тариф-цена-ТАРИФ-ЦЕНА

За последние пять лет, в Алматы электроэнергия подорожала в 2,2 раза, отопление – в 3,5 раза, горячая вода – в 5,6 раза, газ – в 15,8 раза, холодная вода – в 20 раз. Это – не моя фраза, а цитата из газеты “Мегаполис”, — издания не оппозиционного, в излишнем нагнетании страстей не замеченного.

От себя добавлю, что электроэнергия, — она является важнейшим ценовым мультипликатором всего и вся. К примеру, если (не дай Бог!) в два раза подорожают хлеб и сахар, – важнейшие для населения продукты, то на стоимость всей потребительской корзины и общей инфляции в стране, это отложится одним-полутора процентами, не более. Тогда как по электроэнергии, которая “сидит” в любом товаре, услуге, можно говорить о полной мультипликации – на сколько процентов вырастает стоимость кВт-часа, считай – на столько же процентов и весь ценовой фон в стране.

Тарифы же на тепло-водо- и газо-снабжение – пусть и не столь всеохватно, но тоже вносят свою лепту в общую ценовую мультипликацию.

Кстати, рост конечных потребительских цен – это одна большая неприятность, а поскольку электричество, тепло, вода и газ поступают не только в квартиры, без них не обходится и никакое производство, вторая, — самая большая неприятность, это повышение ценового фона во всей национальной экономике, с соответствующим снижением ее конкурентоспособности. Наложите это, хотя бы, на вступление в Таможенный союз, и … делайте выводы.

Вот такое кино

30.04.2024 09:001958

И еще добавлю, что вот эта динамика тарифного роста, приведенная в начале, она характерна не только для Южной столицы, а для всех регионов. Это – раз. И, во-вторых, сама эта динамика, как ни пытаются притормаживать ее власти, в разы опережает динамику роста цен вообще, причем в кризис рост именно электрических и коммунальных тарифов дополнительно ускорился.

Переходя же от чисто потребительской и экономической тематике к социальной и политической, мы не ошибемся, если скажем, что рост цен и тарифов находится если не на первом месте в списке наиболее тревожащих граждан явлений, то уж в первой тройке – несомненно. Сейчас много чего волнует людей: безработица, межнациональные отношения, тот же Таможенный союз, отношения с Китаем, будущее нашего государства, но если попытаться найти общий знаменатель, едва ли ни всех тревог, объединяющий практически всех казахстанцев, – это, пожалуй, и будут тарифы и цены.

Так и наша власть: пугать ее киргизскими сценариями не приходится, пока баррель держится за восемьдесят долларов – все в порядке. Но вот на что “титаник” нашей социальной и межнациональной стабильности рискует напороться на всем ходу – так это как раз на цены-тарифы.

И в этой связи, вот что интригующе: власти, конечно же, не хуже нас понимают опасность с этой стороны и пытаются, конечно же, сдерживать рост тарифов – насколько возможно. Между тем – растут, и в последнее время – все сильнее!

Выходит, есть нечто объективно непреодолимое в этом угрожающем всем росте, справиться с которым нынешнее правительство не в состоянии. Вот об этом мы и собираемся поговорить: насколько эскалация роста тарифов объективна, насколько – субъективна, и как и кто мог бы с этим справиться.

Итак:

Практикуемая Агентством по регулированию естественных монополий (АРЕМ) методология утверждения тарифов оторвана от фактической деятельности предприятий, и сама по себе провоцирует рост стоимости услуг. Это – если формулировать более-менее бесстрастно. Выражаясь же на молодежном слэнге, нынешняя тарифная методология – попросту тупая. Впрочем, постараемся выдержать бесстрастный стиль:

Расчет и утверждение тарифа на электроэнергию (важный мультипликатор практически всех ценовых цепочек в экономике), тепло, водо- и газоснабжение (тоже существенные и универсальные ценовые мультипликаторы) производится не по фактической деятельности вырабатывающих и поставляющих услуги предприятий, а – по расчетно-предположительным выкладкам на некий будущий период.

А именно: тарифная заявка подается в форме составленной на будущий год сметы, содержащей предполагаемый набор предстоящих затрат, поделенных на столь же предполагаемый объем полезного потребления, увеличенный на оценочный объем потерь при транспортировке (приборный учет налажен лишь в электроснабжении, поэтому закладываемые в тарифные сметы проценты потерь в тепловых, водопроводных и газовых сетях основаны на прикидках и догадках, не более). Таким путем определяется некая предполагаемая стоимость кВт-часа, Гкал, м3 горячей и холодной воды или тыс. м3 газа. И далее эта уже достаточно предположительная стоимость единицы продукции “привязывается” к конкретному потребителю через еще один набор абстрактных “нормативов”, — теплопотребление одного м2 жилой площади, расходы воды и газа на одного жильца, и т.п.

