Шадман Алибеков. Командир взвода конной разведки 1073 сп

Воспоминания ветеранов Панфиловской дивизии

В Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации (ЦА МО РФ) на Алибекова Ш. я нашла приказ о его зачислении на службу. Он таков: СЕКРЕТНЫЙ ПРИКАЗ ВОЙСКАМ СРЕДНЕ-АЗИАТСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА (По личному составу). 2 августа 1941 года № 00224, город Ташкент.

Нижепоименованный начальствующий состав запаса определяется в кадры Красной Армии и допускается к исполнению должностей:

… 61. Младший лейтенант АЛИБЕКОВ – командира взвода конной разведки 1073 стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии [1]

Сохранились воспоминания Шадмана Алибекова и его однополчан, другие документы. Какой же он был – младший лейтенант, призванный из запаса в Кызыл-Орде в Панфиловскую дивизию?

Шадман Алибеков

По его воспоминаниям:

«15 июля 1941 года я был призван в армию и направлен в 1073 стрелковый полк 316 стрелковой дивизии, который формировался в Алма-Ате. Назначили меня командиром взвода конной разведки полка. Так началась моя армейская жизнь. Командование полка большое внимание уделяло отбору бойцов в состав пешей и конной разведок. Наш взвод состоял из 32 человек. В основном, это были младшие командиры-кавалеристы. Среди них Григоренко, Алексеев, Плещаков. Алексеев и Плещаков были командирами отделений, а Григоренко – помощником командира взвода» [2].

По существу, лишь один месяц продолжались формирование и учеба воинов дивизии.

18 августа 1073 стрелковый полк тронулся в путь…

Друзья-однополчане вспоминают:

«Дружба между народами нашей страны цементировала советские войска, была грозным оружием в борьбе с врагом. А проявлялась она во всем. Запомнилась такая сцена. На станции Кызыл-Орда младшего лейтенанта Шадмана Алибекова  (1073 сп 316 сд) встретили мать, жена с крохотной девочкой на руках (ей 10 дней от роду), друзья. Мать, увидев сына, оторопела: всего месяц назад она провожала простого деревенского парня, а теперь перед ней стоял бравый офицер. Женщина притронулась к золотистому эфесу шашки, быстро отдернула руку. Потом, как в детстве, погладила по щекам сына, из глаз ее полились слезы. Слезы тревоги и радости.

— Как назвали дочь? – спросил Шадман.

— Еще не дали ей имени, – сказала мать. – Твоего желания ждем,  сынок…

Шадман бережно взял запеленатого ребенка, поднял его:

— Тогда слушайте, мать и жена. И вы, мои друзья, слушайте. Вместе с русскими мы, казахи, завоевали Советскую власть, вместе новую жизнь строили, вместе и защищать ее будем. Своих детей защищать! Поэтому и называю я свою дочь русским именем – Мария!» [3]

Шадман продолжает вспоминать:

«29 августа прибыли к месту назначения. Это была станция Малая Вишера между Москвой и Ленинградом. Полк дислоцировался в деревне Ново-Болотница на реке Мста.

Сентябрь 1941. Наша разведка находилась недалеко от штаба полка. Однажды вечером в наше расположение приехал комиссар полка П.В. Логвиненко. Он разговаривал с бойцами, велел всем побриться. Комиссар уехал. А ребята отказались бриться: «Мол, не на свадьбу едем, а воевать». Наутро в назначенное время за невыполнение приказа побриться нам был объявлен выговор.

…Вечером следующего дня у нас был генерал-майор Панфилов, комиссар Логвиненко, командир полка Елин, начальник штаба Сорокин. Генерал спросил о лошадях. Я доложил, как было: лошади в плохом состоянии, потому что лошадей дают всем – даже тем, кто не знает, с какой стороны сесть на нее. Генерал пришел в негодование, постоял немного и сказал: «Без моего разрешения ни одного коня никому не давать». Затем он тихо добавил: «Товарищ командир, а почему у вас люди не бриты?». «Они не хотят», – ответил я. Генерал велел отменить приказ и при этом сказал: «Ладно, приедут после победы домой, побреются». Так мы остались при усах и с бородами.

