Из досье. Акрам Хузам восемь лет руководит московским бюро “Аль Джазиры”. В телекомпании со дня ее основания в 1996 году. Закончил ГИТИС, по специальности – театральный режиссер.
***
На “Аль Джазире” нет установок начальства
— Акрам, говорят, что вас не пускают в Латвию. С чем это связано? По каким причинам вам отказывают во въезде в Латвию?
— То, что известно мне, взято из заявления министра внутренних дел Латвии. Он сказал, что наше освещение вхождения Латвии в Европейский Союз и изучения русского языка школьниками не являются истинными причинами приезда Акрама Хузама в Латвию. Я сразу сделал вызов, если он является настоящим мужчиной, то пусть объявит истинные причины, и тогда я буду с ним разговаривать по-мужски. Что значит по-мужски? Поскольку я уверен, что он лжет, то, естественно, это будет мужской разговор. Достаточно сказать, что такое якобы демократическое государство абсолютно не соответствуют европейским нормам.
— Но конкретные причины отказа вашего въезда в Латвию вам так и не сказали?
— Абсолютно. Теперь многие мои коллеги считают, что истинная причина отказа состоит в том, что я открыто сказал консулу о моем намерении освещать русский вопрос в Латвии. Поэтому многие мои коллеги говорят, что раз власти заранее узнали о данном намерении, то, естественно, это и была причина для того, чтобы не давать мне визу.
— Это первый такой случай, когда вас не пускают в страну?
— Нет, до этого было в Узбекистане. Там официально сказали, раз ты из “Аль Джазиры”, то тебя не пустим. И в Туркмении без ответа до сих пор остался наш запрос о предоставлении визы для приезда в страну. Я хотел поехать туда, чтобы некоторые вопросы осветить. Запрос остается без ответа, ни да, ни нет.
— А почему такое отношение к вашему телеканалу? Чем это объяснить?
— Я не думаю, что в Узбекистане и Туркмении такое отношение только к нашему телеканалу. Это отношение вообще к СМИ. Я не думаю, что в Латвии, которая вошла 1-го мая в Евросоюз, есть какие-то причины относиться как-то по-своему к “Аль Джазира”. Это тоже отношение в общем к латвийским журналистам, к свободе слова. И это очень серьезно.
— То есть вообще в тех странах, где со свободой слова проблемы, такое отношение не только к телеканалу «Аль Джазира», но и вообще к тем, кто пытается говорить открыто?
— Да, естественно.
— На каких вообще принципах строится работа телеканала “Аль Джазира”?
— Знаете, я уже устал повторять, что есть стремление к тому, чтобы все журналисты “Аль Джазиры” были объективны и профессиональны. Других критериев я лично не знаю.
— Недавно шеф вашего канала сказал в интервью, что он себе даже представить не может, чтобы он давал какую-то установку своим сотрудникам и чтобы они ее выполняли. Когда интервьюер спросил “Почему”, то он ответил: “На следующий день половина телеканала сотрудников уволилась бы”.
— Этому мало кто верит, но я вот работаю с момента основания “Аль Джазиры”. 8 лет почти, и я такого не знаю, чтобы было указание сверху или кому-то отказали в подготовке репортажа и его показе. Такого не существует.
— А какие темы для вас являются первостепенными?
— Абсолютно разные. В первую очередь, действительно, горячие события, горячие не в плане войны, нет. Горячие, где есть разные мнения, серьезные темы, плюс документальные фильмы, герои дня. У нас большой спектр, но ни разу за 8 лет, я уверяю, не было, чтобы директор или шеф-редактор сказали: “Это пойдет в эфир, а это нет”. Такого нет.
— В каких странах вещает “Аль Джазира”?
— Спутниковый канал вещает по всему миру. У нас есть 25 корпунктов и около 51 корреспондента.
— В прошлом году вы говорили о возможности открытия корпункта в Казахстане. Что с этим?
— У нас было в начале года совещание, на котором обсуждался данный вопрос. Мы хотим показать Казахстан как центр Средней Азии. Но, поскольку работать в Узбекистане почти невозможно, в Туркмении совсем невозможно, руководство пока не спешит открыть корпункт здесь. Ждут, когда будет ясно с этими странами, и тогда, естественно, откроют корпункт в Средней Азии.
— И все же почему именно Казахстан выбран, здесь работать легче или что другое?
— Я не думаю, что можно даже сравнивать условия работы в Казахстане с другими странами. Но открыть корпункт в Казахстане, где важные политические события бывают раз в полгода, не совсем выгодно экономически. Все-таки у нас новостной канал.
— В том же интервью руководитель “Аль Джазиры” сказал, что большую часть сотрудников составляют иностранцы. С чем это связано?
— Он имел в виду не граждан Катара. Но я могу сказать вам, что он ошибся. 80% сотрудников канала не катарцы. Это люди из Сирии, Ливана и т.д. Вот что он имел в виду. Катар достаточно богатая страна, и ни для кого не секрет, что именно богатые люди и жители страны в основном занимаются бизнесом.
