В 1882 году в Палестину приехал 24-летний Элиэзер Перельман, уроженец белорусского местечка Лужки, недоучившийся врач по образованию и лингвист по призванию. Он взял себе новое имя Бен-Йехуда, а старый паспорт отнёс в местное российское консульство и сказал там, что Перельман умер. Цель Бен-Йехуды, не больше, не меньше, состояла в том, чтобы возродить иврит – сначала в качестве разговорного языка, на котором станут общаться между собой еврейские поселенцы в Палестине, а там как пойдёт.
Эти планы выглядели чистой фантастикой. Иврит к тому времени уже полторы тысячи лет был мёртв. На нём не говорил ни один человек в мире. Правда, на иврите написаны священные иудейские тексты, на нём совершались и совершаются богослужения, однако рассеявшиеся по миру евреи давно уже говорили на идиш, ладино и на других еврейских диалектах местных языков. Но вот во второй половине XIX века у некоторых европейских евреев появилась идея массового переселения в Палестину и создания там еврейского государства. Встал вопрос о том, на каком языке будут говорить граждане новой страны. Несколько энтузиастов, в их числе Перельман, заявили, что надо возрождать иврит.
Этих фантазёров сначала никто не слушал. Какая Палестина? Какой иврит? Среди еврейских пассионариев того времени были популярны другие идеи. Первая – активно ассимилироваться в окружающую среду, принимать обычаи и веру народа, среди которого ты живёшь. Тогда прекратятся и твои еврейские страдания. Так, например, поступили предки вождя мирового пролетариата В.И. Ленина по материнской линии. Его дед Израиль (Сруль) Мойшевич Бланк стал Александром Дмитриевичем Бланком, русским врачом-физиотерапевтом и надворным советником. Вторая идея – активно менять эту самую среду через социальные революции. По такому пути пошли многие евреи, начиная с Карла Маркса. Причём, внуки надворного советника Бланка тоже свернули на революционную тропу. Старший внук, Александр, покушался на русского царя и был повешен, а его брат Владимир стал таки пролетарским вождём.
Был и третий путь: уехать подальше из тех мест, где евреев традиционно притесняют, где у них сложилась неважная репутация. Куда? Например, в Америку. Или в Аргентину. В конце XIX – начале XX века такая перспектива захватила многих. Из стран Западной и Восточной Европы, в том числе из России, уехали миллионы евреев. В основном в США. А в Палестину тёк совсем тоненький ручеёк. Зато это были настоящие подвижники еврейского национального возрождения. Они создавали на новом месте кибуцы – правильные еврейские колхозы. Вчерашние клерки и аптекари учились пахать землю. А самодеятельные лингвисты изучали древнееврейские тексты и другие источники в поисках слов и выражений, которые можно было бы включить в создаваемый ими разговорный иврит, использовать для обозначения современных понятий.
Дальше всех пошёл тот самый Бен-Йехуда, бывший Перельман. Он воспитал первого за полторы тысячи лет человека, для которого иврит был родным с первых дней жизни. Этим первым человеком стал его собственный сын Итамар:
«Отец решил, что сын с рождения не должен слышать ни одного слова на любом языке, кроме иврита. В доме не держали даже служанку, чтобы не нарушать стерильную языковую атмосферу. У мальчика не было друзей среди сверстников. Он был обречен на общение исключительно с собственными родителями, которые обращались к нему на иврите. Хотя сначала Бен-Йехуда рассматривался многими своими соплеменниками как чудак и мечтатель, однако его фанатичная приверженность своей идее дала результаты. Несколько симпатизировавших ему преподавателей в новых еврейских поселениях, а также в городах поддержали его. В результате в поселениях появились дети, свободно изъяснявшиеся на иврите, которым овладели в качестве второго языка (первым, как правило, был идиш или русский)», – пишет Ирина Звягельская, доктор исторических наук, профессор кафедры востоковедения МГИМО в своей книге «История государства Израиль». (Кстати, очень рекомендую любознательным читателям этот источник).
Бен-Йехуда, которого теперь называют отцом современного иврита, умер в 1922 году. К тому времени на иврите уже говорили тысячи родившихся и выросших в Палестине молодых евреев. На нём преподавали в некоторых школах Иерусалима, на иврите выходили несколько газет и журналов в Европе, и как раз в 1922 году иврит был провозглашён в Палестине (она находилась тогда под британским протекторатом) одним из трёх официальных языков наряду с английским и арабским.