В октябре 1941 года нас перебросили на Волоколамское шоссе. Штаб полка расположился в деревне Новошурино. Началась прифронтовая неспокойная жизнь разведчика… Приходилось часто ездить по деревням. Ловить лазутчиков, провокаторов и диверсантов.

Однажды нас – 16 человек – отправили на спецзадание в сторону Вязьмы. К этому заданию мы подготовились тщательно. Вооружились новыми автоматами, ручным пулеметом. В день отправки нас построили, и комиссар произнес короткую речь. Мы сдали все документы и письма от родных и близких, партбилеты.

Через сутки мы дошли до большого села, которое стояло у самого шоссе. Сделали привал в лесу и стали вести наблюдение. На окраине было много домов. Возле одного из них работал человек. Решили отправить двух разведчиков для выяснения. Притаившись, мы стали наблюдать за нашими бойцами. Они что-то спросили у работающего и тут же повернули обратно. В это время с западной стороны села заходила колонна немцев. Они обратились к тому же человеку, и он указал им в нашу сторону. От колонны оторвалось несколько мотоциклов и повернуло к нам. Мы успели отойти к лесу, ведя наблюдение за шоссе и селом. Мотоциклисты открыли по лесу беспорядочный огонь. Появился самолет-разведчик. Дело шло к вечеру. Колонна тронулась дальше.

…И мы поехали дальше. Вдруг головной дозор сообщает – впереди противник. Мы незаметно отошли от шоссе. Люди устало шли и тихо разговаривали по-русски. Не было сомнений – наши. Среди них был генерал. Узнав о цели нашего задания, генерал сказал в порядке приказа – дальше не ходить, а проводить их через линию нашей обороны. Я хотел было возразить. Но он ответил, что генералу Панфилову объяснит все сам. Пришлось подчиниться.

Мы вернулись в наш полк. Я пошел в штаб, где находились генерал Панфилов, Елин, Логвиненко. Я по всем правилам доложил, что приказ не выполнен. Генерал спросил: «Почему?» Я ответил, что по приказу генерала был вынужден провести войска, вышедшие из окружения, через нашу линию обороны. Открылась дверь – на пороге стоял генерал – товарищ Панфилова. Два генерала сошлись, расцеловались. Панфилов приказал объявить благодарность всему составу конной разведки и три дня отдыха» [4].

Офицер-панфиловец А.С. Трефилов, написавший книгу о своем 1073 сп, так описывает тяжелые октябрьские бои:

«Особенно ожесточенная схватка произошла в селе Середа. К ней заранее и тщательно готовились, да и участвовал в налете на вражеский гарнизон специально созданный отряд. Инициатором этой операции был комиссар полка П. Логвиненко. От разведчиков ему стало известно, что немцы устроили там базу снабжения, грабят население, издеваются над людьми. И он предложил командиру полка напасть на базу и как следует наказать гитлеровцев. Майор Г. Елин согласился.

Разведку боем поручили батальону Б. Момыш-улы. П. Логвиненко сам ходил по ротам, беседовал с бойцами и командирами, подбирал людей. Просились в отряд многие, но отобрали 120 самых бесстрашных бойцов и командиров 1-го батальона. Командовать ими стал старший адъютант Х. Рахимов. Отряду придали полувзвод конной разведки младшего лейтенанта Ш. Алибекова. Возглавил операцию сам комиссар полка, хотя комиссар дивизии С.А. Егоров был против его участия. Но комдив дал «добро».

