Третье тысячелетие начало свой отсчет. Стремительно меняется политический ландшафт не только в мире, но и внутри Казахстана. Как никогда востребованным стало во всем мире умение анализировать происходящее, предсказывать возможное развитие дальнейших событий… Сложная геополитическая ситуация, в которой пребывает Казахстан в совмещении с не менее сложной внутренней обстановкой заставляет развивать политологию, т.е. науку о политике, власти и политических процессах. Один их первых, достаточно крепких аналитических центров создал в начале девяностых при Министерстве печати и массовой информации Сейдахмет Куттыкадам. Правда, не успев стать публичным распространителем своих изысканий, этот центр в силу объективных и субъективных причин распался. Многих сотрудников после оставки С.Куттыкадама с поста замминистра переманил к себе тогдашний руководитель информационно-аналитического центра Марат Тажин. Однако былого КПД уже не было. Ныне, отличавшийся организаторскими способностями и высокой работоспособностью Лев Тараков (на что они тратятся сегодня, сие никому неизвестно), интеллектуал Ерден Хасенов (как и всякий интеллектуал затерявшийся в дебрях чиновничьего аппарата) обретаются в президентской администрации, а исследователи Валерий Хлюпин и Алексей Грозин оказались в России и теперь считаются там перспективными специалистами по Казахстану среди молодых аналитиков РФ. Исчез куда-то Нурлан Алимбеков (Оспан-улы). Но основы в сфере политического анализа несомненно заложили сотрудники первого состава аналитического управления Минпечати. С тех самых пор в фокусе нашей политической аналитики находятся Россия, Запад (главным образом — США), исламский мир, направленный на Казахстан. Про Китай никто не говорит, во-первых никто не знает, что там творится, да и китайцы не очень делятся. Собственно, в стране есть только один китаевед, Мурат Ауэзов, ну еще исследователь Константин Сыроежкин, а реально их больше нет, разве что где нибудь в спецслужбах… И кто же сегодня у нас является “законодателями мод” в этой сфере? Если судить по мельканию в прессе и выпуску брошюр, журнала, поддержке электронного сайта, то это, безусловно, — Центрально-азиатское агентство политических иссследований под руководством кандидата политических наук Ерлана Карина. Первое что бросается в глаза, так это молодость самого политолога (род. 20 мая 1976 г. — “Кто есть кто в Казахстане” стр.242) и его сотрудников. Никто здесь еще не перешагнул тридцатилетнего рубежа. В связи с этим, на первый взгляд, малозначительным обстоятельством, невольно вспоминаются специалисты Америки и Великобритании, крупнейших атлантических держав, которые работают вне рамок спецслужб по Казахстану и Центральной Азии. Возьмем наиболее видных. В Штатах это Мартина Брилл Олкотт, ей шестой десяток лет, она уже как минимум полтора десятка лет специализируется по Казахстану. В Англии — Ширин Акинер, ей тоже давно за 40. Казахстан, конечно, как отдельная региональная государственная категория появился совсем недавно. И, соответственно, со стороны Запада было бы более оправданным выделение именно молодых специалистов, аналитиков по Казахстану. Но у них этои направлением, равно, как и любым другим, занимаются можно сказать,
Тоже и в России: Караганов, Бетанели, Бялый, Кургинян, Мигранян, Павловский — все они давно немолоды, разменяли уже пятый десяток, либо приближаются к шестому. У всех , естественно, в активе большой жизненный опыт, хорошая научная школа, профессиональное владение иностранными языками.
Феномен молодых аналитиков, перед которыми распахнуты двери самых различных изданий (включая самые солидные) и телевидения производит впечатление ирреальности происходящего. Понятно, что с ходу возникают подозрения в испирированности происходящего. Обоснование этого тезиса требует анализа новейшей истории — что же вообще произошло в последнее десятилетие с социумом, с общественным мнением в Казахстане…
***
Судя по публикации в газете “Нью-Йорк таймс” (реакция на статью в “Мегаполисе” от 14 марта), на Западе, в частности в Штатах, приходит понимание того, что не успели выдавить из Казахстана всех русских, не успели, как говорится, деурбанизировать большие города. Кое-где еще остались большие скопления людей, там сохранилась осталась кое-какая элита — не правительственная и не предпринимательская, но обладающая довольно высоким интеллектуальным уровнем и способностями к системному мышлению. Эти люди, собравшись вместе в некие, условно говоря, группы, начинают будоражить общественное мнение.
Встает в рост неотложная проблема их “выключения”. И создаются соответствующие структуры, находятся нещепетильные ребята, все достоинство которых состоит в том, что они прошли курс современной политологии. Иными словами, раскручивается группа молодых людей, организуются этакие параллельные центры. Что же до чисто профессиональных характеристик, то та же “Карин и Ко” ничем выдающимся пока не отметилась.