Тем не менее, это было лишь начало. До того дня, когда Израиль станет независимым государством (это случится в 1948 году), и в него поедут сотни тысяч евреев со всего света, когда эти люди, активно помогая друг другу, примутся учить – и выучат! – воскресший, ни на что не похожий язык своих предков, с его странным алфавитом, пришедшим из глубины тысячелетий (причём, даже ставить эти закорючки на бумагу надо не слева направо, как у людей, а наоборот) – пройдёт ещё много времени, наполненного другими фантастическими событиями. Не стану их пересказывать. Упомяну лишь, что команды в израильской армии во время первой войны с арабами в 1948 году отдавались на идиш или на русском при активной помощи русского же мата, а уже в 1967 году, во время Шестидневной войны, израильские солдаты и офицеры довольно уверенно общались на иврите.
Представители следующей волны переселенцев из СССР (в конце 1960-х условия выезда для евреев были несколько смягчены), как правило, не хотели иметь ничего общего со страной исхода и всеми силами стремились поскорее стать своими на исторической родине. Это создавало мощную мотивацию для изучения иврита. К тому времени феномен Израиля стал очевидным для всего мира. Евреи даже не «с нуля», а из положения «минус сто» построили вполне приличное государство и сумели его защитить. Они вновь заговорили на своём древнем языке, и, как горделиво сообщает наш бывший соотечественник Игорь Губерман, были готовы к новым свершениям в лингвистике:
Если надо – язык суахили,
Сложный звуком и словом обильный,
Чисто выучат внуки Рахили
И фольклор сочинят суахильный.
Правы ли те люди, которые говорят, что основным мотором, движущей силой израильских успехов были религиозный фанатизм (ведь евреи сохранились в веках и тысячелетиях только благодаря религии) и такая же фанатичная вера евреев в свою национальную исключительность? Наверное, нет. Наверное, так бывает, когда большому сильному народу грозит окончательная историческая гибель, исчезновение с лица земли. Тогда в народе просыпаются могучие силы. А поскольку евреи, возрождая Израиль, смертельно перессорились со всеми соседями, могучие силы могут им ещё не раз понадобиться.
В наших с вами краях проблемы лингвистки решаются иначе. Да и само исходное положение выглядит совсем по-другому. Во-первых, казахский язык никогда не умирал. Даже когда понаехавшие «колонизаторы» заполонили крупнейшие казахстанские города (точнее, сперва построили, потом заполонили), и в этих городах разговорным стал русский, многие городские казахи и подавляющее большинство сельских продолжали дома говорить на родном языке. Более того. «Колонизаторы» помогли наладить преподавание казахского языка, выпуск на нём массовыми тиражами учебников, газет и журналов, художественной и всякой другой литературы. В советское время были созданы академические институты и кафедры, где исследовали, холили и лелеяли национальный фольклор и работали над развитием современного казахского языка.
Когда наступила независимость, за которую казахам, в отличие от евреев, не пришлось ни с кем особенно сражаться, казахские начальники, проявившие, надо признать, вполне еврейскую сплочённость и целеустремлённость, подвинули русских и всех остальных некоренных конкурентов. Вольно расположились на всех этажах и во всех коридорах власти. Никто им больше не мешал возрождать родной язык. Но прошло тридцать лет, и нельзя сказать, чтобы казахский язык так уж сильно возродился. Нет, с одной стороны – успехи есть, и немалые. (Я, кстати, помню, как ещё в советское время на казахском отделении факультета журналистики КазГУ, где учились в основном ребята из аулов, стали появляться вполне столичные казахские парни, для которых родным языком был русский, но родители посчитали, что правильнее будет дать ребёнку высшее образование на казахском. Такой вариант Бен-Йехуда-лайт). За годы независимости многие мои казахстанские знакомые основательно подучили казахский язык. Но далеко не все. Несмотря на многолетние государственные усилия и большие расходы. Это сильно раздражает некоторых людей. Они говорят: как же так? В суверенном Казахстане, где государственным языком является казахский, есть миллионы граждан, которые почти совсем не знают этот язык и не собираются его учить. Надо с этим что-то делать.
Вы спросите, для чего я вам всё это рассказываю. Чтобы поставить евреев в пример? При помощи их самоотверженного опыта подхлестнуть казахстанские темпы освоения государственного языка? Нет, совсем не поэтому. Дело в том, что как раз за последние тридцать лет в Израиле произошли значительные перемены в языковом вопросе. Причём – перемены «в обратную сторону», противоположную той, в какую всё двигалось раньше.
