В советское время каждый год 22 июня в Доме офицеров в г. Алма-Ата собиралась секция защитников Брестской крепости ветеранов Великой Отечественной войны. Их было много, несколько десятков, приезжающие из Алматы, Алматинской, Талды-Курганской, Джамбулской областей. В то время журналисты и иные не делили их на защитников крепости и участников боев в районе г. Брест. Лишь немногие знали об этом. Для нас – они были герои-казахстанцы, встретившие первый день войны с оружием в руках. И поэтому, в молодые годы, читая книгу Сергея Смирнова, я все время думала: почему так мало казахов и казахстанцев в Брестской крепости? С позиций сегодняшнего дня, я понимаю, что по идеологии того времени надо было показать массовый подвиг всех советских людей. И с этой задачей С. Смирнов справился. Действительно, в книге несколько раз упоминаются казахстанцы. Они были и защитниками Брестской крепости, и участниками боев в районе г. Брест. Казахстанцы, как и все воины, служившие у западных границ страны, первыми приняли удар немецко-фашистских войск в июне 1941 года.
Тогда в 60-ые годы мне запомнился эпизод книги С. Смирнова о Беловежской пуще. Это почти полуторастраничный отрывок, однако, все же приведу его полностью. Хочу, чтобы читатель знал первоначальную версию подвига солдат.
— В Беловежской пуще на развилке двух дорог, прорезающих этот великолепный лес, за оградой из низенького штакетника зеленеет маленький могильный холмик. В изголовье его – скромный, сложенный из кирпича обелиск, а на самой могиле стоит старый, пробитый пулями станковый пулемет «максим». На жестяной табличке написано:
«Обнажите головы!
Здесь покоятся вечным сном герои Великой Отечественной войны – пулеметный расчет советских воинов, героически сражавшихся против роты немецко-фашистских захватчиков 23 июня 1941 года.
Вечная слава героям, погибшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!»
Их было двое, как рассказывают жители соседних деревень, – молодой русский солдат и большой, богатырского телосложения узбек или казах. Их оставили здесь, на перекрестке дорог, прикрывать отход товарищей, и они не получили приказания отступить. Позднее к ним присоединился какой-то мальчик – подросток лет 14-15, пришедший со стороны границы. Он остался с пулеметчиками в их маленьком окопе, вырытом в кустах у развилки дорог.
На второй день войны по одной из этих дорог шла рота немцев. Они торопились вперед, они спешили за наградами и трофеями, эти завоеватели с засученными до локтей рукавами, с автоматами за плечами – они, судя по всему, уже не ждали сопротивления, проломив во вчерашнем бою нашу пограничную оборону.
И вдруг из кустов по ним в упор стеганула длинная пулеметная очередь. Они попадали на землю и расползлись по кустам, беспорядочно отстреливаясь и стараясь определить, откуда бьет пулемет.
Шесть часов продолжался этот бой, и жители соседних деревень с волнением прислушивались к нему. Длинные раскатистые очереди «максима» оглашали вековой лес, и в ответ наперебой, словно стая охотничьих псов, заливались немецкие автоматы. Потом очереди нашего пулемета стали более редкими и короткими – наверно, бойцам приходилось экономить патроны. Порой казалось, что «максим» умолк, только надсадно трещали автоматы и иногда слышались винтовочные выстрелы. Но проходило несколько минут, и опять раскатывалась четкая сухая строчка советского пулемета.
Немцы решили, что они имеют дело с целым подразделением советских войск, — видимо, пулеметчики время от времени переходили на запасные позиции. Они отстреливались из винтовок, а, как только, немцы подползали близко, закидывали их гранатами.
Противник вынужден был вызвать подкрепление – рота почти вся погибла в бесплодных попытках атаковать пулеметчиков. Во второй половине дня к развилке дорог подоспел свежий батальон автоматчиков. Кольцо врага медленно сжималось вокруг нашей огневой точки, и к вечеру все было кончено.
Говорят, когда немцы увидели перед собой погибших, они не могли поверить, что этот долгий бой вели лишь три человека, из которых один был почти ребенком. Они принялись искать других убитых. А убедившись, что никого больше тут не было, командир немецкого батальона, пораженный мужеством павших советских героев, приказал похоронить их с почестями, как и своих солдат.
