Каков привет – таков ответ

В связи с поступившими на мое имя вопросами у меня вначале возник соблазн проанализировать их, абстрагироваться от несущественных, просинтезировать оставшееся и, наконец, обобщить и только после этого отвечать на них. Но затем понял, что таким образом я буду отвечать больше себе, нежели конкретным адресатам. В этой связи счел целесообразным оставить вопросы такими, как они есть, даже с их нарочитыми орфографическими ошибками, то есть без их редакции. Собственно, дело — не в грамматике, а в сути вопроса. Поэтому решил ответить на каждый вопрос отдельно, по возможности, конкретно и соответственно, то есть по принципу – каков привет, таков ответ. Далее следуют вопросы читателей (набранные курсивом) и мои ответы на них.

***

— Вот в статье \»Маски власти\» Вы утверждаете о декоративности властных фигур, что они только обозначают власть. Ну, скажем, кто как понимает — это его дело. Я, например, утверждаю, что у нашей оппозиции маски не менее ханжеские, даже циничнее по причине праведности нарисованных ртов и улыбок. Им нужны халуи, пушечное мясо как обоснование собственных грантов и поездок в Страсбург. Они были оторваны от кормушки по причине ее физического сужения, потом одели единственно возможную в таком случае маску. Теперь мы видим натуральные феодальные воины в современном исполнении. Как насчет этого, Казике? У Вас какая маска, вассала или рыцаря?

Первое. Насчет масок оппозиции. Думаю, что и среди оппозиции конкретных подлецов, провокаторов и прочей нечисти хватает, как, впрочем, и среди другого слоя населения. Но, что интересно, пребывание в оппозиции хороших людей делает еще лучше, а плохих – еще хуже. Поэтому провокатора в оппозиции – век недолог! А, с другой стороны, посмотрите, как засверкали благородным цветом те же бывшие госчиновники Акежан Кажегельдин, Мухтар Аблязов и Галымжан Жакиянов. Любо-дорого смотреть на Нурбулата Масанова, Бахытжамал Бектурганову, Гульжан Ергалиеву, Петра Своика, Сергея Дуванова, Амиржана Косанова и других. С учетом уже свершившихся покушений на их жизнь и с еще не свершившимися, не думаю, что у них такая уж сладкая жизнь – только по разного рода Страсбургам ездить…

Второе. Насчет моей маски, вассала или рыцаря. Может быть, и у меня есть маска, но только не рыцаря и не вассала. Я — не рыцарь хотя бы уже потому, что у меня не хватает верности заниматься активной политической деятельностью в рамках какой-либо избранной политической партии или движения. Хотя и был коммунистом, да еще и военным, но не терплю дисциплины никакой, кроме необходимо осознанной. Кроме того, рыцарь, в моем понимании, должен еще быть и эдаким героем. А меня на героизм как-то не хватает, хотя смерти и тюрьмы я не боюсь. Впрочем, на тему героизма, правда, не своего, я уже писал. Повторяюсь, я не рыцарь. И не вассал! – так как слишком люблю свободу, а может быть, слишком люблю себя. Поэтому рамки любой партии мне слишком узки, особенно в те моменты, когда партийные боссы начинают давать задание, что писать или выражать свое неудовольствие написанным мной. Но в партиях иначе и быть не может! Кстати, если Кажегельдин придет к власти, то я и тогда буду писать против власти, так как власть – это зло, хотя и необходимое. А демократическая политическая оппозиция – это с необходимостью хорошо!

Первое. Меняется не только действительность, но эволюционизируют и личности. Действительность в Казахстане представляет по содержанию так называемый “бандитский капитализм”, которому пытаются придать казахское выражение лица. Но самое существенное – это капитализм. И с этим невозможно что-то сделать ни сегодня, ни в обозримом будущем. В этой связи я, хотя по своим убеждениям и остаюсь коммунистом, сегодня и не смею мечтать ни о реставрации социализма, ни о скором наступлении коммунизма. Вместе с тем считаю, что еще рано хоронить учение Маркса, а его диалектика и материализм и вообще являются вечными ценностями. Поэтому его, как правило, ругают те, “кто не смог напиться из пожарного брандсбойта”. Так вот, будучи материалистом, я сейчас не поддерживаю идею коммунизма из-за ее сегодняшней неактуальности. В Казахстане сегодня актуальна проблема выбора не между идеей коммунизма и идеей капитализма, а между идеями капитализма и феодализма. Поэтому я вынужден поддерживать идею капитализма, а не феодализма, так как первое все же является меньшим злом, и оно ближе к идее коммунизма, является его кануном. Это – в идеологии. Что же касается казахстанской политической практики, то сегодня вся оппозиция, кажется, готова на официальном партийном поле поддержать Компартию Казахстана, а на неофициальном – содружество Кажегельдина с ДВК. Но это вопрос не идеологии, а политической тактики. И они друг другу не противоречат, как и я не противоречу себе тем, что сегодня поддерживаю буржуев. А публиковаться я начал потому, что, глядя на жизнь простого народа, перестал спать. Начал печататься, и сон восстановился. Климакс, наверное. А если серьезно, то поддержка сегодняшней буржуазии есть помощь коммунистическому далеку. Психологически я ощущаю частицей именно простого народа, и мне сегодня, как и вчера, не хочется гнаться ни за властью, ни за богатством. Материально слишком многого в этой жизни мне, оказывается, не нужно! Передвигаюсь пешим ходом или общественным транспортом, так как у меня нет даже велосипеда, хотя ездить на нем я умею. Поэтому, по современным понятиям, мне терять нечего, кроме своих цепей. Никаких давящих духовных авторитетов, в том числе и божественного, для меня не существует. А это означает максимальную степень свободы в духовной области.

