1
Я в этой лесной стране был пару-тройку раз и всегда коротко, дня два-три. Но вот диво: стоило поезду пришвартоваться к минскому перрону или лайнеру коснуться бетонки, как в голове у меня начинали звенеть хрустальные бокальчики, пьющие с колен родниковую правду, ищущие дом с резным палисадом и умоляющие мамку их «ожанить».
Это называется эхолалия. Мелодия, застрявшая в ушах.
Забавно.
И вот мы с коллегой из Фонда Эберта гуляли по бывшему Менску с наволочкой, набитой зайчиками и белочками – этот zoo нам вручили взамен пятидесяти дойчмарок. Обедали в ресторациях, где подавали зверскую жесть бизоньего мяса. Его мы запивали пахучим ядом зубровки с торчащей внутри тычинкой, лакировали бациллу местным пивасиком, водянистым и горьким, как советская жизнь, тянули грецкий коньячок, вонький и сладкий, как портовая шлюха, дымили навозными сигарками с осыпающейся шелухой и жаловали официантов пригоршнями чаевых, не глядя. Но фантики всё не кончались. Они будто размножались в наволочке, как постельные клещи.
Прикольно.
И вот мы забрели в комиссионную лавку с покойницким душком нафталина и плесени. Помимо прелых одежд и прочего пропотевшего вздора имелись там мраморные слоники, на счастье. Над ними зависла горклая туша пожилой немки в шортах, чресла её опоясаны были поясом верности с чёрной опухолью кошелька, свисающего с живота в пах. Фрау понравились слоники. Её целлюлитные бедра мелко тряслись от вожделения. Но слоников было шесть, о чём свидетельствовала дырка в подставке. «Вас костет?» — недоверчиво спросила она белорусскую дивчину с очами, исполненными голубиной кротости. Сколько стоит? Та ахнула от смущения и застенчиво пролепетала: 12 долларов. Я перевёл. Немка вскинулась: дорого! И одного камеля не достаёт. Куплю всё за 60. Идёт?
Белорусская девушка затуманилась недоумевающим взором. Я процедил ей сквозь зубы: соглашайся! Немка решила, что каждый слоник стоит 12 баксов. Наваришься! Барышня вспыхнула:
— Ой, чшто вы! Это не годзится. Переведзите ей, штоб праувильно было!
Так, подумал я. Тутейшая экономика рыночного гнезда себе не соувьёт…
2
Много позже прилетели в Минск снимать для кино Шушкевича, беловежского подписанта. Нас поселили в гостиницу с горько прокуренным воздухом, трещащим паркетом и скрыпучими койками. Я вылез из душа, где кипяток чередовался со льдом, и обнаружил в прихожей дюжего парня в синем комбезе, который озабоченно двигал туда-сюда дверь, ведущую в опочивальню. Узрев меня с бедуинской повязкой на чреслах, он ощерился и, сияя сахарной улыбкой, поведал: «От ведь бяка, плохо закрыувается, видать, паркет поднялся. А вы тапер уйдзёте?». После чего свалил сам, заметно смущённый. Я тронул дверь – она ходила беспрепятственно. Позвонил Боре Стадничуку, сценаристу. Спросил, к тебе уже приходили что-нибудь чинить? Тот поразился: откуда ты знаешь?
В коридоре сидела коридорная с электрочайником. Я отдал ей ключ. Откуда ни возьмись нарисовался улыбающийся детина в комбезе: «О, вы вже уходзите? Так я пойду почшинять уашу двер!».
Так, подумал я. Тутейшее ГБ настолько простодушно, что жучки ставит открыто.
