Научный расизм. К истории вопроса

Что на самом деле происходит в США?

Рабство в Северной Америке отменили 160 лет назад. Живых воспоминаний о нём давно уже нет, они стёрлись из человеческой памяти. Проблема, однако, в том, что и вся последующая история США – вплоть до 1945 года, а во многих сферах и после него – пропитана расизмом. Это уже не седая древность. Живы чёрные старики и старушки, которые помнят те времена и рассказывают о них своим внукам. Именно поэтому, наверное, сегодняшние расовые протесты достигают такого высокого градуса и таких масштабов.

Наверное, не все читатели знают, что американо-европейский расизм имеет под собой «научную базу». Она сформировалась к концу XIX века, то есть уже после отмены рабства. Если прежде расизм был эмпирическим, и превосходство белых основывалось на постулате «и так всё понятно» (например, Вольтер, который считается великим философом-просветителем, писал о чернокожих: «Как хороши берега Южного моря, и как мерзостны его обитатели! Это просто звери… Здешние племена ничего не умеют. Когда глядишь на них, так и напрашивается вопрос – кто от кого произошёл: они от обезьяны или обезьяны от них?») – то затем эти взгляды оформились в научную дисциплину. Одним из основателей «научного расизма» считается французский дипломат и литератор Жозеф Артюр де Гобино (1816-1882). В своей основной работе «Опыт о неравенстве человеческих рас» он объясняет взлёт и упадок цивилизаций с помощью категории «расы», которую Гобино считал основой для создания иерархий человеческих групп. «Утверждая наличие расовой иерархии (белая раса наверху, жёлтая ниже, чёрная – в самом низу), Гобино заявлял, что упадок цивилизаций происходит вследствие смешения рас, в результате которого «высшие расы» утрачивают свои врожденные свойства. Кроме того, в его работе упоминалась «арийская раса» как высшая среди «европейской расы» – отмечает российский исследователь Андрей Щербак.

Правда, ещё до этого значительный вклад в создание новой «науки» внёс американский натуралист Сэмюэль Мортон (1799-1851). Он был одним из первых специалистов, систематически собиравших человеческие черепа и использовавших свою коллекцию для обоснования научных взглядов. Именно Мортон придумал «черепомерку», начал продвигать тезис о расовых различиях между размером черепа, величиной мозга и интеллектом, считая белую расу наиболее интеллектуально одарённой, а негроидную – отсталой на биологическом уровне. Идеи Мортона были с воодушевлением приняты многими американцами, видевшими в них оправдание института рабства.

Серьёзную роль в популяризации расистской теории сыграл англо-немецкий философ Хьюстон Стюарт Чемберлен (1855-1927), написавший «расовую историю человечества» и вслед за Гобино утверждавший, что успехи западной цивилизации объясняются преимуществами «арийской расы». Он считал, что возвыситься над другими народами «арийцам» позволили некие врождённые способности. А взлёт и упадок цивилизаций Чемберлен, опять же вслед за Гобино, объяснял смешением рас, причём, в основном с «семитской расой».

Как видим, новых арийцев и борьбу за расовую чистоту придумали вовсе не Гитлер с Розенбергом. Это сделали до них учёные в самых демократических странах мира. Надо обязательно упомянуть, что примерно в те же годы на базе расовой теории возникла очень интересная наука – евгеника. Её основатели предлагали улучшать человеческую породу примерно теми же методами, какими ведётся селекционно-племенная работа в животноводстве. Согласно евгенике, мужчины с хорошими генами должны вступать в брак лишь с такими же правильными женщинами. А тех, чьи предки подкачали, и кто сам не отличается красотой и смекалкой, надо стерилизовать. Или, по крайней мере, не подпускать к самкам с правильными генами. Повторяю, у этой науки была в первую очередь расовая «подкладка». В 1920-30-е годы евгеника стала чрезвычайно популярной в Европе и США. А потом практически всю эту зоотехнику списали на безумного фюрера. Правда, шведский Государственный институт расовой биологии, учреждённый в 1921 году социал-демократическим правительством, просуществовал до 1958 года, а последняя программа по «улучшению населения» в Швеции была свёрнута лишь в 1976 году.