Второе. Что же касается моих противоречий между приятием политической свободы и неприятием экономической свободы, то тут особых противоречий нет. На самом же деле я не приемлю экономическую свободу в ее бандитском, коррумпированном виде. Казахстан в области экономических отношений напоминает Россию. А теперь посмотрите, какой бандитизм со смертоубийствами происходит сегодня в России в связи с очередным этапом передела собственности. В Казахстане через некоторое время будут иметь место те же самые процессы, правда, с учетом местной специфики, фактически разрешенной коррупции и государственного терроризма по отношению не только к политической оппозиции, но даже и по отношению к тем олигархам, которые захотели чуточку независимости. Из-за этого казахстанский каиталистический бандитизм приобретает скрытый государственный характер. Так, когда один из бывших казахстанских силовиков — ныне европейский посол — силовым образом заставлял делиться с ним так называемых олигархов капиталом и имуществом, то он выступал в роли вовсе не благородного Робин Гуда, так как это имущество он и не собирался раздавать бедным, а в роли настоящего государственного бандита. А после него их еще больше развелось. Вот я против такой “экономической свободы”, как в случае с Робин Гудом по-казахски…

Первое. Завишу только от редактора “Навигатора”, господина Мизинова. Он печатает или не печатает мной написанное. То есть в данном отношении выбор за ним, и я с этим ничего поделать не могу. Мне остается писать или не писать. Здесь выбор за мной. Пишу, что хочу. И здесь мне ни Кажегельдин, ни Своик не указ. Пишу в оппозиционном ключе, потому что зрение у меня такое.

Второе. В области казахстанской политики пока мне нравятся идеи Акежана Кажегельдина, Мухтара Аблязова, Галымжана Жакиянова и примкнувшего к ним Петра Своика. В идеологической области – идеи Карла Маркса. Ленина, Сталина и Троцкого считаю политическими гениями всемирно-исторического масштаба.

Первое. В отношении русского языка. Я – за то, чтобы русскому языку придать статус государственного языка. Но на этом я не собираюсь агрессивно настаивать, так как, по сути, за судьбу русского языка беспокоиться нечего, он сам пробьет себе дорогу. И вовсе не как сорняк, а как мощный тральщик, проделывающий необходимо широкий проход в минном поле современной словоблудистики, а точнее, как мощный тягач, который вытягивает арбу казахской экономики из трясины – достаточно посмотреть, на каких языках подготовлены прежде всего экономические договоры. Это – с содержательной точки зрения. Кстати, именно с этой точки зрения, русский язык продолжает оставаться в Казахстане, по-существу, государственным языком наравне с казахским языком, а нередко и единственным. Например, в ОБСЕ, где в составе так называемых рабочих языков казахский язык не значится, нашим представителям приходится говорить на русском языке. Правда, при желании и соответствующих возможностях они могли бы выступать и на английском и других рабочих языках. По сути, это бестолковая политическая работа — ломать копья относительно того, чтобы в формально-правовом отношении настаивать придать немедленно русскому языку статус государственного языка. Поэтому тот же Кажегельдин, как толковый политик, и не собирается заниматься такой бестолковой работой. Повторяю, за судьбу русского языка беспокоиться нечего. Даже тогда, когда его пытаются специально изуродовать, когда нарушается русское правописание или благозвучие, как в случаях: “Шымкент” или “Алматы”. Это то же самое, что попытаться в современных условиях покончить со своим соперником путем прокалывания иглой его изображения. Хотя в первобытные времена такой прием срабатывал неплохо…