В ночь на 17 октября отряд окружил село Середа с трех сторон. А затем ворвался в распоряжение противника. Бойцы забросали гранатами и бутылками с горючей смесью заранее указанные им объекты. Фашисты в панике метались между горящими домами, ища спасения от меткого огня наших воинов. Здесь отличились многие. Еще на подходе к населенному пункту рядовые Федот Федоров, Елисеев и сержант Григорий Гужев скрутили часового и захватили в плен. В самом селе действовал пулеметчик, кузнец из Караганды Алексей Иванович Блоха. Умело маневрируя огнем, он уничтожил более двух десятков фашистов.

В жарких схватках в селе Середа было уничтожено до полусотни оккупантов, бензохранилище, автомашины с грузом, взорван мост. При отступлении заминирована дорога, захвачен в плен солдат 35-й немецкой пехотной дивизии. О действиях отряда рассказали во всех подразделениях дивизии [5].

Наступил пасмурный, сырой рассвет 23 октября. Бойцы позавтракали, проверили оружие. Со стороны противника раздался одинокий пушечный выстрел и словно по его сигналу фашисты открыли ураганный артиллерийский и минометный огонь. Около часа рвались снаряды на переднем крае обороны 2-го батальона. И вдруг наступила тишина. Бойцы подняли головы, начали стряхивать с себя землю, но еще не осела пыль, не рассеялся дым, как показались плотные цепи наступающего противника.

4, 5 и 6 роты, которые находились невдалеке друг от друга, открыли ружейно-пулеметный огонь, вражеская пехота откатилась. В квадрате В-6 появились 8 танков противника. Заработали 76-мм орудия младшего лейтенанта Габрусева, «сорокопятки» Бейсалиева и Стельмаха. Командование вовремя организовало заградительный огонь артиллерии из района 1-го батальона – левого соседа. С правого фланга из района обороны 3-го батальона понеслись тяжелые 152-мм снаряды из села Лукьяново, заработали минометы всех калибров. Очередная вражеская атака была отражена.

Стало известно, что у деревни Козлово через 2-й стрелковый батальон прорвался противник и движется к штабу полка,  к деревне Новошурино.

Младший лейтенант Шадман Алибеков осадил разгоряченного коня у углового домика, спрыгнул с седла и, кинув повод коноводу, подбежал к командиру полка.

— Товарищ майор, выяснено: в двух километрах со стороны Красной Горы наступают немцы силами до батальона! [6]

Майор решил обороняться здесь – в Новошурино – в деревне из 55 домов. И не только обороняться, но и контратаковать врага до тех пор, пока хватит сил. Гитлеровцы продвигались к деревне, то теряясь в низинах, то снова появляясь на буграх.

Решено было сначала атаковать немцев конной разведкой под прикрытием плотного ружейно-пулеметного огня пехоты.

— Атаковать в конном строю! – приказал Елин. – Глубоко в боевые порядки противника не вклиниваться! Нанести короткий, ошеломляющий сабельный удар! Задержать противника! Ясно?!

— Есть рубить и задержать противника! – козырнул Алибеков.

Логвиненко нетерпеливо поглядывал в сторону леса, горячо напутствовал:

— Талгарцы, рубите фашистов беспощадно! Помогайте друг другу. В беде никого не оставлять! За Родину!

Через несколько минут подразделение конников в тридцать сабель обрушилось на вражеский батальон. Ураганные ружейно-пулеметные очереди прикрывали их от вражеского огня. Вихрем промчались около трехсот метров разведчики по мерзлой земле, разворачиваясь на скаку в цепь. По сигналу ракет огонь оборвался мгновенно, будто все живое вымерло, хотя люди были на своих местах, готовые в любую секунду нажать на спусковой крючок оружия.

— Шашки вон! Шашки к бою! – крикнул Алибеков по-русски и по-казахски [7].

Молниеносный налет был яростным. Храп, истошный визг вздыбленных коней, сверкающие клинки… Грохот конницы по окаменевшей земле,  боевое «ура!» донеслось до КП. Наша разведка и вражеская пехота на какое-то время смешались в схватке… Видно было, что на поле боя осталось более двух десятков трупов гитлеровцев.