3
Минск струился миазмами миролюбия, кротости и прочего идиллического прекраснодушия. Странное исключение явило лишь метро: вагоны заполнялись на абордаж, пассажиры яростно пихались, шёпотом матерились, лица мужчин становились злобными, а в воздухе тяжелели запахи давно немытых тел. На поверхности наваждение исчезало. Город был проветрен, выдраен, выметен, как дивизионный плац пред приездом военного министра. Таблички на домах умиляли душевной простотой: улица Кирава, проспект Совецький. Мне вручили бейджик, на котором траурным шрифтом было выдавлено: Уладзимер Рэрых.
Феерично!
Мы шлялись весь божий день, вкусив каучуковой бизонятины и хлебнувши всё той же зубровки, а в полночь оказались на ревущем танками проспекте, где шла репетиция военного парада. Я спьяну кочевряжился, отдавая честь с непокрытой головой, и орал сиплым тенором Глаунокомандуйюшчего: «Здарова, маладцы!». Нас окутало укоризненным туманом солярочного выхлопа.
По вечерам смотрели новости в небольшой гостиной, где утром подавали детдомовский брекфаст, к полудню шкворчали драники, а ввечеру накопленный чад сгущался в скучноватый бар. Телевизор висел под потолком и показывал Новины. Там бесновался Аляксандр Рыгоравіч Лукашэнка.
4
Я смутно подозревал, что Гроссмейстер, расставляя фигурки, малость порезвился: украинцам дал невзрачного дядьку с белорусской фамилией Кучма, а на минский престол усадил угарного Лукашенку, который и с виду, и по повадке — что твой Бульба, ему бы и командовать Малороссией. Удивительно, но я как в воду глядел – корни Аляксандра Рыгоровiча украинские. Дед его, Трофим Лукашенко, в стародавние времена пришел из города Сумы, а матушка, Катерина Трофимовна, родилась уж в Полесье.
Отца не было. Ну, случается. Многие достойные люди вышли из байстрюков. Библейский Моисей, к примеру. Корней Чуковский. Даже Александр Глебыч Невзоров, который ведёт свой род от индейцев племени Чероки.
Саше Лукашенке было не начхать, он рос не во дворце фараона, не в Санкт-Ленинбурге, а в деревне Копысь. Там слова «бастард» не знали, там говорили просто – уыблядок. Детки шпыняли его не по-детски, и он выучился драться, угодив в насупленные брови детской комнаты милиции. Так и говорит о себе: я был хлопец нахабистый!
Чудесное словечко.
5
Судьба Лукашенку выхолила-выпестовала, снабдив доспехами άλφα-самца, и сунула его с головой в сточные воды невиданных перемен и неслыханных мятежей. Гнилое время пришлось ему впору, смута надула его парус, как просторную рубаху парубка, рванувшего на мопеде против ветра на три метра, не считая мелких брызг.
Он был чужой среди своих, неловко топчась на самми́тах (ударение от Назарбаева). Корпулентный, долговязый, неловкий, хмурый, подозрительно зыркающий по сторонам, он ощущал себя не в своей тарелке, а перелицованные из партийных первачей предводители подленько его троллили. Он взрывно обижался. У него не было чувства юмора, равно как и чувства, что у него нет чувства юмора.
6
Сценариев у этих тонкошеих вождей было немного. Те, кто сидели на баррелях, сбили из чёрного золота сливочную пенку, сами её и пожрали. Кому не так повезло, оградились крепостными стенами и воздвигли посреди раскалённых песков ледяные города, отсвечивающие самоварным золотом истуканов. Иные пошли на рывок и покинули опостылевшие ложесна, устремившись в самостийность, но до земель ханаанских так и не добежали, увязли. Третьим достался жребий карнавальных переворотов, беспощадных и бессмысленных. Четвёртые шмыгнули под жирное брюшко бывшей хозяйки, где и трутся, скуля, вокруг скуповатых её сосцов.
Vae victis!
Горе побеждённым.