У меня очень болит душа за судьбы казахского языка. Особенно она разболелась после недавнего посещения родины Абая в Семипалатинской области, хотя в период этого посещения эта боль как-то приутихла. А приутихла она потому, что там, наконец, я вдоволь напился из родника прекрасно звучавшей родной речи. Казалось, что эта земля просто напоена языком Абая и духовно оплодотворена его мыслями. Каждый второй казах там мне казался если не гением, то с гениальными задатками. И снова же, когда та же демократическая оппозиция говорила на казахском языке, то говорила она от имени народа и говорила, может быть сама того не желая, прекрасно, как говорил бы, наверное, сам Абай. Но, когда я вернулся в Алма-Ату и недавно по телевизору увидел, как семипалатинское начальство на ломаном русском языке (что должно как бы доказывать, что оно хорошо говорит по-казахски) на весь мир демонстрировало свое мурло (иначе и не скажешь!), пытаясь “конкретно” выкрутить руки европейцам, чтобы выжать из них материальную помощь, я понял, что языку Абая грозит погибель именно от власть придержащих. Подобно тому, как микроскоп не будет работать, если им заколачивать гвозди, так и язык не будет развиваться, если с его помощью заниматься непотребными вещами. Для этого хватит элементарного мата и словаря на уровне Эллочки-людоедки, что крепко сидит в подкорке люмпена с одной стороны, а с другой стороны – казахского чиновника.

Что же касается моей позиции в отношении соотношения казахского и русского языков, то думаю, что они не должны противопоставляться друг другу, так как на деле дополняют друг друга, а вовсе не являются врагами или соперниками друг другу, как это пытаются представить себе и обществу “наши” националисты и некоторые из подобных чиновников. Поэтому и официальное введение второго государственного языка никоим образом не помешало бы естественному развитию казахского языка, как оно не мешает ему и сейчас, когда фактически второй государственный язык существует. В нынешнем Казахстане отменить русский язык – это все равно, что отменить закон всемирного тяготения при установке лифта – себе же дороже и больнее будет.

И вам, как коллеге, признаюсь, что физической смерти не боюсь, хотя и не чувствую себя героем. Не боюсь также быть покалеченным. А так как я немного и философ, то я не боюсь даже того, что и мои ближайшие родные будут убиты или покалечены, хотя, конечно, я и не желаю этого. Но в наших сегодняшних казахстанских условиях и к этому необходимо быть готовыми. Ведь свободомыслящих бьют и убивают не какие-то там гитлеровцы, а казахстанские “идущие вместе” под соответствующим прикрытем спецслужб. После того, как нас поубивают, может быть, мы, наконец, поймем, какую змею у себя на груди мы пригрели и вырастили…

Кстати, не кажется ли Вам, что в Израиле предпринимается попытка “окончательного решения” палестинского вопроса, а с его подачи – и исламского вопроса? Это я – в отношении того, что мы, как правило, очень охотно клеймим казахский национализм, русский шовинизм и т.п., защищаем права человека, в том числе чеченцев и других нац- религиозных и т. п. меньшинств, но вся наша последовательность вдруг вся куда-то испаряется, когда дело доходит до Израиля. Говорят, что с женщиной невозможно спорить, так как помимо обычной логики существует еще и логика женская. Рациональное мышление отвергает женскую логику, как научно не существующую. Но оно же и признает эту женскую логику как реально существующую. Нет, наверное, мужчины, который на себе это не прочувствовал бы! Аналогично можно сказать, что научно особой израильской логики не существует, но вместе с тем она существует реально. И сегодня нет, наверное, народа на Ближнем Востоке, который на себе эту логику не прочувствовал бы! Что же касается существенных признаков этой логики, то идеологически – это идея богоизбранности. Политически – это агрессивный диктат силы, фактический нацизм под маской демократизма. Экономически – глобализация в одни ворота. Израиль вследствие своей политики (хотя я вовсе не собираюсь защищать арабов, которые тоже “хороши”, но просто не о последних речь!) развивается в тупиковом конфликтном направлении. И в данном направлении у него срабатывает практически все: и фактическая теократия в решении главных гражданских вопросов, и политика то ли нацизма, то ли фашизма (то есть национальной дискриминации), и особое привилегированное положение еврейских ортодоксов даже по сравнению с “нормальными” евреями (так, православный еврей Борис Березовский, несмотря даже на все свое богатство, там не является первосортным и даже второсортным евреем, а если захочет стать таковым, то ему придется основательно раскошелиться!) и т.д. Поэтому, надеюсь, что теперь понятно, почему проводимая там национальная политика поставила Израиль на грань выживания. С другой стороны, мы видим, что для того, чтобы выжил Израиль, некоторые державы готовы поставить на грань выживания почти весь исламский мир, причисляя его к оси зла.

***

Так, на религиозную тему в связи с моей публикацией “О недоверии казахов к исламу” в “Навигаторе” опубликована соответствующая статья, где автор фактически требует посланий Аллаха. В этой связи могу сказать только одно, что я являюсь глубоко неверующим человеком, хотя и не отношу себя к так называемым воинствующим атеистам. Я – свободомыслящий человек, и нет над моими мыслями ни Аллаха, ни тем более Назарбаева с Кажегельдиным вместе взятыми. Свои мысли и свою душу я также не собираюсь подчинять ни Аллаху, ни Христу, ни Папе Римскому с Дербисалиевым вместе взятыми.