Раньше был “беташар”, а сейчас – сплошной “базар жок”!

Гендерная политкорректность: каждому премьеру – по женщине-заму?

Практически все статьи, опубликованные в казахскоязычных газетах накануне 8 Марта, так или иначе, касались прекрасной половины человечества.

Национальная комиссия по делам женщин и семьи при президенте РК на одном из своих очередных заседаний пришла к мнению, что в Казахстане очень мало женщин, занимающих ответственные посты. Об этом пишут в газете “Жас Алаш”.

Оказалось, что только три министра, девять заместителей министров и пять заместителей акимов области у нас – женщины. “Это совсем ничто по сравнению с Англией, где в парламенте сидят 120 представительниц прекрасной половины”, — считают представители вышеназванной комиссии.

Далее в статье говорится, что во время заседания Наталья Коржова (видимо, вспомнив то время, когда она была министром) предложила, чтобы заместителем премьер-министра была женщина, и настаивала на том, чтобы об этом ее “ноу-хау” был срочно поставлен в известность Нурсултан Назарбаев. Господин Каган, автор статьи, почему-то называет это предложение “рекордным”.

По мнению Коржовой, усиление коррупции – результат того, что мало женщин в Парламенте. Автор же статьи считает, что все как раз наоборот.

В комиссии по делам женщин и семьи уверены, что мужчины в основном работают там, где есть деньги. “Сейчас многих женщин начали вытеснять из сферы банков, даже операторами работают мужчины”, — возмущаются они. Однако, по мнению г-на Кагана, “комиссионерши” не учитывают главный момент: все деньги, в конце концов, попадают в руки “домашних инкассаторов”, то бишь женщин.

Похоже, автор не согласен с мнением комиссии. Он удивлен: “Что же это случилось с женщинами, что на них нашло, ведь депутатов-женщин в парламенте хоть отбавляй?”

В “Зан газетi” согласны с тем, что активных женщин у нас много, особенно в сфере юстиции. Но все они, оказывается, занимают невысокие посты. Жумагуль Избай-кызы пишет, что на сегодня очень много женщин работают на государственной службе. Ее собеседник, начальник отдела гражданских актов в министерстве юстиции Заида Нурабаева, подтверждает ее слова. Но тут же тоже признает, что в руководстве их все-таки мало.

В “Жас Алаше” от 6 марта Кали Сарсенбай делится своей тревогой за традиции казахского народа, которые начинают забываться. “Побывали как-то мы на одной свадьбе. Внесли большой торт. Народ, приложив все усилия, задул свечи на нем. Все вместе потушили свой огонь. Это нехорошая примета”, — пишет г-н Сарсенбай.

По его словам, это противоречит традиции казахов, которые всегда наставляли – “не туши свой огонь!”. “Сейчас многие свадьбы напоминают соревнование. Приглашают артистов, устраивают шоу, это все, скорее всего, напоминает гонку — кто кого превзойдет. Шайтаны любят мероприятия, где традициям не место!” — патетически восклицает автор, задаваясь затем риторическими вопросами: “Как же складываются традиции? Как они переходят молодому поколению?”

В пример молодым “склеротикам” он ставит некоего Жумагали Наурызбая, который 21 октября прошлого года в городе Жезказган в развлекательном центре “Сарыарка” организовал “проводы невесты” для своей дочери Айгуль. “Первое, на что мы обратили внимание, – так это то, что перед молодоженами постелили белое полотно: белая дорога символизирует начало светлой дороги при вступлении в брак.

Во время “беташара” невесту поддерживали две ее женге. Конец ее платка держал в руках маленький мальчик, каждый раз, когда жыршы говорил “бiр салем”, мальчик давал сигнал невесте, дергая за конец платка. Платок, мальчик — все это имеет свое значение”, — назидает автор

Но, самое главное, на что хотел обратить внимание автор, так это то, как была одета Айгуль (статья была дополнена ее фотографиями).

По его словам, невеста должна носить не саукеле или кимешек, а именно такиялы-жаулык, потому что такия (тюбетейка) означает, что девушка еще ребенок, а платок, что она стала невестой. Свадьба, по мнению автора, тот момент, когда в жизни девушки происходит перемена: она, выходя замуж, расстается с детством.

