Бремя порядочного человека

Ему шло играть докторов, «представителей самой консервативной профессии». Первой своей киноролью в странной эксцентричной комедии «Похождения зубного врача» он обозначил амплуа: неглупый порядочный человек в неудачных обстоятельствах.

Что-то он ухватил, угадал в интеллигентных героях застоя. «Да, я хирург. Мне часто приходится делать людям больно, чтобы потом им жилось хорошо».

Андрей МЯГКОВ

Андрей МЯГКОВ. (Кадр из фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» 1975)

На него работала и органика – огромный лоб, умный голос, неброская внешность. Ему шёл белый докторский халат с карманами. В них удобно держать сжатые кулаки.

— Руку сломаешь!

— Ничего, сам сломаю, сам и починю.

Его герою из «Утреннего обхода», кардиологу Лёве Нечаеву лёгкого, поверхностного диссидентства хватает только на то, чтобы коллекционировать совковые объявы и запретительные знаки: «Если Вам нужно увеличить семью, наш фотограф это сделает моментально», «Распивать спиртные напитки, принесённые с собой, строго запрещается!».

И тут же рядом со знаком «Не влезай – убьёт» фотопортрет Джульетты Мазины. Экзистенциальная маета по идеальной неидеальной женщине? Хорошеньких докториц он лениво кадрит, а для медсестричек припасена одна-единственная ежедневная шуточка:

– Что, Розочка, мороз на улице?

– Нет, а что?

– Щёки красные!

Он непрагматичный доктор-нестяжатель, ушедшая почти натура, так и не научившаяся «крутить больных», находя это занятие невыносимо пошлым. От той же лени ему и не можется, никак не дописывается диссертация по теме – аритмия.

На театре он играл и Треплева, и Тригорина, и в «Утиной охоте» Вампилова. Записей спектаклей не сохранилось, а жаль. Было бы любопытно взглянуть на его Зилова.

Странно, но амплуа интеллигента, почти «ботаника», не помешало ему без особых усилий перевоплощаться в брутальных мужчин. Ему шло играть офицеров. И инспектора МУРа Тихонова из «Гонок по вертикали», и Турбина из «Белой гвардии», и даже раздавленного страхом смерти Вячеслава Викторовича из симоновских «Записок Лопатина»: «Наверно, война правильно делает, когда занимается хирургией».

Ему шло играть умных. Когда со сцены сошли мастодонты – Щукин, Штраух, играть Ленина доверяли самым-самым лобастым, с хитринкой в глазах – Каюрову, Калягину, Лаврову и ему, Андрею Мягкову. Доверяли не за лояльность, а за умение сыграть масштаб. Его молодой Владимир Ульянов в фильме «Надежда» трогателен и достоверен. Лакомится блинами на партсобрании, замаскированном под Масленицу, и лихо влюбляется в Крупскую. На десятом блине.

В «Гроссмейстере» его герой с прототипом то ли Карпова, то ли Каспарова мысленно двигает шахматные фигурки по небосводу.

(Сильно подозреваю, что авторы «Хода королевы» подглядели и творчески переработали этот прием. В обеих картинах шахматный дар вырастает из детской травмы. Не единожды замечено, что условный Голливуд внимательно отсмотрел всё советское кино, даже самое затрапезное).

Ему шло играть пьяных. Ничтожных и обаятельных. Московского гостя в Ленинграде на полу и подслеповатого, но ужасно гордого жениха Ларисы Дмитриевны на жалком званом обеде.

«Я не проходимец, я несчастный человек!». Но, едва-едва протрезвевши, коренной москвич Женя Лукашин помнит, что даже с соперником следует держать уважительную дистанцию:

«Не уезжайте! Ипполит, извините, я не знаю вашего отчества! Да не будьте же вы идио-о-том!».

Возможно, в «Служебном романе» он повторяется, цитирует самого себя, бывшего Женю Лукашина, и будущего Юлия Капитоновича Карандышева. То же обаятельное косноязычие, дёрганная неловкость, неуместный пафос, нелепые оговорки, пьяная растопыренность. Ничего не поделаешь, издержки поточного производства.

А вот его Алёша Карамазов одинок и неповторим. Если бы кастинг проводил сам Фёдор Михайлович, он бы выбрал Мягкова. За хрупкость нестеровского отрока, за этот обширный лоб, за которым бьётся напряжённая мысль то ли будущего философа, то ли проповедника. За этот взгляд, таящий примесь высокого безумия.

Он написал три довольно бойких детектива. Чтобы развлечь жену. Но мы не за них его любим.

Невосполнимость этой утраты подчёркивается обликом артиста, его талантом, оставшимся на киноплёнке. Этому всему суждена долгая жизнь. И вот что главное: мы потеряли личность, которая олицетворяла тип советского человека, интеллигента, за которого не стыдно. Неловкого, инфантильного, неудачливого, часто смешного, но абсолютно порядочного. Андрей Мягков своей жизнью и судьбой доказывает, что у нас действительно была великая культура, в которой человек мог существовать вне звериных условий примитивной состязательности и неутолимого потребления. А это дорогого стоит.

И вот его не стало. Кто-то скажет, рано, кому-то покажется, что пожил прилично. Есть неуловимый и тонкий цинизм в некрологической дате ухода. Смерть столетнего старика почти никогда не вызывает трагического отклика, ну, чего уж там. В случае Мягкова принято говорить с щадящей уклончивостью: на девятом десятке.

82 года.

Я не помню себя в двухлетнем возрасте. А вот Андрей Васильевич Мягков стал в тот год актёром театра «Современник». И за плечами у него уже был Технологический институт. Вот и судите. Много или мало прожил.

Нам, как и нежной ленинградской училке Наде Шевелёвой, остается только бессильно крикнуть ему в спину:

— Ну что вы делаете?

— Я ухожу.

***

© ZONAkz, 2021г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.