Однажды в середине 1970-х Динмухамед Ахмедович Кунаев принимал у себя в кабинете группу московских журналистов. Поговорил с ними об успехах Советского Казахстана. Рассказал о проблемах. Затем гости попросили совета: куда им лучше съездить, о чём написать. Кунаев перечислил несколько казахстанских областей, заводов, городов, которые могли быть интересны журналистам, а потом сказал, что можно поехать в Оренбург.
– Но Оренбург в РСФСР, – поправил Кунаева один из москвичей.
– Нет, мы считаем, что Орын-бор казахская земля, – ответил дважды (потом будет и трижды) Герой Социалистического Труда, член Политбюро ЦК КПСС и личный друг Л.И.Брежнева.
Наша планета от этих слов не перевернулась. Небо на неё не упало.
Ничего не перевернулось и пятнадцать лет спустя, когда лауреат Нобелевской премии Александр Исаевич Солженицын написал, что большевики в 1920-е и 1930-е годы нареза́ли границы бестолково, и что Казахстану, по мнению Солженицына, досталось слишком много земли.
Кунаев казахский патриот. Солженицын русский патриот. Почему им не иметь разное мнение по земельному вопросу?
Но, правда, Александр Исаевич ещё назвал среднеазиатский регион «мягким подбрюшьем России». Это звучало обидно. Все ваши соколы взвились орлами и принялись клевать знаменитого писателя в печень. Понесли его по кочкам. Я в то время работал в «Казахстанской правде» и помню скандал в мелких подробностях.
Без исторической справки «подбрюшье» и правда выглядит хамовато. А вот со справкой окажется, что это выражение много лет используется в англоязычной политологии и политической журналистике. Оно вполне нейтральное. Впервые «подбрюшьем Европы» и «мягким брюхом крокодила» в 1942 году Черчилль назвал Балканы. «Мягким» – потому, что с этой стороны союзникам легче было достать Гитлера.
Кстати, уже в нулевые кто-то из казахов придумал шутку «Россия – жирный загривок Казахстана». Тоже ведь остроумно.
В общем, я что предлагаю? Я предлагаю больше не считать Солженицына врагом казахского народа. Не верить сказкам про «лагерного стукача» и «американского наймита». А то ведь многие верят. Несколько лет назад один из читателей «Зоны» долго и наступательно убеждал меня в комментариях, что есть в Павлодаре некий пенсионер, бывший офицер охраны экибастузского Степлага, где в начале 1950-х отбывал срок Солженицын. И, мол, у этого ветерана «органов» (которого хорошо знает наступательный читатель), хранится заветная папка с солженицынскими доносами.
Я предложил читателю стать соавтором мировой сенсации. Написал – пускай ваш ветеран встретится в павлодарском кафе с моим другом и покажет ему копии тех доносов. Обещаю их опубликовать в Москве. Читатель взял паузу. Сказал, что надо подумать. Некоторые другие читатели принялись его отговаривать: «Не связывайся с этим Шацким!» И ведь отговорили. Мировая сенсация не состоялась.
Старая обида на Солженицына застит глаза многим моим землякам. Мешает им оценить масштаб этой личности. Может, хотя бы в день столетия Александра Исаевича попробуем посмотреть на вещи объективно?
Для меня Солженицын прежде всего великолепный образец славянской породы, воплощение её духовной, моральной, да и физической мощи. Бесстрашный непродажный русский человек. В этом отношении он очень похож на вашего Абая Кунанбаева, который тоже писал правду, ни на кого не оглядываясь и не боясь последствий.
Я уже рассказывал, что у Александра Исаевича довольно необычное происхождение. По обеим линиям, отцовской и материнской, он из крестьян – да не простых. Отец будущего Нобелевского лауреата родился и вырос в ставропольской станице. Поступил в Московский университет. В 1914 году ушёл добровольцем на фронт, заслужил офицерский Георгиевский крест, вернулся домой и летом 1918-го, едва успев жениться, за шесть месяцев до рождения сына трагически погиб на охоте.
По матери всё ещё интересней. Дед Солженицына, Захар Щербак, всю свою юность батрачил в Крыму. В 30 лет получил от хозяина корову и три десятка овец на обзаведение, а к 55 годам стал одним из самых известных и богатых людей российского Юга. Роскошный дом семьи Щербаков с бассейнами, электричеством и другими чудесами нового времени был перед революцией местной достопримечательностью. Сын старого Щербака Роман (дядя Сани Солженицына, который в то время ещё не родился), владел одним из первых в России «Роллс-Ройсов».
Советская власть всё это отняла. Правда, «Ролс-Ройс» реквизировали ещё при царе, в начале Первой мировой войны для нужд министерства обороны. Захар Щербак доживал век в нищете. Бывшего миллионера подкармливали его бывшие работники, очень уважавшие старика. Саня Солженицын любил слушать рассказы деда о прежней досоветской жизни. Мама будущего Нобелевского лауреата, закончив лучшую ростовскую гимназию, зная три иностранных языка, при большевиках всю жизнь работала стенографисткой и скиталась с сыном по комнатушкам без удобств.
Сашины одноклассники и однокурсники вспоминают, что его отличали одинаково яркие способности к гуманитарным и точным наукам, а также феноменальное трудолюбие. При этом нельзя сказать, что Солженицын родился на свет великим писателем. Он с раннего детства сочинял рассказы, стихи и пьесы, показывал их школьным и университетским друзьям, посылал известным советским литераторам – но отзывы получал сдержанные. Однако верил в свою звезду и продолжал упорно работать.
