У той или иной страны, у того или иного народа обычно бывает своя традиция отношения к власти, в частности – к высшему руководству. Полтора десятка лет назад, еще в советскую эпоху и до перестройки с гласностью и ускорением, мне довелось года два поработать с иностранцами на строительстве химпроизводства в Узбекистане. И вот тогда я сразу обратил внимание на такую деталь в их поведении: практически любой француз при первой же беседе с вами может критически, а то и насмешливо отозваться о президенте своей страны и проводимой им политике. Тут я имею в виду не их настрой, а лишь то, что для них в этом смысле нет психологических барьеров. Англичане же, наоборот, весьма уважительно говорят о своем премьер-министре или отказываются обсуждать его личность в беседе с чужими… Разумеется, нельзя делать общие выводы на основе частных примеров. Однако в моей памяти отложилось именно такое впечатление, и за прошедшее с середины восьмидесятых годов время у меня не было повода подвергать его пересмотру. Но как бы то ни было, следует признать, что на Западе, в условиях устоявшейся стабильной государственности, человек зависит от власти в лице этих или других политиков куда меньше, чем на Востоке. Поэтому там отношение людей к политике – вопрос во многом досужий
В России со времен Петра Великого положительный образ правителя ассоциируется с сильной личностью, который не только стремится взять в свои руки побольше власти, но и готов взвалить на свои плечи всю полноту ответственности. Человек, который соответствует таким представлениям, может получить всеобщую поддержку. Порою даже в порядке аванса. Узбеков, других наших соседей, отличает их выдающаяся приверженность субординации. Исполнительность и готовность подчиниться вышестоящему, основанная на многовековой жизненной практике и традиции общественной жизни, служит завидной поддержкой тамошней власти в условиях всеобщей нестабильности на просторах бывшего СССР.
У казахов своей суверенной власти и властной вертикали в понимании оседлой цивилизации, которая утвердилась в Казахстане в течение последнего столетия, не было. И, как следствие, не сформировалась традиция отношения к ним.
Со времен наступления эпохи письменной истории кочевое скотоводство, практиковавшееся в громадных масштабах, было военно-экономической базой великих империй степных просторов. С тех пор, как стало возможным использование прирученных коней в боевых действиях, преимущество вооруженного луком и стрелами всадника над пешим воином и военной колесницей никогда эффективно не оспаривалась. При наличии способных предводителей хорошо обученные и дисциплинированные конные войска были практически непобедимы. Оседлая цивилизация, если она хотела действенно противостоять кочевникам, должна была содержать в постоянной боевой готовности огромную по количеству и отличную по качеству кавалерию. Но это было куда разорительней, чем платить дань. Поэтому военное преимущество кочевников оставалось неизменным в евразийской истории около 2 тысяч лет. В период своего расцвета кочевое общество Евразии представляло из себя очень сложную и высоко специализированную социально-экономическую структуру. Развитую, но в то же время в высокой степени уязвимую именно из-за узкой специализации, отсутствия диверсификации в экономике. Когда из-за джута (бескормицы) случался массовый падеж лошадей или руководство оказывалось слабым, бессмысленно было думать о нападении на других. В таких случаях типичное степное государство должно было распадаться, чтобы позволить населению самому заботиться о себе и добывать необходимое для существования. Кочевое скотоводство нуждалось всегда в огромных пространствах, чтобы каждый род или клан имели свои пастбища. Население рассеивалось широко, что само по себе служило препятствием на пути к созданию сильной централизованной власти. Задача вождей кочевников состояла в объединении разбросанных племен и обеспечении им такого уровня доходов, который был бы выше привычного. Последнего можно было достичь лишь одним путем: удачным нападением на других, которые, скажем, жили богаче.
В мирное время не было надобности сохранять единую центральную власть, так как отдельные группы племен или племена представляли собой экономически автономные подразделения.
Так казахи жили вплоть до перехода под власть русских. Жизнь, быт, обычаи и поверья кочевников Евразии в том виде, какими они описаны в XIII веке П.Карпини и Г. де Рубруком, были еще вполне естественны для казахов в начале XX века. За последнее столетие здесь, конечно, многое изменилось. Но менталитет казахов в корне своем сохранился. Он и сейчас такой же, каким его описал Абай в своих “Словах назидания”. При такой реальности власть не может и не должна рассчитывать на такое отношение к себе с их стороны, какое было бы вполне обычным в обществах с традициями оседлой государственности.
Казалось бы, если исходить из этого вывода, править Казахстаном труднее, чем любой другой страной СНГ, кроме Киргизии, где коренное население по менталитету такое же, как у нас. Кстати, там с прошлого года наблюдается серьезный кризис власти. А в Казахстане вот уж более 10 лет уверенно руководит Н.Назарбаев, хотя еще в 1992 году, когда шел лишь первый год независимости, даже те, кто теперь уже преданно служит ему, предсказывали недолгое его властвование. Основанием для такого рода суждения служило представление, будто бы легитимность его власти в глазах населения связана с благословением еще общедержавной тогда Москвы. И, мол, в условиях независимого государства развернется борьба за власть по новым уже правилам, где преимущество окажется на стороне других. Но Н.Назарбаев и поныне остается президентом. Серьезный оппонент у него за прошедшие 10 лет так и не появился. И это при том, что в 9 странах СНГ из 12 уже сменились руководители. Кое-где даже неоднократно. Сохранили свои позиции, кроме него, И.Каримов, С.Ниязов и А.Акаев. В Узбекистане и Туркменистане сложился такой режим власти, что оппонировать открыто руководству невозможно. В Кыргызстане правит руководитель посткоммунистической формации. Один только Н.Назарбаев, не будучи лидером нового типа по своему послужному списку и в условиях достаточно открытой общественной жизни в стране, остается у власти и не испытывает особых проблем с сохранением своих позиций.
