«Самрук-Казына», «КазАгро» и «Байтерек» за 15 лет не смогли доказать полезность – Ашимбаев

Алматы. 27 апреля. КазТАГ – Тулкин Ташимов. О своем видении новой экономической политики президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева высказался политолог Данияр Ашимбаев.

«В последние месяцы активно обсуждается вопрос — какой должна быть новая экономическая политика, о разработке которой говорил президент Токаев. Были созданы несколько рабочих и инициативных групп, на разных площадках, даже в условиях карантина, идет активное обсуждение. Хочется вставить в эту тему свои «пять копеек», — говорится в посте Ашимбаева на его странице в Facebook.

Прежде всего, представляется, продолжил эксперт, что обсуждать стратегические вопросы без принципиального изменения самой системы управления экономической политикой достаточно бессмысленно.

«Непонятно, кто и как разрабатывает стратегию, неясно, кто ее реализует, какие предусмотрены критерии оценки и, собственно, где ее результат. Конечно, можно увидеть суммы, которые выходят из точки А и пропадают по пути в точку Б, а также предположить, в чей именно они пошли карман, но это к экономической политике особого отношения не имеет. Традиции, знаете ли», — пишет не без иронии политолог.

Он критически оценивает уже действующие институты.

«Существующие ключевые институты, по большому счету, к эффективности также никакого отношения не имеют. Взять, к примеру, три «мегахолдинга» — «Самрук-Казына», «КазАгро» и «Байтерек», которые за полтора десятилетия своего существования не смогли доказать, что могут приносить хоть какую-то пользу стране. Если создание отдельных национальных компаний и институтов развития было в свое время подчинено определенной логике, то после возникновения фондов и холдингов по их управлению эта логика медленно испарилась», — добавил Ашимбаев.

Далее он остановился на истории вопроса.

«В 2006 г. возникли «Самрук», «Казына» и «КазАгро», куда были собраны, соответственно, нацкомпании (не все), институты развития и аграрные госкомпании. Позже возникали и пропадали еще «Самгау», «Арна-Медиа», «Парасат», «Зерде» и прочие. В 2008 г. «Самрук» был объединен с «Казыной», а в 2013 г. институты развития были выделены в «Байтерек». Историю того, что, как, почему и «под кого» входило внутри холдингов, можно рассказывать годами, причем отдельные части этой песни исполнил Счетный комитет, другие — финансовая полиция, третьи — навсегда останутся глубочайшим секретом. Здесь интересно другое. В 2008 г. в политический лексикон и в законодательство был внедрен термин «квазигосударственный сектор» («субъекты квазигосударственного сектора — организации с участием государства в уставном капитале, включающие национальные холдинги, национальные компании, социально-предпринимательские корпорации, другие акционерные общества, государственные предприятия и товарищества с ограниченной ответственностью» (Бюджетный кодекс от 04.12.2008). Новый подход был основан на желании тогдашнего правительства «минимизировать» роль государства в экономике, спихнув с плеч госсектор, который отныне должен был существовать на принципах «корпоративного управления», а кроме того на том факте, что большинство нацкомпаний фактически не были подконтрольны правительству, замыкаясь на отечественный «олигархат». Но здесь произошла и своего рода смысловая революция. Сам термин «квази» означает приставку, соответствующую по значению словам «мнимый», «ненастоящий», «почти» (Большой юридический словарь. М., 2003), и повсеместное распространение нового обозначения «квазигосударственный сектор» (КГС) привело к тому, что государство и общество перестало относиться к многочисленным активам (от нефтяных компаний до НИИ) как к государственным, каковыми они, собственно говоря, являлись и являются. Да и менеджмент холдингов, нацкомпаний и РГП окончательно перестал воспринимать государство как инстанцию. КГС, не теряя огромного финансирования, стал самостоятельно определять задачи и смысл своего существования, эволюционировал в своего рода «государство в государстве», — констатировал эксперт.

Вторым по значению, подчеркнул он, стало развитие и рост политического влияния банковского сектора.

«Частные банки (БВУ) и так играли немалую роль в экономике и политике (взять к примеру «Казкоммерцбанк» образца 1996-2000 гг.), но в середине нулевых годов они окончательно срослись с политическим истеблишментом страны и стали «системообразующей» отраслью национальной экономики. Третьим центром стал «Атамекен», который из координационного совета бизнес-ассоциаций развился в НПП, оформленную отдельным законом, создавшую огромный аппарат, получившую обязательные взносы и госфинансирование и ставшую основным партнером правительства. НПП можно считать своего рода «министерством бизнеса», которое самостоятельно определяет, что нужно этому самому бизнесу. В-четвертых, в ходе многочисленных реформ правительство стало (1) коллегиальным органом и (2) очень компактным, благодаря чему вопросами, которыми раньше занимались если не министры, то председатели агентств, теперь занимаются в лучшем случае директора департаментов. Новые министерства, мягко говоря, перегружены функционалом, который постоянно, практически ежемесячно меняется (центральный аппарат МНЭ сейчас имеет 301 функцию, Минфин — 402, МИИР — 692) и недогружены компетентным руководящим звеном в лице вице-министров, которые также постоянно меняются)», — делится наблюдениями политолог.

Также он акцентирует внимание на отсутствии традиции отчетности.

