Где граница государственных тайн?

Китайцы в роли благодетелей…

Автор “Мегаполиса” Ахас Тажутов высказал свое мнение о приватизации земель в Казахстане. Она, по мнению автора, всего лишь продолжение той государственной политики и системы, которая существует в республике уже десять лет и в результате внедрения которой “мы будем рады, наверное, и чрезвычайно жесткой китайской модели”. Но обо всем по порядку.

Самым большим недостатком при проведении экономических реформ журналист считает то обстоятельство, что у нас “руководящие и направляющие силы игнорируют “человеческий фактор”. “А между тем сельское население в районах традиционного обитания казахского большинства уже подверглось такому сокрушительному социальному потрясению, что вряд ли сумеет оправиться в обозримом будущем”. В качестве примера автор привел сюжет КТК о жителях аула Далакайнар, которые жили зажиточно и счастливо при прежнем руководителе (неказахе), а сейчас доведены начальником-соплеменником до полной нищеты и практически были бы обречены на голодную смерть, если бы не предприниматели дунгане (“которые суть те же китайцы, только мусульманского вероисповедания”), нанимающие их на работу за 150 тенге в день. Далее, обратясь, что называется, от частного к общему, автор замечает, что дело не в конкретном плохом или хорошем начальнике, а в системе: “Привнесенная россиянами и основанная на европейских духовных ценностях система управления и организации общественной жизни с обретением Казахстаном государственной независимости стала постепенно отступать, уступая место другой. В ее основе: казахские этнопсихологические стереотипы феодальных времен. Идеализация той эпохи государственной политики, которая стремится избавиться от общественно-государственного наследия как царской колониальной эпохи, так и советского времени, но которая вместе с тем никакой иной социальной модели, соответствующей современным условиям, не смогла выработать, как нельзя лучше способствует их возрождению. А те, в свою очередь, формируют адекватную систему управления и организации общественной жизни. В первую очередь это становится реальностью в сугубо казахских районах и аулах”. И в таких условиях, реформа, плохо продуманная и внедряемая наспех, решением сверху, может обернуться совсем другими результатами: “Вследствие нововведения могут возникнуть не капиталистического типа фермы, а, скорее, нечто противоположное, напоминающее феоды”. Еще одним доказательством, что именно так все и будет, является то, что Казахстан покидают люди с “индустриальным мышлением”: “В Казахстане таковыми являются европейцы (немцы и славяне). Как раз их доля в составе населения резко сократилась и продолжает уменьшаться. Поэтому сейчас можно говорить лишь о восстановлении хоть какой-то части былого индустриального потенциала”. А пока налицо лишь деиндустриализация. “В обществе станут дальше набирать силу управление и организация общественных отношений феодального типа. И вряд ли в подобной ситуации сыграет позитивную роль введение частной собственности на землю. Скорее, это просто подстегнет феодализацию общественных отношений в Казахстане”. И тогда, заключает автор, будет неудивительно, если казахи начнут воспринимать китайских работодателей, нанимающих их за нищенскую плату, как своих спасителей.

Председатель Национального банка Григорий Марченко попытался объяснить происхождение $8 млрд. из $15-миллиардного долга республики: “Когда мы говорим о больших объемах иностранных инвестиций в Казахстан, они действительно имеют место. Но, с одной стороны, они, по статистике, учитываются как прямые инвестиции, а с другой, оформляются в виде кредитов, например, компанией “Бритиш Газ” своему филиалу, который занимается здесь разработкой Карачаганакского месторождения. И это отражается как кредит. То есть долг местной казахстанской дочерней компании – своей головной западной компании. Вот эта межфирменная задолженность составляет около $8 млрд.” “Но очевидны ли для казахстанской общественности финансовые взаимоотношения Казахстана с крупными иностранными компаниями?”, — спрашивает “Мегаполис”. Ответ очевиден, и у казахстанского обывателя, привыкшего к тому, что все расчеты правительства и инофирм относятся к разряду коммерческих или государственных тайн, не вызывает ни удивления, ни возмущения. “Секретность, окружающая платежи, производимые правительствам нефтяными и горнодобывающими компаниями” существует в следующих странах: “Азербайджане, Алжире, Анголе, Бирме, Венесуэлле, Габоне, Демократической Республике Конго, Индонезии, Йемене, Камбодже, Казахстане, Конго-Браззавиле, Либерии, Нигерии, Судане, Чаде и Экваториальной Гвинее”. Как видите, в этом списке отсутствуют не только Россия и Узбекистан, но даже и Туркменистан, над экономической политикой которого у нас в Казахстане принято посмеиваться.

А результаты того, что условия договоров обговариваются в правительственных кулуарах, и за ними долгие годы тянется шлейф таинственности, не заставляют себя долго ждать. Вот и в Астане “на днях прошло заседание совета директоров американской компании “Chevron Texaco”, которая является крупнейшим иностранным инвестором, участвующим сразу в нескольких нефтяных проектах Казахстана. Событие, по сути, беспрецедентное, поскольку до сей поры ни одна из иностранных компаний, работающих в республике, не проводила здесь подобных мероприятий. По всей видимости, тому есть весомая причина – в последнее время во властных коридорах упорно ходят разговоры о том, что заключенные с иностранными инвесторами на заре независимости контракты в значительной мере ущемляют интересы государства. Насколько нам известно, речь пока не идет о тотальной ревизии всех существующих договоров. Но хочется верить, что власть все же решится вынудить инвесторов привести условия договоров в соответствие с действующим ныне законодательством”. (“Известия”). Ну вот, заговорили о государственных интересах, видимо, они, наряду с патриотизмом, представляют последнее прибежище для определенной прослойки граждан. Ладно, если бы при этом перепадало что-то народу, так нет же…

В том же “Мегаполисе” Григорий Александрович Марченко затронул, вернее, вынужден был затронуть тему “секретности”, отвечая на вопросы журналиста. По его словам, с секретного фонда правительства в Национальный фонд было переведено 320 миллионов: “Вы знали о существовании секретного фонда? – Я узнал о его существовании в конце 2001 года. Мне сказал об этом президент страны, сообщив, что скоро они будут переведены в Национальный фонд. – Вы считаете, что это нормально: деньги от продажи акций уходят в секретный фонд, а председатель Нацбанка об этом не знает? – Дело в том, что деньги ушли туда давно, когда я еще не возглавлял Нацбанк… — Но вы не знали о них, уже возглавляя его? – Есть же государственные секреты. То есть человека либо посвящают в них, либо нет. А говорить, насколько этично это или нет, я не могу. – Но это же ваша прерогатива – государственные деньги? – Это прерогатива правительства, которое деньгами распоряжается. – То есть Национальный банк не владеет информацией о деньгах правительства, то бишь Казахстана в целом? Не учитывает их в своих расчетах? – Сейчас учитывает, а раньше – нет”. Между тем у международных организаций, в том числе британской неправительственной структуры “Глобал Уитнес”, другой взгляд на госсекреты в области экономики: “Если нефтяные компании в обычном порядке предоставляют информацию о платежах каждой развитой стране в мире, почему платежи Анголе или любой другой развивающейся стране должны представлять собой “коммерческую тайну”?”