Дать объяснение этому феномену с точки зрения современных представлений, т.е. связать его с одним лишь талантом политика, и тем самым посчитать тему исчерпанной невозможно. К тому же от такого подхода отдает заурядным славословием в адрес человека у власти. В действительности же, как мне кажется, все гораздо сложнее.
Степная жизнь в историко-мировоззренческом разрезе лишь на первый взгляд кажется примитивной. На самом деле она полна феноменов, которые свидетельствуют, что с ней не все так просто, как кажется. К примеру, определителем казахских представлений о выдающейся личности является так называемое понятие “арка”. Про такого человека, безусловное превосходство которого над собой рядовой казах признает не на словах, а в действительности, он говорит: “аркасы бар”. Что означает наличие сверхъестественной поддержки у того. Таким человеком в глазах казахов был Б.Момышулы. Дело даже не столько в фронтовых подвигах этого человека и книге А.Блока о нем, написанной и изданной еще в ходе войны и принесшей ему славу бесстрашного героя и выдающейся личности. Ведь это был единственный человек, который взял казахскую фамилию с окончанием на “улы” вместо русифицированной на “ов” в то время, когда люди за куда меньшие погрешности обвинялись в национализме, пантюркизме и т.д. и подвергались репрессиям. А его прославляли и до сих пор прославляют не только казахи, но и русские. Даже такие, которые ничего хорошего про других казахов не говорят и не пишут. Безусловно, он — самый выдающийся казах XX века. И сама мысль сопоставлять его с кем-то из ныне живущих представляется небезгрешной. Но нас оправдывает, думается, то, что речь пойдет о сравнении не самих личностей, а отдельных фактов их биографий.
Тех, кого можно отнести к разряду “аркасы бар”, отличает то, что они в ключевые моменты своей жизни поступают так, как не следовало бы поступать. И тем не менее добиваются выдающихся достижений. Тем не менее эти последние приходят именно к ним.
По этому критерию подобными же избранниками судьбы являются такие современные личности, как Н.Назарбаев и А.Тулеев – наиболее удачливые политики из казахов. Сначала о последнем. В принципе, Россия – не то место, где казах может сделать хорошую карьеру. В советское время у казахов не было там ни своих крупных производственных руководителей, как С.Фарманов у азербайджанцев, или своих госдеятелей, как М.Георгадзе у грузин. Тем не менее, когда в 1991 году там впервые избрали президента, единственным нерусским среди шести кандидатов на этот высший пост оказался казах А.Тулеев. За прошедшие 10 лет он, не в пример многим своим коллегам, ничуть не утратил своей популярности. И возглавляет он как выборный губернатор не одну из соседних с Казахстаном областей, а такую, где и населения-то казахского нет. Парадокс номер один: почему первый российский руководитель областного масштаба и претендент на должность главы государства из казахов появляется не там, где это выглядело бы более-менее естественным и объяснимым? Парадокс номер два: почему этот человек, который, согласно занимаемому им положению, не может ходить пешком по улицам, неоднократно оказывается в ситуации, когда ему приходится, рискуя жизнью, спасать простых людей. При этом каждый раз ему вроде как неслыханно везет. Некоторые в России недоверчиво качают головой: уж не инсценировка ли это?! Казахам же с традиционным мышлением все понятно – “аркасы бар”.
Есть свой удивительный парадокс и в биографии Н.Назарбаева. В начале взрослой части своего жизненного пути этот человек явно не собирался делать карьеру не только руководителя, но и даже творческую, научную или просто служебную. Одним словом, он даже не думал становиться “белым воротничком”. Он пошел вразрез с идеалами всех честолюбивых молодых казахов. Сотни, тысячи юношей и девушек со всех концов Казахстана ехали в Алма-Ату, чтобы поступить в вуз, выучиться и стать, как это называется у казахов, “нормальным человеком”. А Нурсултан Назарбаев из-под Алма-Аты отправляется за тридевять земель, чтобы выучиться мастерству рабочего-доменщика. По казахским понятиям, не хочет добиваться чего-либо стоящего в этой жизни. Можно было бы подумать, что человек решил сначала заработать рабочий стаж. Но ведь, согласитесь, должность доменщика совсем не для такой цели! Словом, все данные говорят за то, что Н.Назарбаев решил пойти по трудовому пути рабочего человека. Тем не менее судьба именно его вынесла на самую вершину власти. Как раз в этом факте и кроется загадка феномена Н.Назарбаева. По-русски это называется “иронией судьбы”, и не более. А казахи в таких случаях говорят: “Приз достается не тому, кто его добивается, а тому, кому суждено его получить”. То, что Н.Назарбаев более десяти лет сохраняет за собой власть, не имея реальных оппонентов, говорит о том, что он-то и оказался наиболее достойным ее сейчас. Значит, судьба не играет, а знает. Знает гораздо больше нас, простых смертных.