситуацию. В настоящее время в Казахстане запрещена деятельность 15 террористических организаций, в числе которых Аль-Каида, Исламское движение Узбекистана, Курдский народный конгресс, Исламское движение Восточного Туркестана, “Братья-мусульмане”, “Талибан”, “Боз гурд”, “Асбат аль Ансар”, Жамаат моджахедов Центральной Азии, Хизбут-Тахрир, “Алля Аят” и “Ата жолы”.
Запрет же означает, что их деятельность приняла закрытые формы. Ничего больше.
Нужно сказать, что процесс исламизации и ее нарастание в государствах Азии, в том числе и в Казахстане – процесс закономерный и естественный. Рост исламских настроений заметен везде, и даже в такой светской стране, как Турция. Запреты и гонения в условиях отсутствия профилактической работы есть провоцирование экстремистов, и подталкивание к крайним формам протеста.
О том, что одними силовыми мерами исламизацию не остановить, согласен и генерал Р.Кайдаров. По мнению военачальника, в данную работу необходимо вовлечь общество, которое повсеместно должно разоблачать идеи терроризма и экстремизма. Меморандумами, практика которых наработана властями, механизм взаимодействия силовых структур и общества не запустить. Меморандумы нарушаются чаще, чем их успевают подписывать – и это давно не секрет.
Между тем, количество религиозных организаций увеличивается в геометрической прогрессии. Так, по данным Комитета по религиям Министерства культуры РК, на 1 января 1990 года в стране действовало 671 религиозное объединение, представляющее 10-15 конфессий, тогда как к началу 2011 года их число выросло до 4479, представляющих свыше 40 конфессий и деноминаций. Почти семикратный рост числа религиозных организаций свидетельствует о наличии в казахстанском обществе устойчивого спроса. Он, в свою очередь, прямо пропорционален степени недоверия населения к властям.
Универсальный закон сохранения энергии гласит, что энергия не возникает из ничего и не исчезает бесследно, она только переходит из одной формы в другую. То же самое относится и к вопросу исламизации Казахстана. Чтобы минимизировать (уничтожить нельзя, впрочем, как и коррупцию) спрос в обществе на ислам крайнего толка, властям нужно всерьез, а не декларативно взяться за решение проблем регионов.
Ведь к любой религиозной крайности зачастую приводит другая крайность — социальная. Когда у людей появится шанс проявить себя и реализовать в жизни там, где они родились и выросли, крайность уступает место равновесию. Душевному равновесию. И в целом — к равновесию в обществе.