Уже в древности было известно, что в каждом человеке содержится три особи: человек стада, человек стаи и открытый Аристотелем «третий человек», по Канту, «вещь в себе», или самодостаточная, саморегулируемая и самоуправляемая система, короче — личность: особость, преодолевшая состояния и стадности, и стайности. А потому для меня загадка, как в одной банде могли оказаться Лукьянов и Распутин, Харитонов и Ножкин, Зюганов и Губенко. Первые всегда исповедовали стайность, вторые, как мне казалось, демонстрировали «вещь в себе», так как после Александра Пушкина, Льва Толстого, Владимира Соловьева или Александра Твардовского для истинного россиянина элементарно стыдно оказаться в стаде или в стае. Но, видимо, я всю жизнь ошибался: понятие «личность» означает нечто другое.
Все, за малым исключением, пространство бывшего Союза — не похожая на остальной мир стать. Здесь никогда без надобности не размахивали кулаками, а действовали твердым, иногда — железным, но — убеждением, и лишь когда убеждение не помогало, применяли смертную силу. Пожалуй, не было на свете ни одной нации (не путать с национальностью; нация и этнос — разные понятия), где поселилось бы столько стыда, на котором и взросла доброта по отношению не только к ближним, но, главное — к дальним. Это лишь вырожденец Солженицын поделил всех на «брюхо» и «подбрюшье», напрочь забыв в своем шовинистическом угаре, что именно совестливая, а не корыстная доброта — синоним культуры, а потому полностью вписался в чиновничьи представления о мире людей.
Очень мило на Западе, говорил Салтыков-Щедрин, но в России лучше, «потому что больнее», то есть совестливей. Он-то знал, что российская нация, как, впрочем, потом и советская, не стадо свиней, ищущих сытости и довольных лишь сытостью, а сообщество человеков, жаждущих истины и подвига во имя истины, которая у нас называется «правдой». Нельзя пойти на таран или лечь под танк ради сладкого пирога. Сознательно идя на смерть, уверенный в совестливой правде человек защищает не семью, не трескучий пустой патриотизм, которым так озабочены подписанты, а те не поддающиеся ощупыванию духовные ценности, которые и способствуют выявлению именно людской сущности, как всегда было в России. Эта сущность в свою очередь и создает как военную, правовую, так социальную и материальную защищенность и отдельной семьи, и многонационального конклава, сплоченного единой идеей и потому именуемого нацией. Национальную идею нельзя высосать из пальца. Она создается веками, формируя духовный облик всех преданно входящих в конклав этносов. И горе сообществу, по небрежению позабывшему о национальной идее, как это случилось в СССР, оно развалит не только державу, оно развалит — уже разваливает! — главное — семью.
Что-что, а силу нации, у которой выявлена и задействована человеческая, а не свиная сущность, лучше всех, пожалуй, знал Ленин, чьим именем так любили прикрываться «верные ленинцы» постсталинских маразматических лет, кстати, и утратившие национальную идею. Я не припомню, чтобы Ленин и Сталин когда-нибудь «поднимали» экономику, будто разухабистую проститутку с панели, и возвращали ей девственность. Очень расчетливо и осторожно используя экономические рычаги, они направляли средства на основное — на развитие человека в человеке, который за 50 лет капиталистических реформ, начатых Александром II, чуть было не превратился в животное, шаг за шагом кастрируя в себе нравственность, а следом и духовность. Вспомни, читатель, лозунг Ленина: «Учиться, учиться и учиться». Вспомни и то, что не дядя со стороны, а Сталин похерил «бригадный метод обучения» Крупской, при котором один действительно что-то знал, а другие «бригадники», и книг не державшие в руках, лишь отметки получали, и вернул в школы устремленное на индивида гимназическое образование, испытанное у нас почти целым столетием. Потому-то мы и получили абсолютно грамотную нацию. Хотелось бы, конечно, получить высокообразованную, что и замышлялось Лениным и осуществлялось Сталиным, но история всегда полна парадоксов, создаваемых алчным нетерпением, или непослушанием «разуму души».
