Паттайя! Название города почти тёзка экзотического фрукта, и это стало навязчивой эхолалией — в голове непрерывно квакал и кукарекал идиотский каламбур: по усам текло, а в рот не папайя. Папайя в Паттайе есть, но я её действительно не пробовала, потому что струсила. Мало ли. Зато вдоволь отведала манго. Подозреваю, что именно этот плод отведали Адам с Евою, и я их понимаю, стоило того.
Паттайя набрасывается на туриста-новобранца с игрушечным пылом маленькой собачонки, похожей на карликового льва. Которая, которая хоть и лает, но в дом охотно пускает. В Таиланде любят эту лилипутскую породу – померанского шпица. Приезжие барышни с оливковым загаром, из породы инстаграмных нимф, таскают этих крохотных стражей и в массажные салоны, и за покупками в торговые моллы.
В моллы идти не хотелось. Чего я там не видела? Несметные стопки полотенец карамельных цветов, дамские сумочки с детское ведёрко, миллион помадок, лаков, пудры.
Уважающий себя полевой этнограф, желающий понять душу города, должен непременно посетить музей и самый большой рынок. В шаговой доступности был музей медвежонка Тедди, но я, по здравому размышлению, решила не тратить время на существо, туго набитое опилками. У нас у самих такого добра на родине считать, не пересчитать.
Прогулялась по Бич Роуд, знаменитой набережной, протянутой вдоль кромки Сиамского залива, замусоренного скорлупками яхт и лодок. Порылась во влажном песке, где спят радужные ракушки с бритвенными краями. Увековечилась под кокосовыми пальмами с плодами, похожими на тестикулы исполинского быка. Паттайский «Зеленстрой» прозорливо срезает с них эти пушечные ядра — не дай Будда, грохнется снаряд на голову невезучего фаранга, лечи его потом от сотрясения мозга. Сидя на бетонной мостовой, босоногие местные женщины вяжут крючком многоярусные, в воланах и рюшах, платья на кукол Барби. Раз вяжут, значит, кто-то их покупает? Бродячие псы лежат прямо на тротуарах и сладко дрыхнут, никто их не прогоняет. Псам откуда-то известно, что Будда запретил людям обижать братьев меньших. А на всех паттайских кошках ошейник с коробочкой. То ли отпугиватель блох, то ли GPS-трекер.
В едальнях и барах, плотной вереницей простирающихся вдоль набережной, из десяти посетителей девять — пожилые белые мужчины. Они старательно медитируют под усталое жужжание вентиляторов, то есть попросту дуют пиво, развалясь в креслах и вытянув тощие ноги в сандалиях. Пиво, удивительно вкусное, называется «Chang», бутылку подают в поролоновом цилиндре, чтобы не нагрелось. Европейским пенсионерам здесь хорошо – с моря лёгкий бриз, благоверная Энн, предусмотрительно оставленная дома, в Европах, не зудит над ухом, мягкое солнце ласкает застарелый артрит, улыбчивые шоколадные тайки ублажают заботой и вниманием. Только плати, дедушка.
Знойными полуденными часами смотрела у себя в номере, чем потчует тайцев местное телевидение. Ничего особенного – «магазины на диване» втюхивают кольца с мелкими бриллиантами, кремы для омоложения морщин, овощерезки, пылесосы. Ещё крутят сериалы, индийские, про вечную любовь земную, и китайские, про придворные интриги династий Цинь и Цзынь. По государственному тв часто показывали грузную, удивительно трудолюбивую даму. На одном канале она перерезала ленточку, на другом принимала делегации. На третьем, сосредоточенно, нахмурив брови, вручала дипломы выпускникам разных вузов. Молодые специалисты нижайше кланялись и отходили, почтительно пятясь назад. Наверное, это их госсекретарь, подумала я. Надо же, и у тайцев есть бесполезная татешка, за собачью преданность Первому вознесённая на должность, где требуется только важно надувать щёки. Поиск в Интернете показал, что тётенька эта – незамужняя и бездетная принцесса Таиланда. Разносторонняя личность — имеет воинское звание полковника, играет на трубе. Представила, как она, в ночнушке, сидя на огромном ложе, дудит в трубу в гулких королевских покоях, но тут же устыдилась своего сарказма. Всяких мы видали принцесс, эта вполне ещё приличная женщина.