Трудно сказать, чем бы это кончилось, если бы Солженицын начинал не в грозовые 1930-е годы, а в наше, относительно спокойное, время. Может, из него получился бы просто хороший писатель. Или вовсе не получился. Но по судьбе Солженицына паровой молотилкой прошёлся жестокий двадцатый век. Началась война. Первые месяцы рядовой Солженицын провоевал в обозе, где над нескладным выпускником университета, не умеющим запрячь лошадь, насмехался весь взвод. Но затем – артиллерийская школа, офицерские погоны, Курская дуга, тонкий и звонкий комбат Солженицын, два ордена, уважение солдат и командиров.
А после этого – опять резкий слом биографии. В начале 1945 года капитана Солженицына арестовали за «криминальную» переписку со старым другом, тоже фронтовым офицером. В этих своих письмах друзья спорили о том, правильно ли Сталин (для конспирации они называли его «Пахан») продолжает дело Ленина (для конспирации – «Вовка»). За эту переписку Александр Солженицын получил восемь лет. Последние три года он отбывал в уже упомянутом Степлаге под Экибастузом. А затем был отправлен в ссылку и работал учителем в ауле Кок-Терек Джамбулской области. Я, кстати, в конце 1980-х познакомился с одним из его учеников. Он был к тому времени большим начальником в Верховном Совете Казахской ССР.
А теперь представьте: 1956 год. Бывший зэк Солженицын вернулся в Россию. Поселился в Рязани (в Москве ему жить было нельзя). Преподаёт физику в школе. Ютится в коммуналке. Пишет и переписывает по ночам свои романы и пьесы. Его как писателя знать никто не знает. В общем, классический, образцовый графоман. Эталонный.
Однако в 1962 году над страной буквально взорвётся повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Но сначала её прочитает в рукописи главный редактор журнала «Новый мир» Александр Трифонович Твардовский, и, помолодевший на 20 лет (об этом в один голос станут рассказывать сослуживцы, никогда не видевшие редактора в таком состоянии), с сияющими глазами будет восклицать, что русская литература не погибла.
Эта повесть Солженицына и самом деле чистый бриллиант, одно из лучших произведений мировой гуманистической литературы. С такой оценкой соглашаются даже люди, не относящие к вершинам русской словесности «В круге первом», «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное колесо».
К Солженицыну пришла всенародная слава. Писателя с нелёгкой судьбой полюбили не только читатели, но и главные советские идеологи, руководители государства. Ему пожимали руку, похлопывали по плечу: спасибо, что помогаете нам преодолеть недостатки, допущенные в прошлом. Но теперь пора приниматься за другие, созидательные задачи. Воспевать трудовые свершения страны советов. Все ожидали, что талантливый автор вольётся в ряды социалистических реалистов. А для начала возьмёт предложенную ему трёхкомнатную квартиру в Москве. Однако он никуда не влился и ничего не взял. Солженицын продолжал гнуть свою линию. Он рассказывал о пороках системы, предупреждал об опасностях, грозящих стране – и главные идеологи быстро поменяли милость на гнев. Вот, значит, как! Другие писатели, все как один, верно служат партии. Помахивают хвостиками, кушают сахарную косточку, а этот кем себя возомнил?
На протяжении долгой жизни Александра Исаевича такая история повторится ещё не однажды. Когда его в 1974 году вышлют из СССР, «прогрессивная западная общественность» радостно примет изгнанника. Но он будет рассказывать в интервью не о том, как добить «эту страну», а как её спасти и обустроить. «Общественность» с негодованием отвернётся от «русского фашиста».
Придут иные времена, взойдёт над Россией звезда Бориса Ельцина – и он тоже сначала будет очень одобрять мятежного Солженицына. Пока тот разоблачает преступления коммунистов. Но Александр Исаевич напишет «Россию в обвале» (о том, до чего страну довели гайдары и чубайсы под руководством Ельцина), откажется принять из рук «гаранта» орден – и дружба с большим начальством у него опять закончится.
Ещё более показательная история произошла в начале нулевых, когда Солженицын (ему уже исполнилось к тому времени 83 года) опубликовал двухтомное фундаментальное исследование «Двести лет вместе» на тему русско-еврейских отношений.
Что тут началось! Таких роскошных истерик в либеральной российской прессе я, пожалуй, больше не вспомню. Но и забубённые русские патриоты на Исаевича обиделись. Поскольку из его работы на строго документальной основе следовало, что и погромы в России случались не только по вине евреев, и революцию они сами, в одиночку, никак не могли нам устроить. Кстати, очень рекомендую это исследование. А также рекомендую книгу Людмилы Сараскиной «Александр Солженицын», вышедшую в серии ЗЖЛ. Цитатой из этой книги я и закончу, пожалуй, свою заметку:
Если считать, что XIX столетие закончилось Первой мировой войной, так же как XVIII столетие – Великой Французской революцией, Солженицын родился в начале не календарного, а настоящего XX века и прожил, освоив всё его историческое пространство и весь его смысловой горизонт. По мнению многих выдающихся современников, он сам стал главным действующим лицом этой эпохи русской истории.
Нынешнему столетию предстоит заново открыть тайный смысл уроков минувшего века, а значит — разглядеть и понять знаки судьбы Солженицына.
Тяжкий труд познания только начинается.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.