«Рано или поздно наступает пора, когда авторитарные модернизаторы утрачивают способность что-то модернизировать. И тогда уже власть начинает работать только на самосохранение и больше ни на что». Часть 1

Константин Калачёв – российский политолог и политтехнолог. В 90-е прославился созданием «Партии любителей пива»

Константин Калачёв

– Константин Эдуардович, все знают, что выборы в постсоветской Евразии «неправильные». Заранее известно, кто победит. Но так было не всегда. В конце 1980-х и начале 90-х возникла реальная политическая конкуренция, а потом куда-то пропала. Возьмётесь объяснить, куда именно и навсегда ли?

– Поначалу выборы были инструментом перемен. Механизмом изменений, способом легитимизации происходящих процессов, включая распад Советского Союза.

То есть, на самом деле, элиты республиканские победили элиту союзную. Понятно, что были взаимные перетоки, были те, кто переходил на сторону победителя. И победителям нужно было получить легитимность. Выборы как раз и были универсальным инструментом её получения. Но одновременно выборы были и инструментом перемен, фиксации перемен. По большому счету, выборы ведь нужны для того, чтобы была сменяемость власти, чтобы происходила постоянная эволюция государственных механизмов, чтобы люди не застаивались. Чтобы население и элиты находили какой-то консенсус. У элит есть желание быть не сменяемыми, у населения есть желание все-таки время от времени что-то менять.

Первые выборы, которые у нас происходили в конце 1980-х и начале 90-х, были во многом, даже максимально похожи на выборы в любой стране, которая славится и кичится своим демократизмом. Потому что тогда еще не были отработаны механизмы фальсификации, использования административного ресурса. Тогда еще мы все были наивными. Выборы были честные. Они в максимальной степени, как мне кажется, отражали волеизъявление населения. И старая власть тогда проигрывала эти выборы. Можно вспомнить первые выборы президента России в 1991 году, где были чудесные люди типа председателя Совмина СССР Николая Ивановича Рыжкова…

– Да. И эти люди позволили себя победить.

– Победил Ельцин. Он тоже был представителем власти, председателем Верховного Совета РСФСР, но в составе СССР и, собственно говоря, против него административный ресурс, так или иначе, мог работать. Другое дело, что как раз тогда начался переход людей во власти на сторону демократов…

– Ельцин был мятежным представителем власти. Или перебежчиком от коммунистов к демократам.

– Главное, что он не был человеком с улицы. Он был мятежным представителем власти, который получил поддержку тогдашних демократов. Я сам был тогда членом Координационного совета движения «Демократическая Россия». Кстати самым молодым членом КС. Это движением тогда объединяло людей, которых сейчас даже представить невозможно за одним столом. То есть, в принципе, все объединились против общего врага – номенклатуры КПСС. Хотя будущее России, будущее СССР каждый видел по-своему.

– Выборы в Госдуму в 1993 году тоже были свободными. На них ЛДПР Жириновского набрала более 20 процентов голосов.

– Набрала как раз потому, что тогда в комиссии могли сидеть демократы, которые ненавидели Жириновского, но они по-честному считали голоса. То есть административный ресурс как таковой на выборах еще практически не применялся. И идеи, чтобы отсекать неугодных кандидатов на стадии сбора подписей и так далее ещё никому не приходили в голову. Или приходили, но не были реализованы. То есть, собственно говоря, была полная свобода. Хочешь цветы женщинам раздавай в своём избирательном округе, как я делал, хочешь листовки… Хочешь голым на Красной площади пляши. Все, что угодно для привлечения внимания к себе. Никто, на самом деле, не интересовался, кто и сколько денег потратил на выборы. Хотя понятно, что деньги решали уже очень много. У меня их было тогда мало. Я помню, как спонсоры мне дали мятые жеванные две тысячи долларов, которые у меня нигде не приняли, кроме одного супермаркета. И я там на них закупил спиртное и со своими агитаторами расплачивался спиртным. Все было новое, интересное, честное. И избирательные технологии тогда только-только начинали изучать по американским, правда, учебникам.

– Но вы проиграли эти честные выборы и создали Партию любителей пива.

– На самом деле Партия любителей пива это была реакция на то, что меня кинул Шахрай и его ПРЕС – Партия российского единства и согласия. Очень жёстко кинули. Не буду входить в подробности, сейчас это вряд ли кому-то интересно. И одновременно я баллотировался по одномандатному округу в Москве, и тоже проиграл. В этом же округе проиграл Рогозин, а победила Алла Гербер. Тогда демократов ещё очень уважали в столицах и никого не интересовали как личностные, так и деловые качества кандидата, важен был маркер, чистота демократизма. Алла Гербер победила, а Рогозин, я и другие люди проиграли. После этого мы с товарищем, который тоже баллотировался, и тоже проиграл, выпили пива, и совершенно случайно появилась на свет партия любителей пива, как реакция наша на то, что его кинули, меня кинули. Пиво нас объединило, хотя мы были очень разные.

Но дело не в этом. Мы же говорим про выборы. Всё очень сильно изменилось перед президентскими выборами 1996 года. К тому времени Борис Николаевич Ельцин уже перестал быть человеком-надеждой, кандидатом надежды. Уже можно было судить по реальным делам. Это же достаточно быстрый процесс, когда человек-надежда превращается в человека-результат. Результат оказался не тот…

Вот тогда вся эта вольница закончилась. Ельцин не готов был признать поражение… Но знаете, что самое интересное? Накануне президентских выборов-2018 (они состоятся в воскресенье 18 марта — ред.) близкие к администрации президента Путина политтехнологи начали делать странные заявления. Апофеозом я считаю колонку Олега Матвейчева в Газете.ру., где он решил попугать общественность тем, что Путин, госкомпании и силовики не признают гипотетическое поражение президента и страна погрузится в хаос. И это при том, что электоральный рейтинг президента превышает 60 процентов, а потолок претендующего на второе место кандидата КПРФ Грудинина – 20 процентов.