Рынки в Паттайе традиционно ночные. Начинают работу с вечера, часов с шести. Решила идти до самого знаменитого рынка Тепразит пешком, чтобы уж заодно изучить окрестности и нравы. Беспечно доверившись при этом голосовым подсказкам из Google Maps. Нравы не заставили себя ждать. Мимо прошуршал шинами кабриолет, из которого какая-то мисс то ли Вселенной, то ли малой её части, в сияющей короне, в пышном золушкином платье, приветливо помахала рукой и крикнула мне что-то такое, что обычно выкрикивают барышни, переживающие вершинную точку своей жизни. Почему так уверенно говорю – мне? Потому что на пустынной улице никого больше не было. Приветствую тебя, красавица. Не продешеви только, распорядись удачей по-умному, не разменяй золото любви на медяки.
Коварными сусанинскими подсказками (поверните налево, пройдите пятьсот метров, теперь направо) голос из смартфона завёл в тихие улочки, неуловимо напоминающие буржуйские кварталы Парижа – богато, чисто и безлюдно. Заблудилась. Присела на крыльцо богатой усадьбы, может, пройдёт добрый человек, подскажет, куда идти. В проулке мелькнуло что-то оранжевое. Монах. Закутанный в рыжую плащ-палатку, бритый, босой, с котомочкой для подаяний. Окликнула:
— Товарищ, можно спросить?
Убежал. Только пятки сверкнули. Вот чудак, облико-морале, я же только спросить.
Бог путешественников иногда благосклонен к подопечным и подсылает своих ангелов, замаскированных под туземцев. За сущие копейки усатый, похожий на опереточного злодея байкер, ловко лавируя между потоками машин, лихо домчал до нужного места. Стал понятен замысел небесных покровителей. Было бы постыдным мещанством прилететь в Таиланд и не прокатиться с головокружительной скоростью, рассекая горячий воздух, на байке, обняв постороннего мужчину как родного.
Ночной рынок Тепразит встретил первомайским столпотворением, людским гомоном и чумовыми запахами снеди в обжорном ряду. Количество диковинной еды ошеломляет. Морские чудища, уваренные, обжаренные, укрощённые огнём и умащенные специями, лежат на прилавках, безвольно склеив створки, клешни, щупальца и жабры. В жаровнях парятся и булькают в подливке колбаски, котлетки и тефтели всех цветов и калибров. Немыслимое количество соусов источают запахи, иногда тревожные. Заросли салатов, горы фруктов, очищенных и затейливо порезанных, декалитры свежевыжатого сока — привет, папайя! Но вот эти усатые, хитиново поблескивающие, это же тараканы, тараканы, таракашечки, жидконогие козявочки-букашечки? Тут уж извините. Говорят, сами местные эту дрянь не едят, скармливают туристам.
Продавец лапши, углядев мильон моих терзаний, вопросительно предложил:
— Куритса-лапша? Куритса-рис?
Как он догадался, на каком языке со мной говорить? Наверное, у нас, постсоветских, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит.
Цены на товары народного потребления сбивают с толку. Как у них получается, что хлопковая женская рубаха с вышивкой стоит в пересчёте тысячу тенге? Как? Все-таки это метра два с половиной ткани, довольно затейливый крой, а ещё нитки, пуговицы, вышивка, амортизация оборудования, электричество. Это сколько же получила за свой труд швея?
Так я брела, размышляя о рыночных механизмах и повинуясь прихотливым изгибам, подъёмам и спускам ночного торжища. И набрела на блошиные развалы. Чего тут только нет! Рай для декоратора, художника по костюмам, вообще любого психа, повернутого на аутентичном, экзотическом, изысканно-изношенном.