«И пятое, весьма значимое: у нас в стране нет традиции отчитываться об исполнении государственных и бюджетных программ, критика Счетного комитета министерствами воспринимается в штыки, а паспорта бюджетных программ, в которых присутствовали хоть какие-то конкретные показатели, несколько лет назад были отменены», — подметил Ашимбаев.

По его словам, «можно перечислить и другие факторы, имеющие значение при реализации экономической политики, но, думаю, основные здесь уже названы».

«Если в стране есть желание провести реформы, то для начала необходимо изменить эту систему. Во-первых, само понятие «квазигосударственный сектор» нуждается в отмене — в том числе из законодательства. Национальные компании и институты развития — это государственные активы и должны восприниматься именно в таком качестве. Представляется, что институты развития (фонд «Даму», Аграрная кредитная корпорация и т.д.) и нацкомпании, работающие в стратегических отраслях (ж/д транспорт, телекоммуникации, нефте- и газопроводы, «KEGOC»), должны быть переданы в ведение министерств. Остальные госкорпорации могут работать как раз по принципам корпоративного управления или пойти на приватизацию. Холдинги должны быть ликвидированы (естественно, после тщательного аудита). «КазМунайГаз» может быть спокойно разделен на четыре-пять компаний. Финансовые потоки госкорпораций, особенно депозиты, подлежат жесткому мониторингу. В наиболее значимых корпорациях администрация президента и парламент формируют общественные наблюдательные советы, на рассмотрение которых передаются правила кадровой политики, депозитов, закупок, а также социальный мониторинг за работой менеджмента», — предлагает эксперт.

Во-вторых, продолжил он, необходима перестройка системы управления экономикой.

«В компактном правительстве имеется смысл, когда у него практически нет фронта работы и существует культура государственной службы. В ведении президента должны быть КНБ, финансовая полиция, Служба госохраны. Нацбанк, Агентство по регулированию и развитию финансового рынка и Агентство по регулированию естественных монополий становятся независимыми регуляторами, подотчетными президенту и парламенту. Аналогичный статус должно получить Агентство по статистике и мониторингу государственных программ. При президенте необходимо сформировать ряд консультативных органов — экономический совет, совет по науке и образованию, дисциплинарный совет, совет по национальной политике.

В правительстве должны быть министерства: (1) внутренних дел, (2) здравоохранения, (3) иностранных дел, (4) культуры, туризма и спорта, (5) экономического планирования, (6) обороны, (7) высшего образования и науки, (8) просвещения, (9) сельского хозяйства, (10) строительства и жилищных отношений, (11) земельных отношений, (12) труда и миграции (с передачей ему вопросов молодежной политики, профтехобразования и госслужбы), (13) социальной защиты населения, (14) по чрезвычайным ситуациям, (15) финансов, (16) экологии, геологии и природных ресурсов, (17) транспорта и коммуникаций, (18) энергетики, (19) юстиции, (20) инфраструктурного развития. Можно объединить министерства экономического планирования и финансов, но тогда выделить в отдельное ведомство министерство государственных доходов. В непосредственном подчинении премьер-министра должны быть Агентство по цифровизации и Агентство государственного финансового аудита. Структура акиматов должна быть синхронизирована со структурой правительства», — отметил политолог.

В-третьих, пояснил он, нужно создать систему планирования, реализации и мониторинга государственных и бюджетных программ.

«Ввести систему «трех советов» — координационного (межведомственного), общественного и экспертного, а также ежеквартальную отчетность на парламентских слушаниях. В программы в обязательном порядке интегрируются все подпрограммы, целевые показатели, ответственные институты, целевые финансовые потоки, и все это утверждается законом (в крайней случае, рассматривается и утверждается бюджетным комитетами палат парламента)», — уточнил Ашимбаев.

Кроме того, эксперт предлагает, в-четвертых, разработать и принять закон о правительственной информации, регламентирующий порядок, объемы и сроки информации и отчетности, регулярно публикуемой каждым государственным органом, в-пятых, все научные институты и аналитические центры вывести из ведения как министерств, так и Комитета науки и передать в ведение новой Национальной академии наук, учредителями которой становятся сами НИИ, ИАЦы, крупные вузы, независимо от форм собственности, в-шестых, пересмотреть систему распределения налоговых платежей.

«В-седьмых, нужно ликвидировать НПП как вредное для экономики явление. Вместо нее может быть создан координационный совет бизнес-ассоциаций. Обязательные взносы и бюджетное финансирование отменяются. Можно вернуться к рассмотрению закона «О лоббизме». В-восьмых, действительно пора рассмотреть вопрос о валютной политике и борьбе с финансовыми спекуляциями. Не уверен, имеет ли государство возможность введения фиксированного курса национальной валюты, но привязка к валютной корзине, в которой представлены основные торговые партнеры Казахстана (доллар, евро, рубль, юань) представляется вполне возможным. Не секретом являются и инструменты регулирования курса — ограничение объема закупаемой валюты, введение налога на обменные операции, введение обязательной продажи части валютной выручки экспортеров. Пора активировать и инструментарий финансового мониторинга, особенно для изучения вопроса вывода финансов из страны», — предлагает политолог.

Как резюмирует Ашимбаев, «без реализации хотя бы части этих предложений обсуждение программ экономического развития сведется к вопросу: кто будет разворовывать и профанировать очередную стратегию».