Французская газета Liberation опубликовала статью специальной корреспондентки Алис Бабэн под названием «Au Kazakhstan, un changement de A à Z» — «В Казахстане меняют алфавит».
В ней говорится так: «Если реформа получит реально широкое распространение, мы станем думать о выезде, — с сожалением замечает Виктория, 57-летняя женщина русского происхождения. – У меня нет желания покидать страну, я люблю Казахстан, я родилась здесь. Но зачем нам оставаться, если мы тут нежелательны.
За последние годы из страны выехало свыше 50 тысяч казахстанских жителей русского происхождения».
Те люди из числа не казахов, которые считают, что продвигаемая сейчас в стране лингвистическая реформа осуществляется в интересах, прежде всего, казахская правящей и имущей элиты, вознамерившейся закрепить посредством такой меры этнократический характер правления в стране, по-своему правы, наверное. Но все-таки нам кажется, что имеет место какое-то недопонимание касательно этого вопроса.
Да, этнократия как таковая обычно опирается на этнический национализм в той или иной форме и стремится к закреплению своей позиции правящего класса посредством выведения языка своего этноса на доминантную в обществе и стране позицию.
Это мы наблюдали в эпоху появления новых независимых государств везде на постсоветском пространстве. Повсюду — от Узбекистана и Туркменистана до Литвы, Латвии и Эстонии — такое происходило. Но… Но вот в Казахстане не только тогда, на заре государственной независимости, но и еще на протяжении двух десятилетий или, иначе говоря, вплоть до относительно недавнего времени никак не наблюдалась тяга казахской национальной элиты к самоутверждению посредством навязывания всем и всюду объявленной государственным языком родной речи своего этноса.
В том же Узбекистане и Туркменистане, а также в Азербайджане, то есть во всех тех постсоветских странах, где к настоящему времени уже успели сменить кириллицу на латиницу, элита с момента объявления государственной независимости собственных республик в качестве повседневного рабочего языка принялась использовать язык местной титульной национальности. Тогда, скажем, ташкентское телевещание было доступно в Алматы, и мы видели репортажи о заседании узбекского правительства и сессии узбекского парламента. Там все и всегда говорили по-узбекски. Услышать русскую речь из уст официальных лиц Узбекистана можно было только в тех случаях, когда речь шла об их встречах с представителями других постсоветских республик. Аналогична была ситуация в Туркменистане, Азербайджане, Грузии, Армении, Украине, Молдове и странах Прибалтики.
А в Казахстане такого и помине не было вплоть до буквально недавнего времени. Один из премьер-министров РК, к примеру, свой отказ дать журналистам центрального республиканского телевидения интервью не по-русски, а по-казахски аргументировал так: «Я должен быть услышан не восемью миллионами (численность казахского населения в стране в то время) а шестнадцатью миллионами (численность всего населения Казахстана тогда) людей». И ничего. Никто не возмущался. Потому что, повторимся, вплоть до буквально недавнего времени, такая линия поведения высокопоставленных казахстанских чиновников в отношении языкового вопроса воспринималась совершенно спокойно. Ведь элита на то и элита, чтобы устанавливать для себя такие правила, какие ей удобны и приемлемы, и никто ей не указ. Она вполне могла позволить себе не считаться с неудовлетворенностью казахской общественности состоянием государственного языка. Более того, еще совсем недавно власти предержащие, когда от ее имени поднимали такой вопрос, сразу же напрягались. И легко приходили в раздражение, если те, кто заводил речь о языке, проявляли настойчивость. Что было, то было. Все это время казахстанская государственная власть, которую сейчас все кому не лень характеризует как этнократическую, к вопросам, связанным с казахским языком, относился фактически не как к своему же государственному языку (sic!!!), а как к одному из многочисленных социальных наказов. Мол, он, этот наказ, может быть выполнимым. А может – и невыполнимым.
И вдруг, по прохождении стольких лет, отношение элиты к государственному языку вроде как поменялось. Потому что понадобилась смена алфавита. Почему и кому?! Вопрос не праздный. с. Ведь она в ходе двух с лишним десятилетий фактически игнорировала родную речь и не выработала привычки к его беспрерывному применению. Что у нее теперь получится?!
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.