И, когда на следующий день сюда пришли крестьяне из ближней деревни, по одну сторону дороги чернел одинокий холмик с крестом, увенчанный пробитой пулей красноармейской каской, а по другую сторону – длинным рядом вытянулось несколько десятков могил с такими же свежесрубленными крестами, и наверху каждого креста висела каска немецкого солдата. Так и остались безымянными трое героев. А пулемет их, оказавшийся тут же, на поле боя, крестьяне закопали в землю и после войны поставили на могилу [1].
Конечно, можно сегодня говорить о том, что, возможно, батальона немцев не было. Не было, возможно, и одного пулеметного расчета красноармейцев. Или бойцы были не одного пулеметного расчета, а из разных составов. Не было столько патронов, гранат…
Это была война. А на войне возможно все.
Факт остается фактом. Красноармейцы на сутки задержали продвижение немцев. Ценою своей жизни, выполненного долга перед однополчанами, с трудом отступавшими под натиском врага, выполненной клятвой перед Родиной.
Тогда, в первые годы своих поисков в конце 60-ых – начале 70-ых годов, почему-то я была уверена, что среди бойцов был казах, а не узбек. Или я просто хотела верить в это? Трудно сказать сейчас. Но твердо решила найти героев. Написала в музей Брестской крепости. Стала спрашивать оставшихся в живых казахстанцев – участников тех боев в Брестской области. Увы, ответы были отрицательными. Бойцы считались безымянными. В Беловежской пуще из оставшихся в живых казахстанцев – участников боев в тех краях в то время не было.
Меня очень волновали строки из книги – «большой, богатырского телосложения узбек или казах».
Однажды я записывала в очередной раз участника боев в районе г. Брест Габбаса Жуматовича Жуматова, и он мне сказал следующее:
«В эшелоне с нами ехал огромный казах. Мы все были рядом с ним мальчишками. Он был очень спокойным. Мы бесконечно его задирали, а он молча все делал и не сердился на нас. Потом, на службе в обычной кровати он не помещался, везде ему мешали ноги. И мы вечно ему говорили: «Убери ноги!».
Может быть, это тот казах? Звоню Жуматову, спрашиваю, рассказываю. Он сразу говорит: «Нет, это был не тот. Он был с нами».
Г.Ж. Жуматов служил в 204 гаубично-артиллерийском полку (ГАП), что находился в форте Ковалево.
На всякий случай переспрашиваю его однополчанина Хаджимурата Сыздыкова. То же ответ. Значит, таких высокого роста казахов в Брестской области было уже двое. Я не случайно акцентирую на этом вопросе. Все же больших по росту казахов в то время было мало. Не случайно они запоминались. Впрочем, не только казахов. Здоровых, выделяющихся солдат сразу запоминали все.
Прошли годы, десятилетия. И вот я летом 2010 года впервые в Бресте и Брестской крепости. Приехала сама, за свой счет в отпуск. Просто подумала, так много читала, собирала материал, и вот уже скоро на пенсию, а осуществить свою мечту не смогла – побывать в Брестской крепости. Поэтому и приехала сюда. Естественно, побывала и в Беловежской пуще. Приехав туда, присоединилась к обычной экскурсии. В самом начале пущи стоит прекрасный памятник солдатам. И я услышала практически ту же версию подвига солдат по С. Смирнову. Прозвучала реплика кого-то из экскурсантов: «Русский, казах, белорус. Прямо Таможенный Союз!».
Поговорив отдельно с экскурсоводом, услышала то, что давно ждала. Вроде нашлись фамилии героев. И действительно вроде был казах, а не узбек.
Вернувшись домой, в Алматы, я продолжила поиск.
— 27 июня 1941 г. Ж. Байсембеков, А. Махмудов, И. Гончаров. 612 квартал Беловежской пущи. Бойцы на сутки смогли парализовать движение фашистского транспорта, уничтожили живую силу противника. Байсамбеков и Махмудов героически погибли, а Гончаров был тяжело ранен и дальнейшая судьба его неизвестна [2].
