Глеб Павловский: “Гейт” ниоткуда в никуда

Директор Фонда эффективной политики, главный редактор и издатель «Русского журнала», директор Русского института, профессор Высшей школы экономики, Советник Руководителя Администрации Президента РФ.

1973-1976 — преподаватель истории в школах г. Одессы и Одесского региона.

1977-1982 — профессиональный активист нелегальной демократической оппозиции в Москве.

1978-1980 — издатель и соредактор журнала «Поиски» (Москва, Самиздат/Париж, «Синтаксис»).

1982, апрель — арест по политическому обвинению, суд и тюремное заключение.

1983-1986 — ссылка в Республику Коми.

1986-1994 — работа в штате редакции ежемесячника «Век XX и мир».

1987-1992 — соучредитель и заместитель председателя правления Информационной службы «Факт».

1991-1992 — заместитель председателя правления Издательского дома «Коммерсантъ».

1989-1993 — учредитель и директор Информационного агентства «Постфактум».

1994-1995 — редактор и издатель квартальника «Пределы власти».

1995-1996 — учредитель и соредактор журналистского обозрения «Среда».

1995-2000 — соучредитель и директор Фонда эффективной политики.

— “Казахгейт” — это не политическое событие в Казахстане. Это событие, созданное за пределами Казахстана и используемое внутри страны какими-то группами оппозиции, как это принято говорить. Я считаю, что на самом деле это фракции бюрократии, недовольные своим положением в системе. Собственно, в каждом новом государстве есть какое-то подобное “Казахгейту” дело, которое постоянно поддерживается, и задача его – дать удобный повод для вмешательства в дела внутри страны в нужный момент. Таким образом, в обычное время – это инструмент пропагандистского давления, а в какой-то определенный момент – инструмент для более серьезного вмешательства. Подобные “гейты” есть и в Украине, и в России… Что же касается юридической подоплеки, я, к сожалению, ничего не могу сказать, поскольку не изучал материалы дела, но думаю, что это все очень символически…

Слово “коррупция”, между прочим”, в переводе и означает “порча”. Это не обязательно подкуп, это скорее измена своим функциям. Коррумпированный чиновник изменяет своим должностным обязанностям, общественная или политическая организация изменяет своей публичной позиции. Получается, что она фактически ведет какую-то двойную, теневую, жизнь. Оппозиция в наших странах вступила в “нелигитимную связь” с группировками бизнеса и бюрократии. Это произошло в период, когда политикой занималась часть аппарата, связанного с крупными олигархическими группами (под олигархами понимается не столько связанный с ними крупный бизнес, сколько бюрократия). Олигархические группы нуждались в политическом представительстве, и, конечно же, удобнее всего было действовать через оппозицию — что левую, что правую. В России, например, как раз и левая, и правая оппозиции в середине 90-х годов стали частью олигархата. И поэтому потерпели сокрушительное поражение на последних выборах.

— Надо различать пропагандистское давление и реальные угрозы. Когда реально планируют заговор, о нем не объявляют. Кричащий “я тебя убью!” киллером не является. Это часть стратегии давления – не на мелкие страны с пораженной инфраструктурой, как Грузия, а на крупные стабилизированные государства, на их руководство, с целью шантажа. Речь идет о банальном шантаже – мол, сделаем, как в Грузии! Надо ясно понимать, что это такая форма угрозы со стороны определенной части американской бюрократии (не Америки в целом), американских силовиков, которая не обязательно санкционируется высшим американским руководством.

— Что такое революция роз в Грузии? Это переворот, осуществленный частью бюрократии, тесно связанной с предыдущим режимом, и, я бы сказал, доверенными чиновниками Шеварднадзе, оформленный при этом как легитимная процедура. Представьте себе, что Шеварднадзе свергли какие-то анонимные люди и назначили того же Саакашвили — это выглядело бы нелигитимно. На выборах, на самом деле, Саакашвили не побеждал. Революция – это способ утопить интригу. В данном случае в розах. Это оформительская часть процесса. Везде, на всем постсоветском пространстве, есть часть старых элит, политизированного старого аппарата, которая всячески выражает лояльность исполнительной власти, а на самом деле хочет улучшить свое положение. Это некий, я бы сказал, потенциал интриг. Они не могут прямо прийти к власти, так как если они выйдут на выборы, то проиграют. Если попытаются организовать силовую акцию – это будет опасным для них мероприятием. Они могут очень серьезно проиграть. Поэтому они стараются инициировать какие-то открытые политические группы, своевременно создавая для них прикрытие административное, а западные круги создают для них пропагандистское прикрытие. И это называется демократической оппозицией, хотя демократического там нет ничего.

— Да, конечно, он существует. Кстати, именно там, где есть бурный экономический рост, и возникает многомиллионный средний класс, который хочет гарантий своего существования. Ведь средний класс – это класс, берущий кредиты, дающий образование своим детям, заинтересованный в карьере. Это долгосрочные процессы, и средний класс нуждается в стабильности. Поэтому с ним надо работать политически, и очень важно понимать, что средний класс не может вписаться в старую бюрократическую схему.

Сегодня в Казахстане есть поддержка президента и его курса, но она распределена в партийном отношении между разными политическими субъектами. Есть партии старого прежнего цикла, отражающие эпоху аппаратной политики, а такие, как, например, “Асар”, отражают новую эпоху в политике. “Асар” осуществляет коммуникацию с президентом и ищет для этого новые пути. В этом смысле перед “Асаром”, да и перед “Отаном”, стоит задача консолидировать электорат развития, электорат роста. Надо понимать, что если этот электорат потерять, то он будет перехвачен мнимой оппозицией, а фактически ─ определенными фракциями бюрократии.

— Да, я скептически выражался о партии “Ак Жол”, но не потому, что считал ее какой-то ультрарадикальной оппозицией. Мне кажется, что партия “Ак Жол” относится к неким балансирующим между лояльностью и нелояльностью политическим силам. Они стремятся оформить в политическом виде свои бюрократические цели. Что же касается возможного раскола верхушки партии, то я думаю, что это естественно в таких организациях. Этот процесс — часть политического спектра Казахстана, часть раскола элит. И когда идет речь о консолидации элит, не забывайте, что они – разные. Есть, условно говоря, новые политики, а есть и вчерашние, которые теряют свои позиции, и с ними невозможно договориться, потому что за ними уже не стоит реальная сила. Я сейчас не хочу анализировать, кто есть кто в “Ак Жоле”. Но сегодня я не зря упоминал, что США на постсоветском пространстве очень часто делают ставку на старые и недовольные элиты, а основой сделки является их якобы либеральная программа. Возникает такой парадокс: старые архаические группы закамуфлированы под либеральную оппозицию. На самом деле они не имеют никакого либерального настроения, и поэтому легко переходят справа налево. А получив какое-то выгодное административное предложение, и вовсе забывают о своей политической деятельности. Это беспринципные, на мой взгляд, фракции аппарата, с которыми довольно опасно выстраивать долгосрочные отношения.

— Такие дела обязательно заканчиваются, но они имеют свойство делать это тогда, когда становится ясным исчерпанность их пропагандистского потенциала. Тогда они заканчиваются, и никто даже не спрашивает, как именно они закончились и с чего начались. Так было много раз, и я думаю, так будет и на этот раз.