Однако ключевую и переломную роль в истории «научного расизма» сыграла всё-таки нацистская Германия. Именно немцы с их туповатой методичностью (тут кстати будет вспомнить сапожника Шиллера из повести Гоголя «Невский проспект»: этот немецкий сапожник решил отрезать себе нос, поскольку пользы от него никакой, одни только расходы на нюхательный табак) довели положения «науки» о расовом превосходстве до высшей точки, до предела. Они стали уничтожать неполноценных людей и «неполноценные народы». Принялись очищать от генетического мусора жизненное пространство для арийцев – и потерпели жестокое поражение. Славяне и азиаты объяснили Гитлеру, кто здесь генетический мусор. После того, как открылись масштабы нацистских злодеяний, носивших в первую очередь расовый характер, и Нюрнбергский трибунал объявил эти злодеяния преступлениями против человечности, в США и большей части государств Европы поспешно отказались от «научного расизма». Сбросили его с парохода современности. Расовая теория, объяснявшая успехи белых народов их генетическим превосходством, была в западных университетах разгромлена и заменена модернизационной теорией. Составленной наспех, можно сказать на коленке. В основе новой теории лежала концепция, согласно которой существует набор инструментов и приёмов, которые способны вывести любую страну с любым составом населения и каким угодно прошлым в число процветающих государств. Чтобы догнать Европу и США, бывшим колониям и прочим малоразвитым странам предлагалось отказаться от архаики и патриархальщины, перейти от аграрной экономики к индустриальной, а также демократизировать общественно-политическую жизнь. Только и всего.

Через два-три десятилетия выяснится, что во многих странах, по крайней мере, в бывших африканских колониях модернизационная теория не работает. От слова «совсем». Президенты и премьеры некоторых из этих стран брали огромные кредиты у МВФ и Всемирного банка и убегали с этими деньгами на Запад. Покинутое население платило по счетам и окончательно нищало. В соседних странах противоборствующие кланы, вместо того, чтобы конкурировать на демократических выборах, предпочитали воевать между собой, как и 500 лет назад, только теперь при помощи скорострельного нарезного оружия и зенитно-ракетных комплексов.

Авторы модернизационной теории принялись её совершенствовать. В новых редакциях эта теория уже допускает учёт местного своеобразия модернизируемых народов, постепенное, а не молниеносное становление демократических институтов и даже сохранение на переходный период авторитарных форм правления. В работах некоторых западных экспертов появляются осторожные предположения, что на успех или неудачу той или иной страны могут влиять исторические факторы и даже состав её населения – но такие авторы сразу же получают линейкой по рукам от старших товарищей по борьбе за толерантность. Российские коллеги тоже предпочитают высказываться на данную тему со всей возможной деликатностью.

«Любые попытки оправдать эксклюзивность шансов на развитие, в том числе в виде концепций «особого пути», так или иначе отсылают к мрачному наследию расовой теории. Любое общество имеет шанс на успешное развитие; другое дело, что не все общества по ряду причин могут полноценно воспользоваться этим шансом», – отмечает уже упоминавшийся Андрей Щербак в работе с политкорректным названием «Перед теорией модернизации: взлет, крах и наследие расовой теории».

Тем не менее, английский исследователь Николас Уэйд в своей книге «Неудобное наследство: гены, расы и история человечества» не так давно заявил, что развитие стран сильно зависит от институтов, которые Уэйд понимает как воплощение социального поведения, имеющего в том числе генетическую основу. «Уэйд всячески подчеркивал, что отказывается от любого намека на иерархию рас, но избежать критики в расизме он не смог. Этот случай показателен, но, как писал израильский ученый Юваль Харари: «…как долго продержится осыпающаяся стена, которой мы отгородили департамент биологии от департамента законов и политических наук?» – комментирует ситуацию Андрей Щербак.

Вот такой, дорогие читатели, исторический фон (в очень кратком и схематичном изложении) у сегодняшних расовых протестов в США и Европе. Что делать с этим букетом противоречий совершенно не понятно. Погасить страсти при помощи покаяний и толерантности вряд ли удастся.

***

© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.