Это возвращение в 1996 год. Правда, Ельцину и его окружению в тот раз удалось обеспечить какую-то, не очень красивую и совсем не убедительную, но победу. Или её видимость.

При этом, как я уже упомянул, советские руководители типа Горбачева или Николая Рыжкова результаты выборов признавали. Советская элита, которая в конце 1980-х проигрывала выборы – все эти секретари горкомов и обкомов – честно признавали поражение. А демократов хватило только до 1996 года. Это был водораздел. После него наступило время, когда голосуй не голосуй, а победит тот, кто в данный момент находится у власти. Во всяком случае, в масштабах страны. То есть можно позволить себе проиграть тот или иной регион. Тот или иной губернатор может проиграть. Например, так появился Красный пояс России… Но в России в целом проиграть тогдашняя элита была не готова. И тот самый транзит к демократии, который предполагался, на этом и поломался.

– Похожие процессы шли в то время и в Казахстане. Там водоразделом стали выборы 1995 года. На них у Назарбаева предполагалось несколько серьезных соперников. Но так совпало, что перед выборами у одного из них – знаменитого поэта Олжаса Сулейменова – обнаружились большие грехи в движении «Невада Семипалатинск», которое он возглавлял. У других кандидатов тоже возникли проблемы или просто вдруг отчего-то пропало желание участвовать в президентской гонке. А потом и сами выборы отменили. Провели вместо них референдум о продлении полномочий Назарбаева.

У соседей в Узбекистане, Туркмении, Таджикистане происходило то же самое. Вдруг оказалось, что Евразия – это Евразия. Что тут у нас не Германия, и даже не Венгрия.

– Не столько Евразия, сколько постсоветское пространство. Да, в какой-то момент мысль о том, что цель оправдывает средства, стала доминировать. То есть власть не готова проигрывать, она готова использовать все методы для того, чтобы оппонента устранить. Другое дело, что есть общее, есть различия. Всё-таки руководители тех или иных постсоветских стран очень сильно отличаются с точки зрения способности свои страны модернизировать. То есть понятно, что есть общие принципы. Мы все за чистые выборы, за конкурентность, легитимность и так далее. Но я к Назарбаеву отношусь с уважением. Потому что он как бы смог пройти между струйками. Он сумел добиться большего, чем добились другие. И еще сумел, умудрился сохранить добрые отношения с Россией. Без тех проблем, которые могли возникнуть. То есть, на самом деле ведь могли бы наши пассионарии поехать не в Донецк, Луганск, а в другие города, в другое сопредельное государство. Могло такое быть?

– Вряд ли.

– Почему?

– Настоящих буйных мало.

– По русской пословице ласковый телёнок двух маток сосёт. Назарбаев со своей многовекторной политикой умудряется и с Китаем отношения выстраивать, и с американцами, и с Европой, и с Россией, и со всеми вместе. А те же самые украинские лидеры не проявили гибкости. Понятно, что в Казахстане в национальном вопросе происходят те же самые перемены, которые происходили на Украине. Но одни хотели быстро и сразу. Другие решили, что процесс можно растянуть на пару поколений.

Вот если бы власти в Казахстане тоже решили «пришпорить коня», допустим, перешли на латиницу в начале двухтысячных, прижали бы окончательно везде русский язык и прочее, и прочее, была бы несколько другая ситуация.

– При этом на Украине все эти годы проходили более или менее честные президентские выборы. Власть там регулярно менялась. И каждый новый кандидат в президенты должен был давать какие-то популистские обещания, чтобы победить. В том числе рискованные. И в конце концов они там у себя сорвали резьбу.

– Да. На самом деле проблема в том, что как раз демократия и привела Украину к тому, к чему она сейчас пришла. С такими оговорками: там выборы были, конечно, не вполне честными. У одних были одни территории, где рисовали одни цифры. У других другие территории, где рисовали другие цифры. И так далее, но конкурентность там присутствовала.

В общем, я не считаю, что авторитарная модернизация всегда плохо. По крайней мере, до поры до времени. Но знаете, как моя дочь средняя сказала про Владимира Владимировича? Она сказала, что Путин много сделал для страны, но срок его годности истек. Или срок эксплуатации. Срок эксплуатации закончился. Пора менять. Сказать спасибо, молодец и так далее. Я не разделяю её мнения, но мысль интересная.

Или вот почему у нас в России оценки работы президента выше 80 процентов, а голосовать за Путина готовы менее 60 процентов? В обоих случаях опросы проводились добросовестно. Куда деваются двадцать процентов тех, кто одобряет Путина?

На самом деле, понятно, куда они деваются. Например, уходят в сторону Грудинина. То есть «Спасибо, Владимир Владимирович, мы счастливы, что вы делали всё хорошо. Восемнадцать лет вы пахали как раб на галерах. Пора отдохнуть. Давайте кого-нибудь другого». Рано или поздно наступает пора, когда авторитарные модернизаторы утрачивают способность что-то модернизировать. И тогда уже власть начинает работать только на самосохранение и больше ни на что.

Окончание следует

***

© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.