Кино в формате ТТ

Рецензия

Уж новая война беснуется, а режиссёр Талгат Теменов застрял на прошлой, досылая, как последнюю пулю в патронник, свою новую картину на тему Великой Отечественной. Вольному воля. Пройдёмся по монтажным стыкам сценария, собственноручно им изготовленного.

 

кино

(Фото/kazakhcinema.kz/ru)

Итак, со станции с витальным названием «Весёлая» уходят на фронт новобранцы. Девушка Алмагуль снимает фоторепортаж для районной газеты. В толпе призывников и её возлюбленный Аскарбек. Накануне они уже прощались:

Аскарбек стал расстегивать пуговицу, затем вторую. Алмагуль тяжело дышала, дрожала, глаза были закрыты. Но опомнилась и схватила его пальцы: Асықпаңыз!

Первое «хочу», первое «нельзя».

Как в античной драме, есть в повествовании и свой штатный злодей – колхозный бригадир Бекжума. Классический қарабет и абьюзер; то пристает с домогательствами к солдаткам, то глумливо вручает односельчанке похоронку на мужа. Вдова прямо на току разрешается родами и умирает. Обсмотревшийся в детстве индийского кино Теменов ребенка не обидит. Вручает его одной из зазевавшихся молодок – чего стоишь, титьку мальцу дай…

Чем дальше я вчитывалась в сценарий Теменова, тем явственнее проступал его, извините за выражение, творческий метод. Так ресторанные повара кромсают салаты из остатков вчерашнего банкета. Всё идет в дело – подсохшие лепестки сыра, огрызок ветчины, кружочки колбасы. Листы капусты подвяли? Мы их майонезом, майонезом.

За юным солдатом отправляется на фронт его отец лет сорока. Не столько защищать родину, сколько сына искать. Боевые товарищи величают его шал, старик, отец. Как очень пожилого героя Серго Закариадзе из картины «Отец солдата».

Колхозницы надрываются на поле так же, как героиня Амины Умирзаковой в «Сказе о матери»:

«Шолпан косила с таким усердием, что служило для всех остальных примером. Женщины протяжно пели песню. Срезанные камыши падали на их изношенную обувь. Кто-то был в рваных ботинках, а кто-то в потертых сапогах».

Однако страстям положено пениться, как шампанскому, и тут-то ещё раз пригождается бригадир Бекжума. Темной ночью бдительная сельчанка замечает на колхозной мельнице подозрительную движуху. Пьяный вдрызг мельник храпит, а бригадир и два негодяя хитят социалистическую собственность. На полу изобличающе валяется исходящий реквизит – пустая тара из-под самогона, а на столе пачки денег. Сельчанка шепчет дочке – беги в колхоз, зови людей. А сама к мужикам – а что это вы тут такое делаете, мужчины?

Смотрели советский сериал «Вечный зов»? Теменов точно смотрел. Там колхозница Агата тоже кулаков за покражей застукала.

Отважную сельчанку, само собой, настигает участь Агаты.

«Из-под зерна торчали сапоги Шолпан»…

Слишком поздно ей на помощь поспешает Алмагуль. Сущей Валькирией, стоя во весь рост в телеге и нещадно хлеща лошадь кнутом. Она «в длинных сапогах, в брюках и в белой отцовской рубашке». Что, согласитесь, сильно обогащает образ. Инстаграм учит нас, что мужская сорочка на девушке – это сексуально. Да с ружьем наперевес, да патронташ вокруг талии – держите меня семеро.

Алмагуль, не без помощи вовремя очнувшегося мельника, скручивает Бекжуму и подельников. Сдав преступников куда положено, девушка отправляется на фронт. Провожая её, бабушка причитает почти теми же словами, какими молилась мать Толегена из картины Ходжикова «Кыз –Жибек».

Тут надо заметить, что родители Алмагуль, осужденные как «враги народа», предусмотрительно поменяли ей фамилию.

В военкомате ее разоблачает контуженный военком:

Алмагуль, я знаю твою настоящую фамилию. Ты Омарова.

Откуда знает? Впрочем, неважно, это же кино. Главное, сюжетная линия осложнилась темой репрессий.

Алмагуль, испуганно:

Вы хотите меня посадить? Лучше дайте мне умереть на войне!

Военком тоже ребенка не обидит:

Я напишу одному человеку в Алма-Ату. Там есть ЦОКС. Все киностудии страны находятся там. На передовой не хватает военных операторов.

Вообще-то всеми военными киногруппами руководила Центральная студия кинохроники, и не из Алма-Аты, а из Куйбышева. Но это для ТТ пустяки.

В Алма-Ате Алмагуль учится операторскому делу у человека с характерной фамилией и отчеством — Юрий Соломонович Абрамович. Который неосмотрительно обмолвился, что учился с предателем Власовым на сельхозкурсах. Бдительный коллега тут же доносит, и, пожалте, являются двое из ларца, одинаковых с лица и под белы руки уводят Соломоныча куда следует.

Не могу отказать себе в удовольствии процитировать:

Особисты начали уводить Юрия Соломоновича с собой. Юрий Соломонович снял экспонометр и передал Алмагуль.

Юрий Соломонович: Это для измерения света. Помнишь?

Алмагуль сквозь слезы произнесла: Свет – это главное оружие оператора.