На сегодня (точнее, ещё лет 10-15 назад) в стране сформировалась довольно значительная прослойка населения, очень слабо знающая государственный язык и не прилагающая особых усилий для его освоения. В основном это выходцы с территории бывшего СССР и их дети. С конца 1980-х и до середины 90-х в Израиль заехали почти миллион русскоязычных переселенцев (так называемая «большая алия»). Теперь в некоторых городах страны они составляют более 40 процентов населения. Для этих людей издаётся огромное количество книг, газет и журналов на русском языке. Работают многочисленные русскоязычные телеканалы и радиостанции. По данным посольства Израиля в России, количество СМИ на русском языке в Израиле сейчас превышает количество СМИ на иврите (!)
Александр Владимирович Крылов, ещё один профессор кафедры востоковедения МГИМО, много лет работавший в Израиле, подробно проанализировал эти новые тенденции. Крылов отмечает: по данным опросов, всего лишь один процент иммигрантов «большой алии» говорит только на иврите. Тех, кто на работе общается на иврите, а дома по-русски, оказалось менее 10 процентов; в основном по-русски и на иврите «в силу необходимости» говорят чуть более 20 процентов переселенцев из бывшего СССР; а только по-русски говорят более 65 процентов.
Сомненья мне душу изранили
и печень до почек проели:
как славно жилось бы в Израиле,
когда б не жара и евреи –
иронически комментирует ситуацию в «русских анклавах» всё тот же Игорь Губерман
Предыдущие поколения русскоязычных переселенцев в Израиль, напоминает нам профессор Крылов, намного быстрее преодолевали трудности адаптации, в том числе и языковой, поскольку их переезд в Израиль был мотивирован в основном идеологическими причинами. Кроме того, образовательный уровень тех, кто уезжал из СССР в Израиль в 1970-80 годы, был намного выше, чем у следующих поколений переселенцев. Ещё одна важная причина неспешности, с какой новые переселенцы учат иврит: в последние десятилетия значительно улучшились отношения между Россией и Израилем. Это стало дополнительным стимулом не отказываться от русского языка. И, наконец, такой крайне интересный для нас с вами момент. Профессор Крылов отмечает, что отношение израильских государственных структур к «негосударственным» языкам в последнее время значительно поменялось:
«Как известно, до начала «большой алии» Израиль руководствовался в отношении абсорбции новых иммигрантов американской моделью «плавильного котла». В определенной степени эта модель в короткие сроки обеспечивала отход от внешнего духовного «багажа», который привозил с собой репатриант из галута (страны отъезда – В.Ш.), а также приобщение к новым национальным ценностям и культуре и, конечно, языку иврит. Идиш, немецкий, позже – амхарский, испанский, французский, русский и другие языки «галута» отвергались; только свободное знание иврита гарантировало успешную интеграцию в израильском обществе.
В последние годы все чаще эта политика подвергается критике. Сейчас в Израиле с грустью вспоминают, что в этом плавильном котле «израилизации» фактически была уничтожена культура восточноевропейского еврейства, создававшаяся на языке идиш, культура сефардов, говоривших на арабском языке и ладино. Стало очевидностью, что модель быстрого подавления одной культуры другой была приемлема для десятков тысяч иммигрантов, но никак не для сотен тысяч, 60 процентов которых имеют высшее образование. В этих условиях произошел естественный отход от политики «плавильного котла» или ассимилятивного подхода, к политике лояльного отношения к бикультурным общинам, которые впитывали новую для них израильскую культуру, но при этом не только сохраняли, но и развивали культуру страны исхода».
На мой взгляд (не уверен, что все согласятся), положение, в каком сейчас находится языковой вопрос в Израиле, и языковая ситуация в Казахстане имеют общие черты. К этому сходству две непохожие страны пришли из разных точек. Но в целом картина там и здесь на сегодня такая: государственному языку уже ничего не угрожает. Его носители доминируют во власти. (А тем доминирующим носителям, которые слабовато владеют языком предков, никто не мешает его подучить). При этом в Израиле уже пришли к выводу, что не надо кошмарить носителей других языков, требовать от них лингвистических свершений на грани возможного, а в Казахстане пока не пришли. Хотя понятно, что в силу естественных демографических причин казахский язык и так будет из года в год набирать вес. Так кому же и для чего требуются сегодня в Казахстане палестинские подвиги?
***
© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.