— Над Беловежской пущей, находившейся в стороне от стратегических шоссе, был слышен отдаленный гул самолетов, иногда ветер доносил приглушенные звуки взрывов. Тем не менее, уже на второй день войны здесь появились немецкие солдаты. Понятно, что огромный лес в тот момент служил укрытием для отдельных бойцов, небольших групп и целых подразделений Красной Армии, организованно, а чаще в беспорядке отступающих в восточном направлении. 27 июня, в глуби Пущи, у дороги Каменюки-Беловежа группа красноармейцев вступила в бой с врагом. Их станковый пулемет остановил продвижение колонн почти на сутки, расстрелянные грузовики забаррикадировали узкую дорогу, захватчики потеряли только убитыми около двух десятков солдат. Спустя много лет было установлено, что пулеметный расчет принадлежал 333-му полку 49-й стрелковой дивизии, а красноармейцев звали Жакен Байсамбеков, Актюбакбар Махмудов и Илья Гончаров. Первые двое погибли от ответного огня, третий был тяжело ранен. Его затем спрятали на одном из хуторов местные жители, но судьба героя так и осталась неизвестной [3].
Я стала искать бойцов 333 СП. Некоторые списки казахстанцев у меня были. Но фамилий, похожих на названные в книгах, изданных в Белоруссии, у меня не было. У российских и белорусских поисковиков есть списки других. Там также нет таких фамилий.
Изучая карты и узнав мнения исследователей, я поняла, что в Беловежской пуще не могло быть бойцов из прорвавшихся защитников Брестской крепости. Да и среди тех, кто был в 333 стрелковом полку и находился на строительных работах или на учениях вне крепости, в Беловежской пуще бойцов не должно было быть, так как там их просто не было до войны.
Беловежская пуща находится севернее Брестской крепости и Бреста, то есть между Брестом и Белостоком. Там дислоцировалась 49 стрелковая дивизия. Из Брестской крепости туда не отходили. А вот из Белостокского выступа войска там укрывались при отходе.
«Потери были ужасающие», – говорят исследователи.
Значит, бойцы были из 49 стрелковой дивизии. Изначально просто указали 333 СП, а такой полк находился в Брестской крепости, была ошибка даже к в книгах. А в 49 СД был 222 стрелковый полк, бойцы могли быть оттуда.
И вот я снова – в сентябре 2014 года – в третий раз, нахожусь в Бресте. Я еду по приглашению Международной организацией профсоюзов (МОП) «Электропрофсоюз» на экскурсию в Беловежскую пущу.
По дороге экскурсовод рассказывает об истории пущи.
И снова ведет речь о подвиге пулеметного расчета. Причем отмечает снова тот факт, о котором я уже слышала в 2010 году, что до войны Геринг, заядлый охотник, был несколько раз в Беловежской пуще на охоте, и он сумел убедить Гитлера, не вести там крупномасштабных боев с целью сохранения Беловежской пущи как национального достояния.
Немцы пущу берегли, таково мнение в XXI веке белорусских исследователей. Однако о том, что там происходило в 1941 году с отступающими красноармейцами, в частности 49 стрелковой дивизии, мало данных.
Молодец экскурсовод, на мой дополнительный вопрос о пулеметном расчете, во время своего перерыва стала звонить к исследователям, смогла записать данные. Вторая сноска, состоящая из двух источников, это ее заслуга. Большое спасибо ей (к сожалению, не записала фамилию) и экскурсионному бюро.
ОБД Мемориал дал нам новые данные.
Я располагаю двумя сканами документов о человеке, который был красноармейцем 222 стрелкового полка 49 стрелковой дивизии из Казахстана.
Действительно, имя его Жакен из Акмолинской области. А вот фамилия варьируется даже в одном и том же документе.
Данные первого документа:
Бейсенбенов Жакен, 1916 года рождения, солдат, стрелок, беспартийный, Акмолинская область, Вишневский район, колхоз Ералы. Призван Вишневским РВК Акмолинской обл. в 1939 г. Можно считать – пропал без вести. Мать – Бейсенбинова.
Второй документ:
Байсимбенов Жакен, те же данные, что написаны выше. Мать – Бесимбаева.
Обратите внимание, два документа и 4 разные прописания фамилий – сына и матери. Однако, это один и тот же человек. Разумеется, таких вот недоразумений по измененным фамилиям было очень много в то время.
Я отправила письмо с выдержками из книг в Мемориальный комплекс «Брестская крепость-герой» с просьбой помочь мне. Привожу часть текста письма:
Уважаемый Григорий Григорьевич!
Уважаемые коллеги!