На утвержденной таким образом тарифной смете – как посчитанном наперед итоге предположений, приблизительных оценок и нормативных абстракций, коммунальным предприятиям и приходится строить свой фактический бюджет — в условиях отличающегося от расчетного климатического сезона, реальных нагрузок и переменных рыночных цен.

Что характерно: кабинетным утверждением тарифа роль “госрегулирования” и исчерпывается: даже формальный контроль за соответствием фактических затрат строкам тарифной сметы не налажен, не говоря уже о мониторинге реальной деятельности. Ситуация именно такова: коммунальные предприятия, имеющие дорогостоящее и ресурсоемкое оборудование, сложные и многоступенчатые технологические циклы, штаты в сотни и тысячи работающих, и обороты, измеряемые сотнями миллионов и миллиардами тенге, по сути предоставлены самим себе. На них не налажен даже внутренний аудит, ни технологический, ни экономический, не говоря уже о внешнем. С другой стороны, рыночная конкуренция, хоть как-то стимулирующая к снижению затрат и повышению эффективности, в этой отрасли также отсутствует.

Оговоримся: проверяющих на энерго- и коммунальных предприятиях достаточно: по налоговой линии, ЧС, экология, — как положено. Те же “контролеры” из АРЕМ тоже захаживают. Да и сами хозяева предприятий (энергетика и “коммуналка” наполовину приватизированы), тоже интересуются – насчет дивидендов-прибылей. А вот чего нет, так это элементарной картины: как “кабинетная” тарифная смета соотносится с реальной, за что платит потребитель, и на что расходятся его деньги.

Скажем больше: во многом изображением видимости является и сама процедура “кабинетного” заявления и утверждения тарифной сметы, вес которой, со всеми приложениями, измеряется десятками (иногда – сотнями) килограмм бумаги. На самом деле, возможностью профессионально реагировать даже на бумажные расчеты АРЕМ не располагает, и роль этого Агентства сводится лишь к торможению тарифного роста через усложнение и затягивание заявочных процедур.

Драматичность же момента в том, что если бюрократические тарифные “тормоза”, как в силу общего экономического кризиса, так и конкретно накопившихся в ЖКХ проблем, уже не срабатывают, то тормоза той же самой “расчетно-кабинетной” тарифной практики, накладываемые на экономию ресурсов и повышение внутренней эффективности выработки, доставки и потребления коммунальных услуг, держат практически мертво.

В самом конце 90-х годов (был такой продвинутый министр энергетики), производство электроэнергии выведено из сферы естественной монополии и отнесено к конкурентному рынку. Соответственно, тарифы на производство электроэнергии с заявочной системы переведены на уведомительную, и согласование их повышения отнесено к компетенции Агентства по защите конкуренции (АЗК).

Тогда же, в законе об электроэнергетике появились понятия оптового и розничного рынков электроэнергии, был создан КОРЭМ – оптовый рынок электрической мощности, и за последующие несколько лет возникла сложная система парных договоров между Поставщиками и допущенными на оптовый рынок Потребителями, и система спот-торгов электроэнергии в трех градациях – от поставок на несколько дней вперед до торговли пиковой мощностью.

Сразу скажем, что все описанное – профанация. Поверить, что электростанции реально могут конкурировать между собой могут только далекие от энергетики люди. Что же касается всех сложностей системы КОРЭМ, суть проста: это обеспечение, за счет массы прочих потребителей, тарифных преимуществ для “избранных” компаний, и это обременение тарифа еще и содержанием фактически не нужной электрической биржи со всеми ее “игроками”.

Повторим: с позиций технологии работы энергосистемы рынок электроэнергии – полный блеф. Коммерчески же он – явление вполне реальное. В смысле – на нем реально крутятся реальные (весьма немалые!) деньги, наполняющие реальные карманы.

Причем АЗК просто присутствует при этой видимости “рынка электроэнергии”, не в силах даже понять происходящее, не говоря уже о наведении порядка. Оно, собственно, и понятно: в полностью монополизированной экономике у Агентства по защите конкуренции, — второстепенного ведомства на задворках Правительства, слишком много задач, и слишком мало сил, чтобы хоть с чем-то справиться. Вот, они что-то пытаются сделать на рынке ГСМ – и то больше шумят, чем дают реальный результат. А электроэнергетика с ее “рынком” — им и подступиться-то не по силам.

