Танцы под музыку «Ретро»

Трудно оспаривать философское утверждение о том, что все искусства оперируют только тенями образов, и лишь музыка говорит по существу. Да, именно музыка, звучащий адекват вибрации души, способна войти в сознание без всяких вспомогательных средств воздействия — таких, как текст, холст, сцена или экран. Звук работает напрямую, сам организуя звучащее пространство нашей фантазии… Первые такты музыкального произведения — и наша внутренняя палитра задействована, подсознание наносит первые мазки на полотно воображения. И это — разговор по существу. По существу явления. Ибо философы утверждают, что явление — существует, а сущность — является.

Но юный Моцарт потому и был гением, что не загружал свою детскую голову подобными философскими категориями, и назвал написанную им в нежном возрасте музыкальную пьесу простенько и со вкусом — “Рондо”.

Однако публика разглядела в этом явлении иную суть и дала снотолкование, свое видение этой нарисованной звуками картины — “Турецкий марш”.

…Сегодняшнее состояние радиоэфира является весомым подтверждением тому, что все отечественные радиостанции не сделали ставку на разговор о сути. Какой? Об этом далее, а сейчас небольшая пауза, джингл: радио «Ретро»...

Да, вновь в наших кипчакских степях — “Москва! Как много в этом звуке…” Попробуем разобраться в этом феномене. По сути.

Мы уже говорили о том, что музыкальные передачи на радиостанциях составляют львиную долю от всего объема вещания. Чем был заполнен эфир частных отечественных радиостанций? Совершенно верно — не нашим рэпом (наша доморощенная “рэпка” как-то не взошло), не нашим рок-н-роллом (наш, по мнению Б.Г., был уже мертв), а также опять-таки не нашими трэшами, техно и прочими свингами. Спору нет, что вся эта музыкальная продукция была сработана и записана на очень высоком профессиональном (техническом) уровне… И качество звучащего эфира возросло на порядок… И все же зададимся вопросом — так ли нужна была эта “импортная” музыка, да еще в таком объеме? Так ли невыносим был аудиоголод радиослушателя, чтобы он потреблял все непохожее на продукцию фирмы “Мелодия” без разбору? И так ли несвободны мы были в своем выборе, что клевали на любую наживку с маркой “made in…”? Увы и ах, но ответы на эти вопросы проще давать сейчас. Тогда же казалось, что зарубежная продукция высокого качества будет пользоваться спросом всегда, везде и у всех.

Но собралась радиокоманда, которая поступило иначе. Радио “Ретро” заговорило с народом на общепонятном, общепризнанном, а главное, на общедоступном языке. И именно эта доступность сыграла главную роль в росте рейтинга популярности. Доступность восприятия не всегда означает полное понимание или солидарность в установлении шкалы ценностей, доступность в данном случае может рассматриваться как вживленность в одно коммуникационное поле. Проще: неважно, о чем поют за стеной соседи — важно то, что ты это уже слышал. А не слышал — так сейчас слушай, все равно не заснешь. А не заснешь потому, что вольно или невольно, но песня рождает какие-то ассоциации, и происходит это оттого, что ты являешься носителем языка, на котором написан текст. Язык доступен для понимания, и все происходит само собой на подсознательном уровне.

Разберется. Что преложило радио “Ретро” в своих музыкальных программах взамен рэповому бормотанию на чужом гарлемском наречии? Советскую эстраду, русскую песню и городской романс на языке межнационального общения. А что это в жанрово-прикладной градации? Конечно же, танец. А что есть танец в ритуально-эстетическом понимании, как не проявление разрешенной (допускаемой) сексуальности? Но если афро-американский рэп — это декларируемая (читай, показушная) сексуальность, то в наших палестинах танец всегда носил в себе латентный (скрытый) сексуальный характер. Дело в том, что танцы в стиле диско или того же рэпа исполняются не друг с другом, а друг против друга: партнеры словно соревнуются в физической подготовке или в двусмысленной акробатике. Так или иначе, но каждый из танцующих — ярко индивидуален или пытается быть таковым, и это внешняя проекция внутреннего состояния свободы и раскованности, ритмически оформленный выброс сексуальной энергетики.

А теперь представим, как мы танцуем. Воспитанные в строгих рамках коммунистической морали и коллективизма, мы и танцы свои исполняли в духе приобщения и подчинения желаний индивида к общественному выражению сексуальных устремлений (нет партнерского противостояния — танцуя ритмичные танцы, мы в результате образовываем круг). Что это — остатки нашего первозданного язычества (“хоровод” или “айналу” — не суть важно) или чувство общины, “громады”, ощущения себя частью целого, когда в своем круге можно видеть почти всех партнеров? И подсознательно каждый чувствовал — я не один!

В парных же танцах наша сексуальность более проявлялась в “наших” танцах, под “нашу” музыку. Советское пуританское воспитание жестко дистанциировало нас друг от друга по половому признаку, но эту дистанцию можно было вполне законно сократить до минимума, раскрыв объятия под благопристойным предлогом танцевального ритуала. При этом энергетический потенциал нашей сексуальности выражался более скрытно, завуалировано, но не менее ярко по накалу. Достаточно вспомнить, как мы “танговали” на танцплощадках пионерлагерей и в спортзалах на школьных вечерах: у танцующих пар склеивались пионерские галстуки, а комсомольские значки — оплавлялись...

“О, где же вы, дни весны?” — донеслось сквозь грохот рока, рэпа и прочего рейва. И все вслушались, и каждый, кому был доступен язык восприятия, нарисовал свою звучащую картинку… Чего-то очень своего, личного, но от этого еще более понятного, знакомого, не содержащего какой-либо непонятной или явной агрессии. И с тех пор, по доброй памяти, когда хочется именно этого, своего, уже прожитого (и от этого не страшного), слушатель настраивает свой приемник на “русскую станцию”.

Ведь поиск ответа — работа каждодневная, тяжелая, но интересная: мало увидеть в сочинении под названием “Рондо” некий “Турецкий марш”. Определить, каким образом произойдет подобная трансформация в умах слушателей — вот задача невероятной сложности. Это так же трудно, как и сыграть “Турецкий марш” на одном турецком барабане.