“Старый” политолог Сейдахмет недавно бросил походя: “Если в центре южной столицы вдруг объявится тысяча боевиков, на этой власти можно ставит крест”. Но что случилось, когда четыре боевика внезапно объявилось? В километре от алматинской резиденции Президента такой кошмар образовался! А если бы сорок боевиков засели бы там, не говоря о тысяче? Или в Актобе в самом центре города в час пик шарахнули по мечети из гранатомета. И что? Никого не нашли до сих пор. Таким образом, сейдахметовские озарения оправдываются реально — власть не готова к оппонированию вооруженным людям.
Агентство же пресловутого Карина, судя по всему, имеющее все необходимое для плодотворной работы, ничего и близкого не продемонстрировало. Абсолютно. Гладкие тексты, сплошная компиляция, перепевы задов московской политаналитики. Понятно, что не откуда взяться системному представлению из-за отсутствия элементарного жизненного опыта, если угодно опыта “взрослой”, осмысленной жизни при минувшей эпохе. Ведь политология, политическая аналитика во многом схожа с медициной. Здесь
мало иметь вузовский диплом, стажироваться три-четыре года в аспирантуре. Без житейского ума-разума, который приходит как минимум в 35-40 лет, смешно пытаться что-то объяснять или советовать всему обществу про внешнюю и внутреннюю политику.Важна и такая деталь: до сих пор в суверенном Казахстане общественное мнение складывалось из творчества русскоязычных журналистов и общественно-политических деятелей, как-то Гиллер, Устюгов, Дуванов, Своик, Землянов, Макалкин. Сюда же, кстати, можно отнести и сугубо русскоязычного Масанова, ушедших Княгинина и Головкова. Русскоязычная общественная мысль базировалась большей частью на “европейском” населении. А оно, кто бы, что ни говорил, теперь-то это становится все очевиднее, всегда было полно собственного достоинства. Не национального, коллективного, а именно собственного.
Было ли это качество порождено в силу их более высокой общей квалификации, чем это наблюдалось у неевропейского населения? Или это сложилось в силу принадлежности большинства европейского населения к государственнообразующему субэтносу СССР? Но это было именно так. Потенциал этих людей вследствие объективных исторических обстоятельств, таких, как обретение Казахстаном суверенитета, рост количества казахского населения, общий упадок в социально-экономической жизни и иных причин уже был исключительно направлен только на проблему выезда их страны.
Но как бы там ни было, будучи более сложно устроенным общественным организмом (партноменклатура, научно-техническая и гуманитарная интеллигенция, ИТР, высококвалифицированные рабочие,) чем казахское общество в целом, русскоязычная часть казахстанского общества, по-крайней мере в начале девяностых, имела в своих рядах наиболее подготовленных и мыслящих людей. Иными словами, они прекрасно ориентировались в том
— что есть реальное дело, а что есть фикция. У казахов этого, к великому сожалению, в большинстве случаев нет. В их среде всегда выше всего ценился не интеллект человека, не реальные способности человека, а прежде всего общественно-социальное положение, которое он занимает.Эту особенность национального менталитета еще в начале позапрошлого века зорко подметил Абай (казахи ни во что не ставят реальные знания). И сегодня похоже пошло подстраивание технологии под такого рода “казахскость”: как высокотехнологичное подразделение, вроде “Телекома” (шымкентский случай) получает руководителя из когорты бывших заготовителей, точно также общество получает сегодня… политологов. Кому это выгодно? В первом случае — казахским кланам, а во втором — Западу. Вполне вероятно, учитывая хроническое благолепие правительства, демонстрируемое им в отношении транснациональных корпораций (а это и есть тот самый пресловутый Запад во всей своей красе!) вне зависимости от того, кто стоит во главе кабинета, это выгодно тому же Правительству. Видимо, это тот случай, когда интересы Запада и власти сходятся, причем ни в материальном, ни в коммерческом, ни производственном, а чисто в идеологическом направлении.
Выше уже говорилось, что все вокруг стремительно меняется на глазах. Общественное мнение по-прежнему в Казахстане строится на русском языке, но ситуация уже несколько иная — былого количества европейского населения уже нет. Нет количества — исчезает качество. Не надо забывать и том, что процессы выезда, падения рождаемости и, вообще
, миграционный оборот европейского населения с отрицательным сальдо начались еще в годы горбачевской перестройки. В конце восьмидесятых средний возраст русских был 45, а казахов 25 лет! По сути, в Казахстане сегодня наличествует всего лишь один миллион с хвостиком русских дееспособно-репродуктивного возраста!На этом фоне имеющееся население, наполовину состоящее из маргинальных слоев скоро вообще не будет воспринимать того же Своика, последнего носителя системного подхода к проблемам государственной важности, сдобренного изрядным, но полезным с точки зрения общественной санитарии скептицизмом последнего русского героя. В общественной жизни уже не раз возникала ситуация, когда казахи, грубо говоря, с порога отметали все трезвые замечания Своика и продолжают видеть в нем своего антагониста. Особенно четко это прослеживается в казахскоязычной прессе, где через раз ему припоминают его знаменитую каравановскую статью…
И казахи все меньше оглядываются на своиков. И не потому, что они интеллектуально возвысились над ними или сумели доказать их этническую предвзятость. Нет, они, грубо говоря, “посылают” их куда подальше…. как не своих.
