Эта несносная британская сырость

Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев принял бывшего премьер-министра Великобритании Тони Блэра. В какую сторону иноземный консультант загнет отечественные экономические реформы, еще вилами на воде, а вот его коллеги-соотечественники из “премьерской лиги”, каждый в свое время, были притчей во языцех. Каждый – голова. Им бы палец в рот пикейные жилеты не положили. Не зря же ирландцы до сих пор ропщут: “Бойся бычьих рогов, конских копыт и улыбки англичанина”. Если бы только улыбки…

***

Институт премьерства на Оловянных островах – любопытная глава в истории. Какие пузыри, какие повадки, какие перцы! Вот лишь короткая овощная нарезка.

Роберт Уолпол

Роберта Уолпола нередко называют первым премьер-министром Англии. Он занимал посты не только в правительстве, но и нары в Тауэре, замеченный в коррупции и иных сомнительных делах. Поджарый джентльмен на тонких ножках, пьянеющий от рюмки бургундского, укрепляющий организм крепким чаем и хлебным пудингом, не отличался образованностью. Он презрительно относился к искусству, о поэтах отзывался через губу, но на подкупы наемных писак тратил огромные средства. Свифт назвал его “врагом поэтов”, а Филдинг высмеял отлаженную им систему взяточничества и подкупов.

Роберт Артур Сесил, трижды возглавлявший кабинет, “испытывал отвращение” к своей роли. И не скрывал этого. Обычно же премьерам было свойственно плести паутину и шифроваться, менять маски и ломать комедию. Лишь бы не вести открытую игру. Это закон политики. Не случайно, только близкие люди могли утверждать, что здоровяк Артур Джеймс Бальфур, надменный, бесстрастный пессимист с ледяным взором, был человеком с добрым сердцем. Только очень близкие люди насквозь видели пройдоху Уильяма Лэма. Будучи у власти, он предпочитал пассивность, и всем, кто требовал перемен, говорил: “А почему не оставить все как есть?”

На удочку хитреца попадались многие, путая его искусное управление и хладнокровие с бесхребетностью. Истинный монумент бесчувствия, он не пошатнулся, выдержав скандал, связанный с его женой, Каролиной Лэм, капризной сумасбродной и нелепой леди, влюбившейся в поэта Байрона, и выволочку мамаши, сопровождаемую окриками и битьем фамильного фарфора.

Бенджамин Дизраэли

С 17 лет Бенджамин Дизраэли занимался спекуляциями на бирже и погорел; издавал газету – и вылетел в трубу. Потерпев ряд неудач, поставил задачу – к 30 годам добиться места премьер-министра Великобритании! Но главой правительства стал в 70 лет. О нем, успешно штурмовавшем карьерные ступени, историк Д. Ли заявил: “Никто во всей Англии не мог так четко, как Дизраэли, определить цели, а тем более достичь их”. Бисмарк добавил: “Несмотря на его фантастические романы, с ним очень легко договориться”. До самой смерти Дизраэли Бисмарк сохранил с ним дружеские отношения, до поры не ведая, что тот протянул его в книге “Граф Феррольский”. Нужно сказать, что Дизраэли еще в 20 лет накропал книгу “Вивиан Грэй”, и впервые прославился. У него на все хватало времени!

За перо брался и Уильям Гладстон, сочинявший в детстве стихи. Юнца и отменного краснобая в новом кабинете Роберт Пиль назначил помощником министра по управлению колониями! Гладстон засучил рукава. Его жена Катерина говорила: “Не будь вы таким великим человеком, были бы занудой”. Когда пало министерство Пиля, Гладстон с усердием изучал Гомера и Данте. Пиль ворчал: “Что за охота ему писать книжки, имея такую карьеру впереди!” Кто бы знал, что пика этой карьеры он достигнет лишь на старости лет? Считая, что с политикой покончено, а друзьям заявляя, мол, еще ни одному премьеру не удалось совершить что-либо толковое после 60 лет, неожиданно возглавил кабинет министров. В общем, до 85 лет Гладстон четырежды становился премьер-министром.

Дэвид Ллойд Джордж

Дэвид Ллойд Джордж рос шалопаем. За долголетнюю и плодотворную службу государству политика удостоили звания первого графа Ллойда Джорджа Двайфорского, простив даже то, что 20 лет назад его уличили в хитроумных махинациях с выдачей рыцарских, баронских и прочих титулов за определенную мзду. Британские газеты вспомнили, что, судя по его “уголовному” детству, этим и должно было закончиться, ибо Ллойд еще пацаном бил стекла в соседских домах и воровал яблоки из чужих садов.

От подобного вздорного детства судьба уберегла Клемента Ричард Эттли. Худышку, с тонкими чертами лица, застенчивого и флегматичного, то ли со слов гувернантки Винни, то ли самого Черчилля, прозвали “овцой в овечьей шкуре”. Над анекдотами, сложенными о нем, хохотал весь Лондон. И ведь не зря: на работу Эттли ходить не любил, и жаловался жене: “Я бы предпочел оставаться дома и решать головоломки”. Полагая, что колониальная эпоха подходит к концу и пора кончать с империей, Клемент рекомендовал королевской семье чаще бывать на людях: развлекаться плясками зулусов или обрядами тутси. Бедная принцесса Елизавета съездила даже на острова Фиджи, где пила что-то, отдающее мылом, и жевала плоды хлебного дерева с Тонги. Эттли же, осев в деревне, строчил мемуары, курил трубку и занимался головоломками, до которых, наконец-то, у него дошли руки.

Генри Джон Темпл Пальмерстон

На вопрос юной королевы Виктории: какие государства являются нашими постоянными друзьями, Генри Джон Темпл Пальмерстон ответил: “У Англии нет друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы”. Потому-то, осуществляя внешнюю политику, он расталкивал всех локтями, наступать на пятки и заверял, дескать, в Англии самый сухой порох. Не случайно, Европа навесила на остров ярлык “коварный Альбион”. Зато на родине задиру и гуляку обожали все. Кроме королевы. Каждый раз вылетая из кабинета на Даунинг-стрит, сэр Генри отводил душу в конюшне, за столом или в чьем-либо алькове. Обладая фантастическим аппетитом, страстью к женщинам и любовью к работе, он почти полвека наводил шорох в укромных уголках Виндзорского замка. Необузданный во всем, виконт, не дожив до 82-летия пару дней, скончался при скверных обстоятельствах, – в объятиях любовницы на бильярдном столе, доказывая служанке, что он еще о-го-го!

Да уж, они такие разные, эти кабинетные работники. Каждый со своей кнопкой, замашками или шилом в мешке. Но роднит их то, что все они насквозь продрогли от промозглой британской сырости и мечтали поработать где-нибудь на юге.

***