Сейчас отмечается стремительный параллельный рост цен на нефть и на зерно. Причем, как полагают специалисты, их движение ввысь взаимно связано. Стоимость нефти “пробивает” наивысшие за несколько десятилетия уровни. А с зерном и того более сенсационные вещи творятся. 23 августа этого года на Чикагской бирже к концу торговли была отмечена цена за бушель (мера объема = 36,3 л.) пшеницы декабрьской поставки на уровне, превысившей рекорд всех времен, — свыше $7,50.
Что это значит для Казахстана? И нефти, и зерна у нас в стране нынче производится вдоволь. Во всяком случае – потребности внутреннего рынка отечественной продукцией этих дефицитнейших сейчас в мире товаров можно было бы закрыть с большим запасом.
По нефтяному производству итог года определится уже после его завершения. Но, судя по промежуточным результатам, нынче объем добычи должен быть не меньше, чем в прошлом году, когда он составил 64,8 млн. тонн. Потребности внутреннего рынка составляет порядка 10 млн.
Что касается производства зерна, тут Казахстан в нынешнем году, похоже, оказался в особом положении. В большинстве других крупных зернопроизводящих стран в настоящее время его запасено сейчас меньше, чем это бывает обычно. У кого-то случился неурожай, у кого-то сократились резервы на хранилищах. А в Казахстане, как объявили на днях, в ходе уборки урожая нынешнего года собрано 22,4 млн. тонн зерна в бункерном весе. Случись такое советское время, можно было бы торжественно, с гордостью отрапортовать о том, что в республике получено 1,4 млрд. пудов. Тогда хорошим показателем считался уже один миллиард. В ходу было выражение “казахстанский миллиард”. Нынешний урожай зерновых в Казахстане, получается, больше этого почти в полтора раза.
Одним словом, в условиях, когда в мире сложился большой дефицит нефти и зерна и, соответственно, цены на них достигают многолетнего или вообще абсолютного пика, у нас в стране ситуация с их производством складывается вполне благоприятная. И Казахстан, казалось бы, должен был не испытывать трудности, а наоборот, подсчитывать рекордные барыши. Имеется в виду – государство в лице правительства и доходная часть разрабатываемого им бюджета.
Но на деле получается противоположного характера картина. Правительство определенно полагает, что в ближайшей перспективе у него в распоряжении финансовых ресурсов окажется меньше, чем ожидалось еще совсем недавно. Вроде бы зерна собрано больше и цена на него стоит выше обычного, нефти добывается больше и продается она дороже прежнего, но при этом правительство озаботилось потенциальной нехваткой денег и стало сокращать в проекте бюджета на следующий год расходы на социальные программы. Заявленные ранее масштабные задачи по строительству новых школ и больниц, по увеличению пенсий и т.п. подкорректированы в сторону значительного уменьшения и имеют теперь гораздо более скромный вид.
Отчего так происходит? Эти задачи были неподъемны изначально и декларировались лишь в целях реализации предвыборной стратегии или уже в период после выборов сложились отягощающие ситуацию условия? Рассмотрим возможные ответы на такие вопросы.
Судя по опыту относительно недавно прошедших прежних выборов, социального характера обязательства, которые накануне берутся стороной, выходящей из них победителем, в целом выполняются. Это дает основание полагать, что задачи, о которых говорилось выше, изначально представлялись выполнимыми. Или – подъемными.
Следовательно, во всем виновато, надо полагать, отягощающие ситуацию новые условия, набравшие силу уже после выборов. Но ведь как раз после них и цены на нефть и зерно – основные статьи казахстанского экспорта – достигли давно не случавшихся или небывалых прежде высот.
В мире энергоносителей и зерновых товаров не хватает, а в Казахстане их уже произведено и производится в избытке. При этом страна уже сейчас начинает страдать именно от их недостаточности. Мука и хлебобулочные изделия успели значительно подняться в цене, прежде чем правительственные меры не зафиксировали их на определенном уровне.
Бензин дорожает, ожидается повышение цены на электроэнергию с началом следующего года. Это, как можно с полным основанием ожидать, вызовет цепную реакцию нового роста цен в самых разных сферах.
Все это понятно. Если энергоносители и зерно в мире сильно подорожало, производимые с их использованием товары также должны подниматься в цене. Но почему при этом в проекте правительственного бюджета страны, производящей в избытке эти дефицитнейшие сейчас в мире товары, должны подвергаться значительному сокращению уже заявленные социальные расходы?! Вот что не понятно. Конечно, всю вину за такую ситуацию можно свалить на кризис ликвидности в мире, вызвавший, мол, у нас в стране тяжелейшие последствия. Да, это частично объясняет нынешние трудности. Но — именно частично. Но не больше.