Спрашивается: кто объективно может погреть руки на этой ситуации? Думаю, только те силы, которые могут что-то системное организовать. А это вновь европейцы или, если брать шире, то “белые”. Но не местного разлива, а самого что ни на есть дальнего… Иначе говоря, в этой ситуации максимум выгоды старается заполучить опять же Запад. Каким образом? Создаются предпосылки для проталкивания простенькой идеи: мол, пришла пора для новых мыслителей. Запускается схема “казахам-своих казахов”.
Десять лет назад такой ситуации не могло быть в принципе, потому что в стране были какие-то авторитеты: тот же Олжас ходил по Алма-Ате. Те же казахские аксакалы имели больше власти, может мозгов у них поменьше было, но и через них тоже контролировалась общественная мысль. А ныне карины спокойно могут царствовать и на казахскоязычном поле.
Словом, с 1993-го по 1999 год общественную мысль Казахстана как-никак контролировали ангажированные Западом европейцы. Помните, какое издание было главным поборником демократии? Желтый “Караван”, мегаиздание “для народу”. Сейчас по ряду причин “Караван” таковым не является, и ангажирован он для других целей. Сегодня не только по результатам переписи, но и по другим признакам, стало видно, что казахов стало больше. К тому же зримо обострилась внешнеполитическая обстановка — на южных рубежах запахло не чем нибудь, а реальными боевыми действиями. Приходится менять пастырей, чтобы не возникли ненароком какие нибудь другие пастыри…
Ерлан Карин лишь первая ласточка, ставка на молодых казахов возрастет. Им открывают везде “зеленый свет”, подводят отнюдь не копеечную финансовую подпитку. Это старый метод, апробированный в свое время царской Россией, затем советским руководством, а теперь вот — и прозападными силами. Может, и Западом непосредственно.
Они делают ставку на непритязательность амбициозных людей — молодости всегда свойственна амбициозность. Под непритязательностью, в данном случае, подразумевается такое свойство национальной натуры (впрочем, оно встречается не только у казахов), когда свои служебные или творческие амбиции люди базируют не накоплении критической массы знаний, универсального опыта. Стремление к достижению
преимуществ достижение чисто атрибутивной, одной внешней стороны предмета – вот их главенствующая цель. Это приводит к ситуации, зафиксированой в народной пословице “наивному народу — мулла-пройдоха” (“анкау елге арамза молда”).Имиджевая подкладка: Казахстан это, мол, “пустыня”, ребята создают все с нуля, создают новую, современную аналитическую школу дескать, а мозги молодых аналитиков не засорены марксистско-ленинской методологией и идеями. Если рассматривать глубинные причины этого явления, то они состоят еще и в том, что теперь необходимы не только правительство, которое послушное, которое можно каждый раз проверять на “демократическую” вшивость, которое будет уступки делать (понятно, что уступки за счет страны и народа, а не за счет кармана власть предержащей!), но и кое-что другое. Запад с самого начала играет в Казахстане в две руки. Одна рука нужна для вычерпывания природных богатств, а другая для того, чтобы, образно говоря, держать в своем кулаке общественное сознание. Ибо если это сознание будет
вольно дышать, то естественно, возникнут вопросы с вычерпыванием природных богатств. До сих пор они это пытались делать через европейцев, кстати, тоже не отличавшихся щепетильностью персон. Именно в те год капитализм делал первые шаги в Казахстане, а наше правительство во главе с “международным брокером” неукоснительно выполняло рекомендации МВФ и ВБ, то бишь пресловутого Запада… Результатом чего стало закрытие малокомплектных сельских школ, библиотек, клубов и дворцов культуры, вследствие чего и без того обделенный аульный люд вконец начал дичать… И все эти годы Запад одной рукой вычерпывал богатства — уже много вычерпал и еще хочет, — а параллельно работал через все эти ЮСАИД и прочие структуры, в прямом смысле слова, оболванивая общественность. Вот такая система. Одним из основных ее компонентов заключается в том, что для общественной мысли выстраиваются некие барьеры, выше которых никто не прыгает. До поры до времени это было достаточно затруднительно, поскольку имелось большое количество европейского населения с относительно высоким уровнем образования и производственной культурой… В Казахстане происходит то, что Мурат Ауэзов называет децивилизационными процессами. Коснулись они и сферы образования. В советское время на образование отпускались огромные средства, чем оно и было в общем-то и прекрасно… Сейчас, естественно, все это сворачивается. Поколение, которое заканчивает школу, учится в вузах не имеет тех возможностей. Сегодня считанные (ну сотня, ну три сотни – но не более!) люди могут получить оборазование международного класса, сродни “старосоветскому”, московскому. Остальные неизвестно где находятся. Вот для них и готовится, якобы, “новая элита”. Грубо говоря, новые шерханы. Причем, Шерхан пусть на словах, но он защищает интересы “сыновей Алаша” и “казахский язык”, а наши новые политологи хоть и умеют говорить по-казахски, но никогда не используют шерхановскую риторику… А в настоящее время казахстанское общество рухнуло туда, где сейчас оно и пребывает. Одно слово – Африканат (привет Своику!).