Ленин и особенно Сталин, безусловно, были скоростниками, а потому старались выиграть в большом, жертвуя малым. Но что такое жертва малым в общественном смысле? Это в конце концов жертва плохой, хорошей ли, однако — человеческой жизнью. Введя нэп (народный капитализм, в отличие от олигархического), Ленин, наступив на горло собственной песне, подчинил страну принципу «золотого тельца», который, известно из практики, очень быстро нарабатывает материальные ценности, так как расковывает инициативу и талант ухватистых людей. В то же время принцип «золотого тельца» освобождает человека от нравственных обязательств, а проще говоря, будит в нас хищника. Поступку вождя пролетариата немало оправданий. Хотя бы — нехватка времени: необходимо было нарастить экономические мышцы для отпора корыстным соседям, следовало и создать базу для прыжка вперед в смысле социальном. Больше того, Ленин в открытую заявил, что «кулачество должно быть уничтожено как класс», то есть под корень вырублено им же дозволенное хищническое мышление. Но сказать правду, еще не значит — изречь истину. Как раз в этом поступке и проявилось с оттенком стайности сознание Ленина — из множества зол выбирать наименьшее. Да, он вознесся над стаей, да, он постоянно держал совет со стадом, которое ласково именовал «рабочим классом и трудовым крестьянством». Однако на том этапе он не мог обойтись без стайных тимархов, хотя и костерил бюрократию на все корки. Я понимаю, что и на сегодня есть неразрешимые нравственные проблемы. Одна из них: необходимость уничтожения зла, дабы не допустить его разрастания, и в то же время само уничтожение есть нарушение норм общежития. Понимал это и Ленин, выбирая наименьшее из зол. И все равно мы не можем сбросить со счетов главного его достижения, проявившегося десятилетия спустя: было, наконец, доказано на практике, что у человечества есть иной (и — более плодотворный, потому что — духовный!) путь развития, и опровергнут принцип «золотого тельца», на котором зиждется «процветающий» капитализм, показавший сосем недавно свою немощность всего лишь после одного террористического удара. Паника, погнавшая людей из Вашингтона, полностью доказывает эту духовную немощность.
Нельзя оспорить, Сталин был продолжателем дела Ленина. Однако каким по качеству продолжателем? Юрист Ленин прекрасно понимал, что юридическое право так же ущербно, как капитализм, возродивший это право из пепла, понимал, что юридическое право плодит бюрократию, и дабы обойти бюрократов, чаще прибегал не к юридическому, а к проверенному веками — этическому праву, которое не что иное, как его непременные согласования с народом всех вопросов. Кстати, и Советы как организация при нем действовали отнюдь не формально, понизил их в ранге именно Сталин, не признававший этического права, но и юридическое право державший как цепного пса не только против бюрократии, что, конечно же, было основным, но — против «золотого тельца» и любой разболтанности. Ленин обладал пусть не бесконечной, но по тем переломным временам — достаточной терпимостью к мнениям других людей; Сталин уже при жизни жаждал, пренебрегая любыми несогласиями, увидеть плоды ленинских идей. И часть из них — увидел! Невероятными усилиями, лишениями и неисчислимыми жертвами трех поколений народов Союза сверхдержава была построена менее чем за 30 лет, но главное, умственно возмужала и духовно окрепла нация, что и помогло ей оторвать башку поклоннику иждивенчества, рожденного еще эпохой рабства, — фашизму. И мы гордились вовсе не страной, не партией любимой, а тем, что сделали все это мы — оказывается, не такие уже и простые люди.
В начале войны, однако, Сталин не верил, что качественное изменение духосознания возможно в столь короткие постреволюционные сроки. Не кому-то, а ему принадлежат слова, сказанные в первый день гитлеровского нашествия: «Просрали дело Ленина!» Но, казалось бы, после войны, когда стало предельно ясно, что советский человек уже не нуждается в поводке, способен сам проявить осмысленную «разумом души» инициативу, что и было доказано на полях сражений, Сталин по-прежнему не отпускал поводка. Ленин мечтал о нации, в которую сольется все человечество, увидев, насколько качественней, он бы сказал — прогрессивнее, духовная дорога развития, по сравнению с развитием на основе материальной выгоды. «Отец народов» всегда смотрел и продолжал после войны смотреть на нацию как на способ укрепления державности, а потому принялся с помощью привычного для него жесточайшего контроля перенаправлять требовавшее Свободы духосознание народа в сторону от главной магистрали. Сначала попытался натравить массы на самим же и выращенную интеллигентность (постановление сорок шестого года), но сообразив, что массы не клюнули, развернул политику в испытанном направлении — объявил евреев и виновниками послевоенной нищеты, и виновниками узурпации сознания. Кто же в самом деле, как не еврей, может быть козлом отпущения?! Да, как свидетель тех времен могу сказать: идея «золотого тельца» начала укореняться в наголодавшемся за долгие годы стаде. Но, вместо борьбы с гнилостным «экономизмом», теоретически разгромленным Лениным еще в 1899 году в стремлении освободить РСДРП от любой свинской вони, которую развели либералы во главе с мадам Кусковой, Сталин, по философскому профанизму занявшись стравливанием народов, на этот раз ударил не по отжившей идеологии, он ударил по человеку.