Железная рухлядь непонятного назначения, шёлковые зонты, старинные пуговицы, аксельбанты, погоны, кинжалы и катаны. Безмены, весы, каминные и наручные, подделанные под Rolex, часы. Замки́ в виде головы Будды со связками ржавых ключей, вазы и кумганы, плетённые из лыка и бамбука сумки, корзинки и шляпы, кожаные сандалии, сандаловые фигурки бессчётных мудрецов и святых, урны для праха. Затейливые женские украшения – серьги для носа и браслеты для ног, трости, сработанные не без изящества – серебряные и латунные набалдашники в виде собачьих, орлиных и драконьих голов. И полчища слонов и слоников из того крепкого несгораемого материала, из которого в Союзе делали телефоны больших начальников. Самый маленький слоник с напёрсток, самый крупный весом в пуд. Половина этого якобы антиквариата – наглый новодел. Ну и что, тоже товар, фаберже для масс.
Торгуют в основном китайцы и индусы. Двухлетний карапуз, увидев, что я разглядываю лоток с перстнями, протягивает мне тонкий браслет в прозрачном футляре. Такой маленький, а уже клиентоориентированный директор магазина. Браслет невесомый, из самоварного золота, совсем не в моём вкусе. Малыш смотрит, недоумённо хлопая щедро выданными не по чину ресницами – какая глупая тётя, ей такие сокровища предлагают, а она…
А она торговалась с пожилой китаянкой за тяжёлый латунный вок, специальный казан с пологими стенками. Про него на кулинарных сайтах пишут поэтично: «На сильно разогретом воке процесс приготовления пищи происходит согласно эффекту Лейденсфорта. Пища не пригорает к поверхности металла, так как постоянно парит над ней». Парит. Как чайка. Китаянка не уступала, что даже облегчило досаду от несовершённой сделки. В аэропорту случится перегруз, а ручной кладью пронести не дадут. Как говорит кыргызская пословица – ашын болсо, казан табылат.
Хотелось купить кинжал, стильный, старинный, в изящных ножнах, но одолели сомнения. Отдашь за него немалую сумму, а на пограничном досмотре его изымут элегантным движением – мадам, это именное наградное оружие тайского Будённого. К вывозу за-пре-ще-но.
А вот как сюда занесло сборник «Любовных песен солдата»? Солдата Вермахта. Разумеется, на немецком. Карманный формат, отчётливо готический шрифт, тираж 300 000, год издания 1940. Для поднятия боевого духа, надо полагать. Полистала. Нашла там знаменитую песенку, перетолмаченную Бродским: «Лупят ураганным, Боже, помоги, я отдам Иванам шлем и сапоги, лишь бы разрешили мне взамен под фонарем стоять вдвоем, с тобой, Лили Марлен»…
А бюсты вождей, среди которых и Гитлер, и Мао Цзэдун? С Мао понятно, он тут неподалёку, за забором, вершил свой «Большой скачок» и культурную революцию. А фюрера какой вьюгой замело? А все эти старые документы, удостоверения, аусвайсы? А немецкие каски? Ножны со свастикой. Сотни фотографий, пожелтевших, с заломами. Немецких, с Восточного фронта и советских, с афганской, «ограниченно-контингентной» военной кампании. И те, и другие с надписями на обороте. «На долгую память». Ирме, Марте, Берте, Светлане, Наташе. Эх, ма…
И вдруг среди железного барахла мелькнула фигурка, в которой угадывалось что-то мучительно-знакомое.
Толстой. Лев Николаевич. Не иначе. Стоит, облачённый в знаменитую блузу, опершись на посох правой рукой, а левую просунув под ремень. Смотрит строго, явно осуждающе.
Подняла, рассмотрела. Чуть тронутое патиной каслинское литьё, клеймо на донышке – 1974. Ваше сиятельство, граф, какими судьбами?
Кивнула продавцу, тощему индийцу – кто это? Тот жестами, на непонятном наречии, объяснил – большой человек. Махатма. Великая душа. Ещё бы не великая. Купила, не торгуясь.
Всё.
Теперь можно и домой.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.