Тем более, что отрасль и регулирование разорваны на части: тарифы на производство – у АЗК, и по одной методологии, сетевые тарифы – у АРЕМ, и по другой методологии. А тот же КЕГОК (государство в государстве) – он фактически сам себе утверждает тариф. Сама же энергетика – вообще без собственного ведомства, кочует в качестве придатка от министерства нефти к министерству индустрии. В нынешнем правительстве у кВт-часа попросту нет хозяина – что мы все и расхлебываем…

Так вот, возвращаясь к АЗК – это Агентство по тарифам на производство электроэнергии пытается выступать все тем же “тормозом” — оттягивает согласования их очередного повышения. Таким же, как и АРЕМ, “кабинетным” способом – не рискуя (и не имея сил) выйти непосредственно на производство, разобраться, как все реально работает, и куда расходятся деньги. И с этой ролью бюрократического “тормоза” АЗК справляется не лучше, чем АРЕМ…

Суммарный потребительский тариф определяется простым сложением тарифов на выработку и на транспорт данного вида продукции. Соответственно, тариф электрических, водопроводно-канализационных, тепловых и газовых сетей утверждается той же размерностью – тенге на кВт-час, на Гкал, на кубометр воды или газа.

Между тем, сетевое предприятие, в принципе, никак не способно воздействовать на объем передаваемых им услуг. Если, конечно, оно специально не устраивает аварии или отключения. Его предназначение – не передавать какой-то определенный объем, а – быть готовым в любой момент к его передаче, и передавать – ровно столько, сколько в данный момент потребляется.

К тому же, никакие затраты сетевого предприятия – постоянные и переменные, эксплуатационные, ремонтные, инвестиционные, любые иные – практически не зависят от объема и параметров передаваемой им продукции. Так, тепловые сети имеют только два режима – отопительный и летний ремонтный, затраты по ним отличаются, но внутри каждого – нет. Например, в течение зимнего сезона перемена отопительной нагрузки в морозные дни, или в дни оттепелей, никак не влияет на работу тепловых сетей.

Точно также, как часы пикового потребления и ночных провалов, суточные и сезонные колебания электропотребления никак не влияют на объем работ и экономику деятельности электрических сетей.

На что, на самом деле, сетевые предприятия могут, и — должны, воздействовать, так это на потери в своих сетях, технические и коммерческие. Причем как раз уровень потерь, — он, среди прочего, существенно зависит и от объема, и параметров (температуры и давления воды, напряжения элекроэнергии, давления газа) передачи.

Но тарифная методология АРЕМ отражает реальную технологию и экономику транспорта услуг ровно наоборот: сетевые предприятия получают деньги с потребителя за показатель объемов, к которому они имеют лишь самое косвенное отношение. Тогда как показатель потерь – существенно важный и для Потребителя и для Производителя, существенно зависимый как от объемов, так и от параметров передачи продукции по сетям, а, — главное, существенно зависящий от того, в каком состоянии сетевые предприятия содержат свое оборудование и передающие сети, и каким образом осуществляют технологические режимы – этот показатель записан в тариф исключительно формально. А именно – в виде некоего неизменного процента, вокруг которого и завязывается основная “кабинетная” интрига при подаче и утверждении тарифной сметы.

К этому стоит добавить, что все споры вокруг закладываемого в тариф процента потерь имеют схоластический характер, поскольку их фактический уровень попросту не известен. На самом деле, только в электрических сетях налажен достаточный учет как приема продукции от источников, так и ее отпуска потребителям. Во всех прочих сетях такой учет технически обеспечен лишь частично (водопровод, горячее водоснабжение, газ в частном секторе), либо не обеспечен вообще (канализация, горячее водоснабжение, отопление и газификация в многоэтажной застройке). Частичный же учет – равносилен его отсутствию.

В результате муссируемые, с разными целями, данные по громадным потерям в сетям, есть, на самом деле, плод либо чистых вымыслов, либо экспертных предположений, экстраполяций, приблизительных оценок, не более. Инструментальных данных – нет, причем отсутствие реального прогресса в налаживании приборного учета во многом определяется именно тем, как АРЕМ “регулирует” сетевые тарифы.

Такая тарифная “методология”, конечно, существенно упрощает жизнь чиновникам АРЕМ (как и вынужденно приспособившейся к ней бюрократической верхушке сетевых предприятий), но она же самым надежным образом блокирует любые стимулы к повышению реальной эффективности передачи продукции по сетям.

Ситуацию – заклинило…

***