Когда политика выходит на первый план, это большой минус
— Акрам, вы уже становитесь своего рода атрибутом Евразийского медиа-форума. Вы в третий раз приезжаете сюда, в отличие от многих коллег, которые, один раз приехав, не возвращаются сюда больше. Чем, на ваш взгляд, отличался третий медиа-форум от первого, второго? Есть ли какие-то различия?
— Первое, что я хочу подчеркнуть: Евразийский медиа-форум — очень важное мероприятие. Это немаловажно, потому что сейчас мало кто думает о проведении таких встреч. Встреч, где бывают очень острые дебаты, неприятные, с резкими высказываниями в адрес того или иного государства, того или иного президента, поэтому, на мой взгляд, это значительное событие. И форум соответствует своему назначению, сегодняшнему дню. Теперь что касается различий третьего форума от предыдущих двух, то здесь политика была на первом плане, нежели профессиональные интересы. Один из спикеров на заседании заявил, что многие республики взяли независимость от Советского Союза, а почему в Чечне ее до сих пор нет. Если человек не знает географии, то, как он может стать спикером или быть вообще приглашенным на форум? Вот поэтому насчет этого, профессионализма, обсуждения профессионализма нашей профессии, здесь у меня очень серьезные вопросы.
— Акрам, многие казахстанские журналисты в перерывах третьего Евразийского медиа-форума говорили о том, что зарубежные гости, причем большей частью американские, пытались увести его в сторону политики, а не обсуждать собственно проблемы масс-медиа.
— Ну, естественно. Это происходило, потому что не совсем четко определялись темы дискуссий и из-за неподготовленности спикеров сессий. Я удивлялся, сидит женщина, которая, может быть, ни разу не слышала о Бен Ладене и обсуждает вопрос о терроризме и то, как освещается этот вопрос. Для меня подобное является абсурдом.
— Для меня тоже, но для моих коллег осталось непонятным, почему не обсуждаются проблемы Центрально-азиатских СМИ, вспомните журналиста из Ташкента, возмущенного тем, что не поднимаются вопросы обеспечения безопасности журналистов нашего региона.
— Я еще раз повторяю, что поскольку политика вышла наверх, то это уже большой минус. И поэтому, естественно, не поднимался вопрос о проблемах ваших журналистов, потому что спикер, который сидит и ведет заседание, он, может быть, и не знает, что в Казахстане есть журналисты. На самом деле это абсурд и еще раз абсурд.
— Акрам, мне показалось, что вы с искренним негодованием говорили сейчас о том, что политика не должна преобладать в журналистике. А что, на ваш взгляд, есть журналистика?
— Я однажды преподавал в театральном институте в Дамаске. Шел прием студентов, и был один юноша, который хотел поступить в институт. Я задал один-единственный вопрос: “Знаешь такого драматурга? Знаешь, кем он работает?” Я ему задал единственный вопрос. И он молчал. Я ему говорю: “Стой на 300 метров, во-первых, чтобы поздороваться со мной. Во-вторых, убегай немедленно, иди, продавай помидоры или что другое, только не надо заходить сюда”. То есть если мы не можем определить, что такое…
— Журналистика…
— Дальше я ни о чем не буду говорить. Журналист не имеет права сказать: “Бен Ладен – плохой или хороший, террор или не террор, или Буш – негодяй или хороший”.
— Это оценки политиков, а журналист должен просто отображать события и факты?
— Естественно. Он – носитель информации. Если журналист не знает, что Алматы не является столицей Казахстана, о чем тогда дальше можно с ним говорить?
— А что, и такое имеется?
— Есть. О чем можно тогда говорить?
— Некоторые приезжают сюда потусоваться…
— Ну да.
— А вы очень серьезно участвуете во всех сессиях.
— Журналистика для меня не профессия, это способ жизни, проявления того, что бурлит внутри меня. Это постоянный выбор, я постоянно ищу, ищу, ищу. Естественно, много читаю, смотрю. Если я приезжаю в Казахстан и не знаю, что он является 6-м в мире по сырьевым ресурсам государством, то какой я журналист? Хоть по Интернету глянь, что такое Казахстан. Если я не буду знать, то это будет явно видно на трибуне, что человек ничего не соображает. Я приехал сюда не для того, чтобы участвовать в тусовках. Медиа-форум – место, где можно проявить себя. Исходя из этого, я говорю, что в журналистике нет единства. Нет единого понятия, что такое журналистика. Бывают купленные журналисты, продажные журналисты. Бывают журналисты-халтурщики. Бывают журналисты-подхалимы, а бывают настоящие журналисты. Ну, как в жизни все.
— Я заметила, что вы никогда не отказываете коллегам в интервью. Это что, стиль жизни такой?
— Я объясню почему. Знаю по себе, когда иду к кому-то и когда мне говорят “нет”. Я знаю, какая реакция у меня, когда мне отказывают в интервью. Я не хочу быть похожим на себя в тот момент, потому что я ругаюсь. Я не хочу, чтобы меня кто-то ругал. Не потому что я боюсь за свою репутацию, нет. Потому что на самом деле интервью – труд; когда человек заинтересован в том, чтобы дать тебе интервью, ответить на твои вопросы, значит, он уважает твой труд. А если он отказывается, значит, он отрицательно относится к твоему труду. Вот и все.
