В любом даже мало-мальски этнократическом (национальном) государстве не только трудно, но просто невозможно представить себе ситуацию, при которой в год 30-летия закона о государственном статусе языка коренного этноса половина членов правительства титульной национальности совсем не владела бы им. Ситуацию, при которой глава МИД в ходе обсуждения законопроекта о дипломатической службе самым решительным образом добивался бы исключения из него требования об обязательном владении дипломатами государственным языком.
В Казахстане это – обычное дело. Вот цитата из материала под названием «Поручение Елбасы: о чем пишут казахские СМИ?», опубликованного на сайте 365info.kz некоторое время назад: «Однако мы хорошо знаем, что заместители премьер-министра Аскар Жумагалиев, Аскар Мамин, министры Тимур Сулейменов, Ерлан Сагадиев, Мадина Абылкасымова, Калмуxанбет Касымов, Марат Бекетаев по-казахски не понимают ни слова». Казахский язык, напомним, государственный язык РК, против законодательного условия об обязательном владении которым в системе МИД страны в 2002 году выступил тогдашний его глава Ерлан Идрисов. Все это так, но…
Но со стороны все видится, надо полагать, иначе. Когда русский человек или любой не казах видит, как казахи, получая назначение на руководящий пост, тащат за собой и рассаживают всюду на ключевых должностях своих людей, и как, вследствие этого, происходит в самых разных сферах деятельности казахизация, он первым делом бывает склонным объяснять такое следствием общей этнической солидарности казахского общества. Это, в общем-то, похоже правду. Но тут вот еще о чем обязательно следует сказать. Общей этнической солидарности так же, как общего этнического группового сознания, у казахов, по моим собственным наблюдениям, нет.
Более того, для определенного казаха, поднявшегося до той или иной ключевой позиции в сфере какой-либо деятельности, чужой, то есть происходящий из соперничающего родоплеменного, жузовского клана или просто никак не связанный с ним какими-либо интересами казах – еще более недружественное лицо, чем любой не казах. К русскому соотечественнику он, как правило, относится, если и не дружески, то уж, во всяком случае, и не враждебно. Чаще такой неказахский человек ему просто безразличен. Совсем другое дело – чужой казах. С ним он настороже. А главное, он ему активно не доверяет. К русскому человеку в конкретном случае у него может быть доверие. Может и не быть. А чужому казаху у него доверия в принципе не бывает. Это – как бы главное условие выживания казаха в казахской среде.
А все это так потому, что общая казахская солидарность – это, опять-таки по моим собственным наблюдениям, то, чего в природе нет. И никогда не было. В конкретной ситуации сегодняшнего Казахстана лица казахской национальности, играющие ключевую роль в общественно-государственной жизни страны, могут оказывать активное содействие только тем казахам, которых они признают своими или, во всяком случае, не чужими. Чужие же казахи для таких известных персон – это такие люди, которым они ни в коем случае не станут оказывать никакой поддержки. А поскольку от таких «агашек» или авторитетов, окруженных массой объединенных взаимной близостью своих людей, в казахском обществе практически зависит все, подобная практика становится всеобщей нормой. Это – основное правило, по которому сейчас живет казахское общество. Согласно ему, первую помощь можно и нужно оказывать своим казахам. Потом – нейтральным казахам и не казахам. А вот оказывать действенную и бескорыстную поддержку чужим казахам считается недопустимой роскошью.
В таких условиях от солидарности одних казахов по-казахски больше всех страдают другие, чужие им казахи. Ибо между ними, по большому счету, нет места консенсусу.
Когда человек со стороны внимательно наблюдает за жизнью современного казахского общества, рано или поздно у него непременно возникают вопросы: почему среди современных казахов столь слабо проявляется взаимная солидарность? И почему популярно выражение «Қазақтың жауы – қазақ» («Враг казаха — казах»)?
Начинает он искать на них ответы, так тут же вместо разумных объяснений получает еще больше загадок. Почему представители из разных частей казахского общества (в виде жузов, племенных групп или даже отдельных племен) зачастую бывают настроенными друг против друга куда более враждебно, чем к совершенно чужим по происхождению людям?!
Но, как бы то ни было, отрицать то, что есть, не разумно. Общая казахская солидарность – это, пожалуй, фикция. Пора, давно пора начинать называть вещи своими именами. Мы тут намеренно не упоминаем конкретные жузы, племена и роды. Ради общего же блага (если оно такое вообще возможно). Если их называть, получится так, будто бы речь идет о выставлении одних мягкими и пушистыми, а других – нехорошими и злыми. Мы же хотели бы дать достаточно беспристрастное представление об общей ситуации в казахском обществе сегодня, о тех неформальных, но незыблемых правилах, которые определяют формат развития всех социальных процессов в его рамках. Раньше, когда русских в больших городах насчитывалось большинство, общая казахская солидарность была больше похоже – во всяком случае, в урбанистической среде – на правду. Хотя, конечно, и тогда ее в действительности не было.
Ибо с тех самых пор, когда казахи перестали жить отдельными жузами, племенами и родами, самой главной движущей силой развития процессов в рамках принимавшего все более и более единый характер этнической общности стало, судя по моим собственным наблюдениям, жузовское (в центре) и родоплеменное (на местах) соперничество. В условиях советского строя оно все-таки не могло принять открытый и свободный характер. Но с наступлением государственной независимости ситуация изменилась. И сейчас внутренняя казахская борьба приняла тотальный и, что самое важное, совершенно непримиримый характер.
Аналогов такой ситуации на постсоветском пространстве трудно найти. Зато в истории постколониального развития африканских государств во второй половине XX века схожих примеров можно обнаружить великое множество. То есть казахское общество пошло в условиях государственной независимости Казахстана по пути хоть и достаточно скрытой, но совершенно очевидной реанимации традиционного (жузовского и родоплеменного) типа деления. К настоящему времени оно по этому направлению прошло много и зашло уже довольно далеко.
Но открыто все это по сию пору не признается. Почему — это другой и, кстати, не столь уж существенный вопрос. Главное, это есть. Сейчас происходит процесс поляризации казахов по принципу «свои» и «чужие» и ожесточения получающегося в результате противостояния. Когда-то оно проявлялось куда мягче и, так сказать, цивилизованнее. Но это время осталось далеко позади. За прошедшие почти три десятилетия пройден большой путь к возрождению атавистических отношений прошлого в новых условиях.
То есть атавизм оказался сильней, и он уже фактически вновь пророс сквозь нанесенную изменениями социалистического периода инновационную оболочку в системе внутренних казахских отношений. Когда-то в это трудно было поверить. Но, увы, такова нынешняя реальность.
(Продолжение следует)
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.