У меня к Вам просьба. В Беловежской пуще есть памятник. Солдаты 333 полка: Ж. Байсамбеков, А. Махмудов и И. Гончаров. Очень хотела бы узнать, откуда они были призваны. Все-таки Ж. Байсамбеков (возможно, Бейсембеков?) является ли казахом по национальности? Были ли они в Брестской крепости, или были на ученьях вне пределов крепости?
С уважением, Лайла Ахметова [4].
***
Также привожу часть текста письма из ответа на данный вопрос (я веду с музеем большую переписку и по многим вопросам, поэтому привожу части текстов писем по существу).
Уважаемая Лайла Сейсембековна!
Что касается Вашего вопроса по памятнику в Беловежской Пуще, то удалось выяснить следующее. Из указанных на памятнике фамилий, нам известно только имя Гончарова Ильи Васильевича (1915-1989). Известно, что И.В. Гончаров – уроженец Ставропольского края, на 22 июня 1941 г. являлся красноармейцем 222 стрелкового полка 49 стрелковой дивизии 4 армии. Первый бой принял недалеко от ст. Черемха, отступил в составе разрозненных подразделений к Беловежской Пуще. В Пуще вступил в бой вместе с товарищами (Киселёв, Бессембеков (так в воспоминаниях), Махмудов), которые погибли. И.В. Киселёв попал в плен, был освобождён в 1945 г. После войны проживал в г. Душанбе. К сожалению, подробных сведений о своих товарищах он не указывал.
Кроме того, Гончаров И.В. проходил службу в 222 стрелковом полку 49 стрелковой дивизии, а не 333 полку 6 стрелковой дивизии. Поэтому очевидно, что его товарищи также были из 222 стрелкового полка. В издании «Беловежская Пуща. Дыхание природы…», на которую Вы ссылаетесь, ошибочно указан 333 стрелковый полк вместо 222 стрелкового полка 49 стрелковой дивизии.
К сожалению, никаких других данных о военнослужащих Ж. Бессембекове и А. Махмудове из 222 стрелкового полка 49 стрелковой дивизии в музее нет.
С уважением,
Зав. научно-экспозиционным отделом Митюкова Елена Владимировна [5].
***
Таким образом, мы встречаем уже 6 разных прописанных фамилий солдата из Казахстана. Однако мы можем считать его одним и тем же лицом, так как соответствуют год рождения, место рождения, год и место призыва, его воинское звание.
Кто по национальности Актюбакбар Махмудов, откуда призван – так и осталось неизвестным. Имя очень уж необычное, возможно, так же была ошибка, как и с Жакеном.
Был ли местный мальчик во время боя? Так же осталось неизвестно. Однако просто так не мог написать С. Смирнов об этом. А может быть имел место собирательный образ тех боев в одном?
Ведь в книгах и рассказах о Беловежской пуще тех времен только и описывают этот подвиг. Были ведь и другие. Несмотря на приказ Гитлера беречь Беловежскую пущу, красноармейцы сражались и выполняли свой долг перед Родиной.
Я думаю, в этом случае, как и везде по войне, был выбран самый значительный эпизод отхода наших войск и показан геройский поступок бойцов.
Ведь только сейчас стало известно, что было не трое, да и даже не те трое, о которых писали. Было 4 солдат, 2 из которых выжили, однако не оставили воспоминаний.
Легко оставаться безымянным, неизвестным. И даже это было принято в свое время, что сотни, и даже миллионы погибших неизвестных.
Сегодня, в ХХI веке – веке личности, а не в ХХ веке – веке массовости и коллективизма, мы думаем о том, что каждая солдатская жизнь – это, прежде всего, человек со своими разумом, мыслями, мечтами. Он имел имя и фамилию, им гордились семья и нация. И восстанавливать то, что раньше было закрыто, знать и помнить о каждом – долг гражданина своей страны!
Литература:
1. Смирнов С.С. Брестская крепость. – М.: КоЛибри, 2010. – 480 с. /262-264/
2. Книга «Память» — 1997. Каменецкий район. Книга «Беловежская пуща» — на белорусском языке.
3. Беловежская пуща. Дыхание природы. Легенды и были. Памятники природы. Удивительное и замечательное. – Брест. – 2008. – 67 с. /29/.
4. Письмо профессора Л.С. Ахметовой в МК БКГ от 24 сентября 2014 г.
5. Ответ МК БКГ на письмо проф. Л.С. Ахметовой от 2 октября 2014 г.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.