Философским профанизмом давно побаливала, а придя к власти, впала в эпидемию профанизма вся коммунистическая верхушка, способная не к творчеству, но — к подражательному исполнительству. О возвращении к принципу «экономизма» первым заговорил Берия. Хрущев, на словах осудив сталинский контроль над сознанием (о духосознании уже и речи не шло), на деле именно этот контроль поставил во главу угла и занялся внедрением принципа того же антиленинского «экономизма». Разве это не его лозунг: «Догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока» с помощью внедрения «царицы полей» — кукурузы? Нет, не случайно именно в это время как протест против бюрократической глупости появился роман Дудинцева «Не хлебом единым», который пытался вернуть читателя именно к ленинским идеалам духовного Добра. Против контроля над сознанием выступал «Новый мир» во главе с Симоновым, Твардовским, а потом и с Залыгиным. Противодействием слежке за интеллигентностью, которая не только принадлежность интеллигенции, стало и движение «шестидесятников». Но вождишки коммунистов, будто нося под мышкой кусковское «Кредо», как, впрочем, теперь — и либерализм, который служит для них надежным укрытием, продолжали поднимать проституирующую экономику, которая и не могла не проституировать , так как Марксово возведение «базиса» над «надстройкой», то есть «экономизма» над духосознанием, как раз и заставляет людей игнорировать нравственность, разменивая ее на звонкую монету.
Как я уже говорил, Ленин, по терпимости, путем прямого обращения к народу, обходил чиновничьи рогатки, Сталин держал бюрократию в железной узде. Время «великих экономов» и вольной тимархии, оседлавшей обязательное для всех, кроме чиновничества и «денежных мешков», юридическое право, пришло при Хрущеве и продолжается до сих пор. Не случайно же столько места в опусе 43-х уделено экономике. И разумеется, понятно, зачем указуют пальцем на Ельцина и Путина авторы «заявления». Им очень хочется перепихнуть свои грехи на чужую голову. Они мечтают о «кадровой (то есть опять чиновничьей! — В. Б.) революции в исцелении родного государства», будто не ими подготовленные воровские кадры, отправившие алкоголика Борю не на лобное место, а на огражденный от любых треволнений отдых, вольготно заседают на Старой площади и в Кремле. Сколько уже этих тимархических (читай: антинародных) революций было! И революция Хрущева, и революция Брежнева, и революция Горбачева, наконец, танковая революция Ельцина, приведшая к власти и Путина. Да вот беда: ни одна из этих революций ничего, кроме принципа «экономизма», не выдвинула. Всякий раз, получая власть, чиновник заявлял, что он знает, «как надо делать», народу лишь бесконечно подождать следует, а рвавшиеся в те же кресла тимархи, когда втихаря, а когда и в открытую, как нынче, бубнили на все лады, что во главе страны стоят неучи и только в оппозиции — умники и умницы.
Трудно понять, о чем спорят в Думе левые и правые — тем и этим давно аплодируют из гроба Катенька Кускова, меньшевики и кадеты, перелицевавшиеся в нынешних левых и правых. Вся свора покойников и здравствующих вдохновенно желала лишь одного — чиновной монархии с «золотым теленком» в придачу. И точно так, как за год до Октября, в последние 50 лет при стадном недоумении рабочих и крестьян, уже привыкших к кукишу в кармане, но по неведению верящих в «добрых царей», добивалась этого. Возможно, добьется и на этот раз, решившись создать банду из всех «политических, культурных, общественных и религиозных» чиновных сил. Не надейся, читатель, что забыты военные, силовые и чекистские тимархи. Не пойдут же комиссарить Зюганов или Лукьянов, не встанут впереди атакующих Кремль с кличем: «За мной!» Они слишком дорожат своими виллами и кабинетами, чтобы так вот, грудью вперед — на пулеметы. Пускай глупые солдатики помирают: Россия велика, бабы новых нарожают! Как видим, все понадобилось. И Бог с большой буквы, и народ — в качестве пушечного мяса. Так и хочется воскликнуть голосом незабвенного ильфо-петровского отца Федора: “Хватит торчать подсвешниками в церквах! Покайтесь, грешники, куда дели ценности убиенного вами отца!”
Знаю, что не покаются: не совесть, они ее давно растеряли, наглость — не позволит. Они еще не догадываются, что эра форм, систем и формаций, помогающих чиновникам удерживаться у власти, как и эра истлевающих идеологий, безвозвратно прошла. Начинается эра Массовой Личности. И набирающий силу терроризм, также утоляющий жажду из мутного источника в форме золотого теленка, лишь ускорит понимание этих простых истин, потому что «есть, есть Божий суд, наперсники разврата!»
Я не страстолюбец крови, а потому не могу призывать к братоубийственной бойне, как это делают подписанты. Но, вне зависимости от моих желаний, новый духовный Октябрь грядет, видны уже его сполохи в народных настроениях, так как, несмотря на многочисленные заблуждения, промахи и даже преступления Ленина, дело его действительно бессмертно. И рано ли, поздно ли, оно — победит! Жаль только новых и новых жертв, которые эта победа востребует. Можно было бы обойтись и без них, когда б не чиновничье изолгавшееся предательство.
Я старик, а потому не верю, что эта статья увидит свет хотя бы в каком-то российском издании. Все таким махровым стало — отворотясь, не налюбуешься. В Казахстане же, где свободы слова побольше, надеюсь, ее напечатают: не без конца же предоставлять газетные площади бесноватым. В крайнем случае, она появится в Интернете. Так что, до скорой встречи, читатель!