Вскоре конница, прикрытая ружейно-пулеметным огнем, вышла из боя. За двумя стогами сена на краю деревни, она перегруппировалась и снова ринулась в атаку.

Кавалеристы налетели на врага, и завязалась новая схватка… Ранены два наших бойца, пали четыре коня. Конники по сигналу красной ракеты оторвались от противника и ускакали в лес к КП [8].

Во второй половине дня 23 октября немцы, перегруппировав силы, вновь завязали бой. Танки противника, пехота, и бой  вновь закипел.

В этот день было потеряно много боевых товарищей. По воспоминаниям участников боя 23 октября:

— Запомнилось, как наша засада у моста на Рузе в схватке с врагом уничтожила десятки солдат, не допустив их в деревню Красная Гора. Здесь тяжело ранило Алибекова. Комиссар П. Логвиненко, прибыв сюда со взводом разведчиков, сказал ему: «Мы с тобой, Шадман, повоюем и детей будем растить». По численности враг превосходил нас в четыре раза, но потерпел полностью поражение [9]

Немцы поставленную перед ними задачу захватить штаб полка не выполнили. И эта операция закончилась совсем не так, как они предполагали. 23 октября силами спецподразделений, находящихся в районе штаба и работников штаба немцы были задержали и отогнаны от Новошурино».

Ш. Алибеков вспоминает:

«После боя в Новошурино комиссар Логвиненко вызвал меня к себе: нужно было ехать во второй батальон, который отступал. Мы поехали по той тропинке, по которой обычно ходили в разведку. Тропинка выходила к небольшой болотистой речушке, через которую был мост. Подойдя к мосту у села Красная Гора, мы увидели роту немцев, которая шла походным строем в нашу сторону. От села до лощины было совершенно открытое место и поэтому идти в открытую атаку не имело смысла, но упускать такой момент было нельзя, и мы решили устроить им засаду. Спустились к лощине, укрыли лошадей, установили два ручных пулемета с обеих сторон дороги. Когда немцы вплотную подошли к лощине, мы открыли огонь. Немцы кинулись обратно к селу, отстреливаясь на ходу. Меня тяжело ранило: левая нога совсем отказала. Я потерял сознание. Не знаю, сколько времени прошло, пока я очнулся. Слышу, кто-то трогает меня и говорит: «Уже готов». «Сам ты готов», – говорю я ему… Мне сделали операцию, и как тяжело раненного эвакуировали в Челябинск, где я находился до 22 января 1942 года. Решением врачебной комиссии был признан негодным к военной службе» [10].

Тяжелораненным возвратился в Кызыл-Орду Шадман Алибеков. Кроме справки из госпиталя, у него никаких документов не оказалось. Надо было доказать, что  он – коммунист с 1940 года и что в Новошурино с тридцатью героями кавалеристами отважно рубил врага. Наконец отыскался его партбилет в Главпуре РККА с надписью: «Убит в бою 23 октября 1941 года». Вскоре ему была вручена медаль «За отвагу». Шадман Алибеков работал председателем райисполкома, потом был  пенсионером [11].

Литература:

  1. ЦА МО РФ, 8 гв.сд, оп. 2, д.1, лл.165, 183
  2. Панфиловцы. Сборник воспоминаний ветеранов 8-ой гвардейской имени И.В. Панфилова стрелковой дивизии. – Алма-Ата: Жалын. – 1985. – 256 с. /128/
  3. Трефилов А.С. У ворот Москвы. – Алма-Ата: Казахстан.- 1982. – 136 с. /7-8/
  4. Панфиловцы… С.128-131
  5. Трефилов А.С… С.12-13
  6. Там же. С. 35-36
  7. Панфиловцы… С.18
  8. Трефилов… С. 35-37
  9. Там же. С. 25-28
  10. Панфиловцы… С. 130-131
  11. Трефилов… С. 133

    ***

    © ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.