7
Лукашенко сыграл наособицу. Он загримировал вверенную ему сушу под СССР. Получился перфоманс, напоминающий знаменитый фильм Хржановского «Дау». Сам же, избежав дурновкусия приторного елбасизма, удовлетворился патриархально-уютным прозвищем «Батька». Роль исполнил на высочайшем уровне, любо-дорого глядеть. Играл самого себя в короне, надетой набекрень, как кубанка. Размашисто и сплеча метал громы и молнии: распекал, совестил, унижал, отправлял в отставку, срывал погоны, словом, руководил от души. «Только за яйца взялся, молоко пропало!» — это вошло в золотой фонд черномырдинского извода. Весь его опереточный кураж выглядел мило, трогательно, забавно, смешно, однако многим нравился и нравится по сей день.
Хозяин!
Я уверен, что Александр Григорьевич идеально смотрелся бы в кресле Генерального секретаря вместо сонного пофигиста Брежнева, но Постановщик, этот шутник, выпустил его на сцену с изрядным опозданием.
8
Оплодотворив модель Советского Союза, Лукашенко не уберёг её от заболеваний, передающихся исключительно половым путём. Ни газа, ни нефти, ни коксующегося угля, ни даже наркотического кокса в стране нет. Исполинские МАЗы и БЕЛАЗы мастерить дорого, а продать трудно, кто их купит таких больших и таких ненужных? ЕС точно не купит. Разве что Африка, но она цену не даст. Знаменитую картошечку на европейский базар не пустят, там полно польской, и молочишка у них детишкам своего хватает. Хозяйственное нутро Рэспубліки Беларусь выглядит как бассейн, из которого всё вытекает. Это с цифрами фактами и графиками подтвердит любой счетовод. Вот и сидел Батька на подсосе – то у Путина перехватит, то у него же подзаймёт. Зато дети учатся в школе, и сыты всегда старики, и заводской гудок будит утром на работу.
Однако развитой социализм эпохи цветущего застоя, воссозданный в отдельно взятой за горло стране, удовольствие чрезвычайно дорогое. В одиночку не выдюжить. Вот если бы МАЗы Аляксандра Рыгоравіча скрестить с нефтью Владимира Владимировича, а полученное сложить с периодической таблицей Нұрсұлтана Әбішұлы и добавить газ Gurbanguly Мяликгулыевича, да с хлопком Шавката Miromonovichа, и посадить на трон Иосифа Виссарионовича, чтобы воровать не давал, тогда бы получилась ох, какая страна, хоть женись!
Подкатывал же тихой сапой Путин к Лукашенко, давай, дескать, того, объединимся. Только самозванцев нам не надо, командиром буду я. Да где там. Нам хулиганов не надо, мы сами хулиганы. И попёр Рыгоравiч на шестой срок. Тут его и накрыло.
9
Почему они так отчаянно цепляются за власть? Говорят, что она вроде наркотика. С трона, как с иглы, захочешь, да не слезешь, отходняки замучают. Допустим. Иные добавляют, что их колбасит от страха, ибо наломали дров, пока царствовали. Мальчики кровавые в глазах. Скелеты в шкафу. И беглые подельники сидят за бугром, сапожные ножики в голенищах греют.
И это правда. Наворочали. Гаага им мерещится неспроста.
Но и это не главное объяснения их маниакального властолюбия.
Вот моё скудоумное рассуждение.
Более тысячи лет на землях одной шестой части обитаемой суши царствовал лишь один тип государственного устройства — абсолютная монархия. Династия Рюриковичей, династия Романовых. Принято считать, что она была последней, но это роковое заблуждение. Возникла династия Виссарионовичей, распавшаяся на «суверенные» Царства СНГ – это всё тот же густопсовый, дурно пахнущий царизм.
А «помазанники» сидят на троне до смерти! Натуральной или насильственной. Такое у них обыкновение. Самодержец, отказавшийся в здравом уме от своего трона, возможен лишь в трагедии Шекспира. Нынешние картонные «президенты» СНГ могут происходить из каких угодно низов, но, достигнув высшей власти, неизбежно впадают в развратный цезаризм, в садистский вождизм, в карликовое мессианство, безвкусное и дурно пахнущее.