Минуту внимания: «особисты» это военнослужащие особого отдела воинской части, а подозреваемых могли арестовывать лишь сотрудники НКВД. Далее. В момент ареста подозреваемый передаёт спутнице из рук в руки некий прибор с таинственным названием «экспонометр». Чекисты подобную попытку должны были немедленно пресечь, положив операторов мордами в пол, и арестовать уже обоих.

Какое там. Поплакав немного о судьбине Соломоныча, Алмагуль усаживается на скамью и достает курево. Об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах где-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить.

Теменов судьбой своих героев распоряжается, как бог, сталкивая возлюбленных на фронтовых путях-дорожках лоб в лоб. Как в «Машеньке» Ю. Райзмана и в железнодорожной саге «На всю оставшуюся жизнь» по роману Веры Пановой.

Отец солдата сына находит, но тут же сам умирает от ран. Это слегка вывернутая коллизия, позаимствованная из картины «Офицеры», где главврач санитарного поезда, заполняя списки умерших, находит фото сына.

Рядовой Соколов тоже обретает средь грохота войны давно потерявшуюся из виду жену-военврача. Супруги сливаются в объятиях, но её зовут в операционную. Она склоняется над тяжелораненым мужем со словами:

Жди меня, и я вернусь, только очень жди. (В такой сцене цитата из знаменитого стихотворения звучит пародийно и даже издевательски).

А Соколов ждать не может, сценарий бойынша он должен умереть немедленно, как только за женой закроется дверь. Однако успевает шепнуть боевому товарищу:

«Скажи Наде, что я ее люблю. Я, кажется, дошел до Берлина…

Соколов сказал свои последние слова и застыл. Глаза были открытыми».

Если это не адская безвкусица, то что это?

Берлин поминается в сценарии не единожды, на разные лады. Туда стремятся и наши, и не наши.

Фрицы разбрасывают агитационные листовки в жанре «Рус, сдавайсь!», обещая:

«Сдавшимся солдатам создадим все условия. Талантливых и образованных ребят отправим на учебу в Берлин».

Текст листовки сочинил, разумеется, сам Теменов.

Диверсанты, сворачивая парашюты, в глубоком тылу противника, в лесу, громко обмениваются деловитыми репликами, а герр официр делает им замечание:

Не надо шуметь. Если в советской форме, это не означает, что вы должны вести себя как русские.

Зольдат: Если операцию проведем хорошо, то в Берлин тоже полетим на самолете?

Герр официр: Мы здесь будем встречать наших солдат с Рейха.

«С Рейха» — это от души. Служивые с деревни, с Мюнхена, с Нюрнберга, вообще, с баварщины.

Представления о войне у Теменова как у десятилетнего мальчика. Его персонажей если и ранит, то непременно в плечо. Не в живот, не в грудь, не в пах, қудай сақтасын. Группа крови на рукаве – это красиво.

Отец солдата шлёт запросы чуть ли не в наркомат обороны и ему оттуда любезно отвечают, упоминая Белорусский фронт, что крайне маловероятно по причинам военной цензуры.

Бойцы выбираются из окружения, и ни одна особистская сволочь не интересуется, где они шатались.

Вражеские самолеты Аскарбек подстреливает на лету. Из винтовки. Как воробьев.

«Аскарбек поспешно нацелил винтовку в небо. Стиснув зубы, он перезарядил винтовку и встал в полный рост. Немецкий летчик точно видел солдата с ружьем. Истребитель открыл огонь. Аскарбек стал стрелять из винтовки. Пуля попала на лобовое стекло самолета. Стекло потрескалось».

Это заимствование из «Они сражались за родину», где рядовой Лопахин сбивает самолёт из противотанкового ружья.

Алмагуль, снимая очередной сюжет, в дыму горячего боя, за гранью смертельного круга вдруг видит в видоискателе любимые черты… Аскарбек, любовь всей ее жизни, несется к Рейхстагу со знаменем! Алмагуль бросается к нему. Покроется небо пылинками звезд, и выгнутся ветви упруго…

Растоптав фашистскую гидру, парочка вернется в аул и там благополучно родит на свет шесть бэбиков.

Титры.

Погодите, погодите…

То есть как — в аул?

Что-то есть в этой конструкции неправильное, несправедливое.

Алмагуль — хроникёр войны, рисковавшая жизнью, отточившая операторское мастерство, доказавшая Родине свою преданность, и – в аул?

Не в Москву, во ВГИК, на операторский факультет? А после, если судьба будет милостива, и даст снять великое кино с одним из великих; Роммом, Аймановым, Герасимовым, Калатозовым. И отправит в Канн, Венецию, Торонто или куда там ещё летают за золотыми пальмовыми ветвями. По красной дорожке, в элегантном платье со шлейфом, в облаке духов «живанши», под вспышками фотокамер. А вечером гала-ужин, леди в бриллиантах, гамильтоны в смокингах, блеск, шум, цветы, мэтры к ручке прикладываются и сам Марсель Марсо ей чой-то говорит.

Нет, нельзя? Все-таки в аул?

Рожать бэбиков, таскать воду, топить очаг кизяком, скоблить обуглившийся казан, а вечерами, как вознаграждение за все труды — посмотреть кино.

Какое снимает Талгат Теменов. Мэтр, лауреат, профессор, гранд, народный артист Казахстана.

Кино в формате ТТ.

***

© ZONAkz, 2022г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.