Собственно, в государственном капитализме нет ничего плохого. Даже в самых крупных экономиках роль госкорпораций велика. В Китае государство является крупнейшим акционером ведущих компаний. В США и большинстве западных держав осуществляется государственное регулирование экономики. Там государственный капитализм является инструментом по выходу из кризиса: именно крупные госкорпорации являются драйвером экономики.
В Казахстане все по-другому. Это не ответ на современные вызовы, это стиль «ручного» управления экономикой, когда принимаются решения исходя не из долгосрочной или среднесрочной экономической целесообразности, а из текущей ситуации. Причем, со временем становится очевидной несостоятельность такого управления, и снова настает необходимость вносить коррективы и изменения, но опять-таки – в избранной манере.
Последние 10 лет войдут в историю Казахстана как годы формирования государственного капитализма. В марте 2006 года был создан Казахстанский холдинг по управлению государственными активам «Самрук», следом появился на свет Фонд устойчивого развития «Казына». Практически до конца 2008 года, когда эти новоявленные «аошки» были слиты воедино, они занимались внутренними проблемами (выстраиванием иерархии, руководящей вертикали), но затем ФНБ «Самрук-Казына» стал истинным воплощением идеи тотального государственного контроля над экономикой страны. ФНБ уже в те годы называли «вторым правительством», но он по сути дела был «активным правительством», так как оказывал большое влияние на принимаемые кабмином (и даже президентом) решения.
Государство, с подачи ФНБ, активно проникало во все сферы, в том числе в банковский бизнес (спасение банков за счет государственного капитала), строительный сектор (до сих пор имеется несколько институтов, функции которых пересекаются и действуют на рынке, который может и должен быть конкурентным).
Те рыночные институты, которые сформировались в начале 2000-х годов, государство начало рушить, не думая о последствиях и не прислушиваясь к мнению рыночников. В итоге получился «эффект домино». Вспомним частные накопительные пенсионные фонды, которые были упразднены. На их месте появился государственный мега-фонд. В итоге пострадал и фондовый рынок – сократилась его ликвидность, и потенциальные эмитенты, которые не видят смысла привлекать необходимые средства за счет заимствований на фондовом рынке – инвесторов практически нет. Частный бизнес варится в собственном соку – его рыночная капитализация не растет, возможности по дальнейшей продаже бизнеса являются лишь умозрительными.
Еще 10 лет назад мы полагали, что строим государственный капитализм в хорошем смысле этого слова. В итоге, строго по определению, государственная элита выполняет роль заменителя капиталистического класса. Трансформация была практически незаметной. Сначала предполагалось, что госкомпании не должны ориентироваться на прибыль. Затем поняли, что главный показатель эффективного управления, вне зависимости от формы собственности, – прибыль. Когда компания рентабельна, встает вопрос достойной зарплаты, бонусов, солидного соцпакета. «Мы должны платить не меньше, чем в частном секторе, иначе высококвалифицированные кадры не пойдут работать в квазигосударственные компании», — это мнение стало доминирующим. В общем, не заметили, что государственный сектор не только вторгся в рыночную среду, но и стал непобедимым конкурентом частного сектора: основные ресурсы уже много лет есть только у государства.
Какую часть экономики формирует государственный сектор не знает никто, и даже советник премьер-министра как-то признавалась, что нет статистики по доле госсектора в ВВП страны. Эксперты пытаются заниматься самостоятельными расчетами, называют цифры – от 40 до 80% ВВП.
Количество предприятий с государственной формой собственности достигло пика в 2006 году: если в 1999 году их было 22 127, то ровно 10 лет назад – уже 28 551. Затем оно пошло на убыль, но незначительно. Приватизация помогает мало: передача госимущества и активов квазигосударственного сектора в конкурентную среду идет небольшими темпами. На 2014-2020 годы планируется приватизировать 998 компаний, за два года продано лишь 263 объекта, большая часть из которых (98) – коммунальная собственность.
Эффективность данной модели – госуправления в экономике – под вопросом: государство вливает огромные средства в капитал компаний, делает инвестиции, при этом никто не считал, сколько эти компании приносят государству на каждый вложенный тенге.
Президент РК Нурсултан Назарбаев на Астанинском экономическом форуме заявил о том, что Казахстану предстоят экономические изменения: «Формирование новой экономической модели заложит основу структурных изменений во всех сферах жизни. В государственном секторе мы сконцентрируемся на повышении эффективности проводимой политики и снижении доли участия государства в экономике до 15% к ВВП по опыту стран ОЭСР, поэтому сейчас идет очень серьезная кампания по приватизации в нашей стране». То есть, госсектор нужно сократить как минимум в два раза и как максимум – в 5-6 раз. Если это будет сделано (правда, в какой перспективе, пока неясно), то, значит, программу приватизации нужно пересматривать, сосредоточить свои усилия в отношении разгосударствления именно активов национальных холдингов и компаний, так как они являются основными.
«В реальном секторе экономики наша основная задача укрепление рыночных институтов, развитие свободной конкуренции и стимулирование частной бизнес-инициативы», – заявляет президент страны.
Но мы должны понимать, что это будет отнюдь не простой процесс. Государственная элита сделала и будет продолжать делать все для накопления личного капитала. И она станет настоящим камнем преткновения на пути к настоящему рынку: получая годовые зарплаты и бонусы в несколько десятков миллионов тенге, эта элита не несет никакой ответственности за результаты курируемых, возглавляемых и лелеемых компаний. Ее все устраивает, и она будет стараться сохранить свой статус-кво. Ее меньше всего интересует состояние экономики и состоятельность экономического курса.
***
© ZONAkz, 2016г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.