А что с них взять-то? Какие есть. Они стажировались не в Йельском универе, а в совпартшколах, где их учили разве что на руки не ссать. Такой вот случился круговорот дерьма в природе.
И эти глиняные болваны искренне не понимают, зачем уходить? Что за странная блажь – сроки, выборы? Они дали своим народам волю, герб, гимн, флаг, который болтается на штыре возле ООН. Чего ж вам боле?
Но чернь ропщет. Свистит, улюлюкает, кричит: «Уходи»!
Она устала от своих долгоиграющих отцов. Они ей надоели.
В этом стоит разобраться.
10
Для подданных Российской Империи (хоть белой, хоть красной) глагол «надоел» был просто немыслим. Царя, как родину, не выбирают. Он, как Солнце, всходит и заходит, но сроки Его – в руках Провидения.
Августейшие династии смердели, тлели, как бикфордов шнур, но время Гутенберга кончилось, и началась эра Цукерберга. Телевизор превратился в дурацкий аквариум, где плавают в цвёлой тине полуразложившиеся пучеглазые вожди. А вода ушла в канализационные ютюбы интернета, где с шумом ярости забродило сусло новой жизни, которую пересказал дурак — в ней много слов и страсти, нет лишь смысла. Зато весело. И мир, как на ладони. Вот там мальки и плещутся. Но коматозные одры из вонючего аквариума не сдаются. Особенно такие ухватистые и нахабистые, как Батька, которому втемяшилось, что без него никак. Угробят страну.
И ведь, право слово, угробят!
Без него этот мираж СССР, который он так долго оберегал, лелеял и пестовал, растает, как сон, как утренний туман. Повалятся набок МАЗы и БЕЛАЗы. Захиреют картофельные поля и сгорят молочные фермы. Прорастёт кусачее здравоохранение и корыстное просвещение. Расцветёт перекрестное опыление злокачественным мздоимством. Начнётся изматывающая и бессмысленная борьба за языки. Явятся и прочие свинцовые мерзости дикорастущей самостийности – тут и к Ванге не ходи, плавали, знаем.
А блистательная фата-моргана западного процветания скукожилась, пожухла, она более не маяк, не пристань, откуда сирены сладкозвучно манят, кораблю пристать велят. На пристани той своих дураков в избытке. Картина мира утратила цвет и глубину, она стала черно-белой, плоской и невероятно пошлой. И стало ясно, что заграница — это миф о загробной жизни, как провидчески заметил Остап Ибрагимович Бендер.
А тут ещё и вечный вирус подоспел, залив всё сущее безысходным маразмом.
Цугцванг.
Что ни делай, всё к худшему.
11
Исторический маршрут, по которому следует злосчастная часть обитаемой суши, это прихотливый квест, изобилующий тупиками, «временны́ми карманами», как назвал их лемовский Ийон Тихий. Летели в коммунизм, оказались в Средневековье. И так далее.
Белорусский Батька стартовал директором совхоза, а финишировал Патроклом, тело которого рвут на части ахейцы и троянцы. Желая потушить подожжённые врагами корабли, он обнаружил себя на мятежных улицах Минска в виде пожилого императора, похожего на инкассатора, а вверенные ему части Дикой дивизии рубят флешмобствующий молодняк с садистским усердием армейских дедов, которым поручено как следует проучить всех, потерявших нюх. Всё это наше, родное, постылое, гулаговское. Советское.
Но более всего Лукашенко напоминает последнего защитника Брестской крепости, гарнизон которой давно сдался на милость победителя и теперь пытается скрутить своего оголтелого, осатаневшего Батю.
Этого беловежского зубра, слушающего перезвон хрустальных бокальчиков, пьющих с колен родниковую правду.
***
© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.