Возьмите любую другую экономику. Ведь ни в одной стране не бывает так, чтобы во всех ее экономических отраслях все и всегда складывалась исключительно благоприятно. Это нормально, когда где-то, образно говоря, возникают дыры, а где-то случается переизбыток. Как, скажем, сейчас в Казахстане. Ведь правительство на то и существует, чтобы за счет переизбытка в одном месте закрывать дыры в другом месте и таким образом сохранять баланс экономического развития и социально-политическую стабильность в обществе.
У нас же пока сохранялась благоприятная ситуация и на рынке сбыта основных наших экспортных товаров, и на рынке заимствования зарубежных кредитных ресурсов, внешне вроде бы все было благополучно. Но как только образовался негатив по одному из вышеназванных категорий, сразу же фактически наступил швах. И это при том, что по другой категории ситуация сейчас просто-таки рекордно благоприятная.
Но, видимо, не получается смягчить удар негатива по первой категории за счет избыточной благоприятности по второй. Почему? Ответ на такой вопрос, видимо, может быть таким. Контролирующая и регулирующая роль государства в процессе развития событий и на рынке заимствования зарубежных кредитных ресурсов, и на рынке сбыта основных наших экспортных товаров была и есть минимальная. То есть и в первом, и во втором случае превалирует самотек.
Связанные с Казахстаном игроки на обоих этих рынках больше используют государство в своих интересах, чем наше правительство – их в интересах Республики Казахстан в целом. Именно поэтому, надо полагать, страна испытывает большие трудности в условиях, когда у нее экономически все вроде бы должно складываться очень даже хорошо.
А представьте себе, что было бы с ней, если бы на затруднения с привлечением кредитных ресурсов накладывались бы падение цен на ее основные экспортные товары на мировых рынках?! Подумать даже страшно, верно?
А ведь и до этого может дойти дело. Если к этому не подготовиться, швах будет уже не частичный, как сейчас, а полный. Ведь наши банки все последние годы развивались в основном за счет привлечения финансовых ресурсов не внутри страны, как это делала, скажем, та же Россия, чья экономика во многом схожа с казахстанской экономикой, а из-за границы. Попутно они способствовали колоссальному вздутию объемов внешнего долга Казахстана.
Масштабы деятельности казахстанских коммерческих банковских структур, разрастаясь на иностранных кредитах, как на дрожжах, приняли постепенно очень большой для такой страны размах. Одновременно сами они сделались чрезвычайно зависимыми от внешних факторов и, соответственно, очень уязвимыми. О том, что дальнейшее развитие такой тенденции чревато большими неприятностями не только для банковской системы, но и для всей экономики Казахстана, международные финансовые институты предупреждали уже давно. Причем очень настойчиво.
Так что пенять сейчас можно только на себя. К примеру, ровно год назад, в октябре МВФ (Международный валютный фонд) распространил следующую информацию предупредительного характера: “Казахстан, где с 2000 года отмечается среднегодовой рост на уровне 10% процентов и стремительное увеличение денежных заимствований, рискует столкнуться лицом к лицу с возможным крутым поворотом на финансовых рынках, который де-факто сократит возможности по финансированию, предлагаемые крупными международными банками”. Именно это и произошло. Но к такому повороту ни правительство Казахстана, ни его банки не оказались готовы.
Сейчас можно утешать себя только тем, что это произошло теперь, а не еще позже или не тогда, когда бы конъюнктура на рынке нефти и других наших экспортных товаров была бы менее благоприятной, чем сейчас. Но это – слабое утешение. Ибо просто так из сложившейся ситуации теперь не выйти. Золотовалютные резервы Национального банка Казахстана сократились на $2 млрд. в августе и еще почти на $3 млрд. в сентябре. К концу июля там было накоплено свыше $23 млрд., спустя 2 месяца осталось $18,4 млрд. Дефицит текущего баланса еще увеличивается. Выход для хотя бы относительного выправления положения остается фактически лишь один: это — регулируемое снижение курса тенге к доллару. Как полагают эксперты, будет достаточно обесценить национальную валюту против заокеанской “зелени” на процентов 15. Если это произойдет, курс сложится на уровне порядка 140:1.
То есть должно повториться в некотором роде то, что произошло в апреле 1999 года – в труднейшее для казахстанской экономики время. Но тогда цены на нефть и на другие основные экспортные товары Казахстана на международных рынках стояли крайне низкие. Сейчас они – рекордно высокие. Но история худших для казахстанской экономики времен в финансовой сфере может повториться. Теперь виною тому – самотек в экономике и беспечность в государственном управлении ей, а не падение цен на нефть и прочий экспорт.