— Следовательно, формула Акрама Хузама “журналистика – способ жизни”?
— Да. Когда я пришел на “Аль Дзажиру”, я себе сказал, либо жить с этим каналом 28 часов в сутки, а не 24, либо нет, уйти. То же самое, когда я работаю в театре. Я понимаю: врач, сделав операцию, идет спать после этого или играет в карты. Но я не понимаю журналиста, который, допустим, в 3 часа ночи идет взрыв, а он в 7 часов утра услышал об этом. Я не понимаю такого.
“Кто вы, мистер Путин?”
— Акрам, вы много лет уже живете в Москве. Сколько в общей сложности?
— Фактически 8 лет.
— Следовательно, на ваших глазах происходят изменения всякого рода в Москве. Что сегодня в ней преобладает?
— Скажем так, что Москва, благодаря тому, что сегодня здесь находится очень серьезный капитал, стала таким европейски стандартным городом для развлечений, для культуры, для бизнеса.
— Для досуга и т.д.?
— Ну да. Серьезные очень изменения в облике столицы. Но мне жалко, очень жалко архитектуру старой Москвы. И многие пожары, которые происходят, сделаны специально, чтобы убрать старые здания и вместо них построить “Риббок”, “Макдональдс” или еще что-то.
— А настроения москвичей? Как они изменились? Вы ведь учились в этом городе, живете в нем долго, как, на ваш взгляд, меняются настроения людей?
— Как ни странно, в Алматы или в Петербурге у меня есть очень близкие друзья. В других городах мира у меня есть близкие друзья. А в Москве близких друзей нет.
— Почему?
— Такой сумасшедший город. Что такое – большие деньги? Это грязь, поэтому в основном (это образно) человек там бегает для того, чтобы накопить деньги.
— Но, как для журналиста, Москва по-прежнему представляет для вас интерес или нет?
— Раньше была центром, поскольку там были серьезные политические партии, поскольку был конфликт между президентом и парламентом. С этой точки зрения Москва день за днем становится скучным городом.
— Предсказуемым…
— Ну да, я имею в виду для работы журналиста. Но, кто не хочет искать сенсацию, он может работать за счет репортажей, в первую очередь, культурных.
— Но, насколько я понимаю, лично вы ориентируетесь больше на политические события?
— Нет-нет. У меня очень много документальных фильмов и специальных репортажей, абсолютно не политических. У нас вещание 24 часа в сутки, рубрик много, так что есть где развернуться.
— Акрам, все же вернемся к российским политическим событиям. Как вы можете прокомментировать арест Михаила Ходорковского, победу Владимира Путина на выборах с результатом в 70% голосов от общего числа избирателей, пришедших на выборы?
— Я недавно сделал документальный фильм. Он называется “Президент”. Он о Путине; и я ответил в этом фильме на один важный вопрос “Кто вы, мистер Путин?”. Мне кажется, что в 1998 году, когда объявили, что государство обанкротилось…
— Вы имеете в виду дефолт?
— Да. Мне кажется, что у спецслужб возник вопрос: “Являемся ли мы детьми большой империи или нет?” Потому что тогда на улицах чувствовалось, что русский человек сломлен, ему вдруг сказали, что он – банкрот, а он веками жил с осознанием того, что он – сын большой империи. И, на мой взгляд, здесь вмешались спецслужбы. Они заставили Ельцина уйти по-хорошему, поставили вместо него Путина. Безусловно, спецслужбы при отсутствии настоящего гражданского общества, хотим мы или не хотим, будут обращать внимание на источник происхождения денег у первого, второго и т.д. Еще одной причиной может стать то, что кто-то доносил Путину, якобы Ходорковский плохо лично о нем говорил. И это сработало. Есть все предпосылки, чтобы говорить о современном авторитарном режиме, современном. И кажется, что все идет к этому. Путин не уйдет через 4 года. Найдется форма, чтобы он продолжил свое президентство.
— Вот это ваше выражение “современный авторитарный режим”, можно ли его применить к Казахстану?
— Скорее всего, он есть. Я не даю сейчас оценки, плохо это или хорошо. Но это факт. Большинство парламентариев поднимают руки “за”, большинство средств массовой информации являются функцией не для того, чтобы критиковать, а объяснять, что власть делает, какая она хорошая. Налицо все признаки современного авторитарного режима.
— Акрам, а как вы считаете, у Владимира Путина и тех, кто стоит за ним, есть стремление возродить империю или нет?
— У Путина оно точно есть, поскольку я ощутил это, когда брал у него интервью и когда следил за всеми его высказываниями. Как раз у него и у Назарбаева одна линия в этом плане. Всегда по-хорошему они вспоминают старое время. Я лично был против системы Советского Союза, но вот мы здесь, в Алматы, сидели в одном ресторане. Собрались люди из разных республик. Я сидел и наблюдал за всеми. И я себе задал вопрос: “Неужели после 14 лет развала Советского Союза люди по-настоящему прониклись ностальгией?” И вот здесь я задумался, прав был я или не прав, когда выступал против системы Советского Союза. Пока у меня ответа нет.