Возьмем, к примеру, центральный коридор Экономического пояса Шелкового пути, который намечается проложить через республики Центральной Азии (Казахстан, Узбекистан и Туркменистан), Иран, Ирак, Сирию, Турцию и Балканы до Венеции. Туркменистан, единственная центрально-азиатская республика, имеющая общие границы с ИРИ (Исламской Республикой Иран), в последнее время, по сути дела, находится в состоянии войны с радикальными исламистскими отрядами, атакующими его с юга, со стороны Афганистана. Туркмено-афганская граница длиной в 209 километров подвергается атакам боевиков с начала 2014 года, когда произошла первая стычка талибов с туркменскими пограничниками. К слову сказать, в течение 20 с лишним лет после распада Советского Союза на туркмено-афганской границе ситуация была куда спокойней, чем на узбекско-афганской и таджикско-афганской границах. Сравнительно недавно положение изменилось. Теперь туркмено-афганская граница считается самой беспокойной. Чем продиктован такой сдвиг вектора направленного давления базирующихся в Афганистане внесистемных сил на постсоветскую Среднюю Азию? Ответить однозначно на такой вопрос не представляется возможным. Можно лишь гипотетически допустить наличие связи между инициативой «Один пояс – Один путь», провозглашенной на XVIII съезде Компартии Китайской Народной Республики, состоявшемся осенью 2013 года, и первым столкновением исламистских боевиков с туркменскими пограничниками, имевшим место в начале 2014 года и принявшим в дальнейшем системный характер.
Иран, следующее по географическому порядку государство по маршруту предполагаемого прохождения центрального коридора Экономического пояса Шелкового пути, выглядит во многом разочарованным десятилетиями тесных партнерских связей с Китаем и изъявляет готовность повернуться лицом к Западу в качестве альтернативы Поднебесной в плане экономического партнерства. При этом в определенных кругах Тегерана сейчас уже не стесняются называть Пекин «желательным в последнюю очередь партнером» (partner of last resort).
Далее находятся Ирак, Сирия и Турция. Все три этих государства, в той или иной мере, дестабилизированы. В Ираке и Сирии идет война, конца которой пока не видно. В Турции происходят большие потрясения, связанные с недавней попыткой государственного переворота и подъемом курдского движения. Эти три страны, при отсутствии там стабильности, могут поставить под большой вопрос действенность центрального коридора.
А теперь обратим внимание на ситуацию вдоль северного коридора Экономического пояса Шелкового пути, который сейчас уже планируется провести через Казахстан, Белоруссию и Польшу до Западной Европы. Тут ситуация вроде бы складывается спокойнее. Три постсоветские страны объединены в единое экономическое пространство, благодаря чему у товара, скажем, на пути из Китая в объединенную Европу встречается всего лишь одна промежуточная транзитная территория, имеющая на входе и на выходе таможенные посты, — Таможенный союз и Евразийский экономический союз. Но вот что на себя обращает внимание.
Когда китайский лидер Си Цзиньпин впервые представил свою инициативу по прокладке Экономического пояса Шелкового пути 7 сентября 2013 года при своем выступлении в университете Назарбаева в Астане, вопрос об интеграции Украины в Таможенный союз еще не был снят. Тогда официальный Киев предлагал формулу сотрудничества Украины с ТС (Таможенным союзом) в рамках партнерства «3+1», а официальная Москва настаивала на ее полноценном членстве в этой межгосударственной организации. То, что произошло в дальнейшем, общеизвестно. Если бы Украину удалось вовлечь в единое экономическое пространство вместе Россией, Казахстаном и Белоруссией, сейчас китайский проект Шелкового пути 2.0 располагал бы полноценным многоканальным сухопутным «окном» на Европейский Союз. Но это не получилось и теперь едва ли получится. Белоруссия может предложить лишь очень ограниченный доступ к ЕС – она на западе граничит лишь с Польшей и Литвой, которая, в свою очередь, по суше может вывести в западном направлении опять-таки только на ту же Польшу и российскую Калининградскую область. Украина в этом смысле представляла бы куда более широкую функциональную полезность. Она граничит сразу с четырьмя странами Европейского Союза – Польшей, Словакией, Венгрией и Румынией. А через Черное море – еще и с Болгарией.
Но, увы, у Украины сейчас отношения с Россией складывается крайне неважным образом. И трудно представить себе налаживание ими в обозримом будущем успешного сотрудничества в рамках формирования транзитного моста между Дальним Востоком и Европейским Союзом. А ведь тот же грузовой поезд, который начал совершать трехнедельный по продолжительности рейс из китайского города Иу до испанской столицы Мадрид через Казахстан, Россию, Белоруссию, Польшу, Германию и Францию, значительно сократил бы себе путь и время для его преодоления, если бы прошел не через белорусскую, а украинскую территорию. В этом случае он пошел бы дальше через Венгрию, Австрию, север Италии и юг Франции, прежде чем въехать в Испанию.
Но единственным сухопутным «мостом» между Россией и Европейским Союзом для поездов, следующих из Китая в Европу, остается Белоруссия, которая пытается выдерживать равноудаленную дистанцию по отношению к России и Украине в условиях «холодной войны» между Москвой и Киевом и от которой Запад требует определиться с геополитическим выбором. Мол, либо она с Российской Федерацией, либо — в составе «буферной зоны» против своей восточной соседки.
Одним словом, украинский кризис и его последствия заметно поколебали однозначность позиции Белоруссии в отношении России. Теперь уже в общественном мнении этой постсоветской республики проталкивается, со ссылкой на анализ генофонда, идея о том, что белорусы представляются генетически идентичными северо-восточным полякам и весьма далекими от русских, которые в действительности являются, мол, не восточными славянами, а финнами и ближайшими родственниками татар, марийцев и других волжско-уральских народов финно-угорского происхождения. В общем, схожая имеющемуся на Украине аналогу идеология отчуждения от России запущена, и можно, видимо, ожидать, что ее популярность станет нарастать по мере усугубления трудностей в экономике. Ведь если белорусская социально-экономическая модель А.Лукашенко, позволяющая зарабатывать твердую валюту в казну главным образом за счет приобретения у России и Казахстана нефти по льготным ценам и продажи нефтепродуктов из этого сырья на внешнем рынке по международным ценам, потерпит крах, останется лишь одна альтернатива. Имеется в виду принятие курса на интеграцию с Европой. На Западе это, судя по тому, что его представители уже сейчас требуют у Минска определиться с геополитическим выбором в условиях кризиса на Украине, прекрасно осознают. Если Белоруссия повернется лицом в Европе и спиной к России, такой демарш наверняка вызовет конфликтные последствия. Следовательно, в таком случае грузовые поезда, которые сейчас уже курсируют из Китая в Германию, Испанию и другие страны Европейского Союза, остановятся.
Что же касается южного коридора Экономического пояса Шелкового пути, который, как и «Бирманский путь», существовавший в годы II мировой войны, призван стать главной транспортной артерией, связывающей Китай с Индийским океаном, в Мьянме, через который он прокладывается, назревает серьезный кризис с потенциалом большого конфликта.
Вот что еще обращает на себя внимание. Казахстан сейчас уже остается единственной из стран, расположенных вдоль маршрутов следования коридоров Нового Шелкового пути и призванных сыграть первостепенную роль в их формировании, где сохраняется стабильность. Поэтому следует еще больше ценить мир и не терять бдительности.
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.