Таким вот образом автор намерен напомнить любителям западных традиций о том, что наши обычаи не менее романтичны и прекрасны.

От себя же хотим добавить, что статья очень непонятна. Автор начинает с того, что некий известный в Жезказгане Жумагали Наурызбай устроил дочери “проводы невесты”. Дальше он говорит уже о свадьбе.

Это опять же Жумагали все организовывает или же автор говорит все об одном и том же мероприятии? Если это так, то хотелось бы заметить, что “проводы невесты” устраивает родня девушки, которая выходит замуж. А вот уже “беташар” должны организовывать родственники жениха. “Проводы невесты” означают, что девушка должна проститься со своей семьей, родней перед тем, как покинуть отчий дом. В этом главная суть этого мероприятия. А так как она еще не вошла в чужую семью в качестве невестки, то и платок ей не надевают, она должна надеть саукеле. Ведь он же считается головным убором невесты. А такиялы-жаулык носится после свадьбы, символизируя, что она недавно только замужем.

Прежде чем давать советы, автору нужно было сначала разобраться, что к чему. Да и самому Жумагали Наурызбаю, которого автор ставит нам в пример, следует еще многому поучиться в плане правильного исполнения народных обрядов.

По поводу того же “беташара” в газете “Ак жол Казахстан” пишут, что не случайно накидывают платок на голову невесты, скрывая лицо. В статье ясно говорится, что это мероприятие проводится родственниками жениха.

Кандидат филологических наук, доцент Берик Жусипов объясняет происхождение такой традиции следующим образом: лицо закрывают только умершим. Следовательно, белый платок, покрывающий лицо невесты, означает ее символическую “смерть”. А церемония открытия ее лица означает, что она прошла очищение и “воскресла” уже в другой семье, где теперь ей предстоит жить.

В далекие времена каждый род считался отдельным “космосом”, миром, и, выходя замуж, казашки освобождались от одного мира и переходили в другой, а перед этим они должны были пройти очищение.

В газете “Казахстан заман” обеспокоены тем, как сегодняшняя молодежь разговаривает. Анализирует ситуацию Марат Токашбаев, который стал свидетелем одного разговора между молодыми людьми.

“О-о, братан!” — обнялись молодые”, — пишет автор. По его словам, оба казахи, и оба из аула. “После бурного обсуждения чего-то, один из них громко сказал: “Базар жок, братан!”, видимо, это выражение его согласия”, — проявляет чудеса дедукции г-н Токашбаев.

Таким образом автор весьма злободневной статьи выражает свою тревогу нынешним состоянием культуры казахского языка. Он согласен, что каждое поколение разговаривает по-своему. На научном языке это называется “сленгом”, это, мол, помогает сократить длинные предложения.

“Хотя “сленг” не соответствует нормам литературного языка, молодежь понимает их смысл, и это главное”, — признает автор. Далее он приводит наиболее популярные выражения: “избавиться от хвоста” (это о задолженности после сессии), “вешать лапшу” (обманывать), “у тебя есть танк или крыша?” (в смысле тот, кто поможет решить проблему более простым способом) и т.д.

По словам автора, это все простительно. Оказалось, он больше тревожится из-за того, что молодежь начинает использовать и блатной жаргон. По его мнению, только там, за решеткой, допустимы слова “братан” и т.д. Автор не хочет, чтобы они засоряли казахский язык.

В завершение статьи господин Токашбаев призывает всех заботиться о чистоте языка, выражаться если и не литературно, то хотя бы по-человечески. На наш взгляд, он не заметил главного: весь этот казахскоязычный молодежный сленг слепо калькирует русскоязычный аналог. Ничего собственного в этом плане казахская молодежь, увы, придумать пока не способна.

А вот статья Ертая Айгали-улы “У нации, лишенной колыбели, нет будущего”, опубликованная в газете “Ана тiлi”, адресована председателю Верховного суда Кайрату Мами.

“144 человека, гимназисты и воспитанники детского сада “Ак марал”, не знают, где им дальше получать знания. Здание, где они раньше располагались, забрали и закрыли на замок. Дети остались на улице”, — с такого факта начинается его статья. Здание выкупили представители некого “Турко-исламского центра”.

“Турки заявили: “Теперь мы хозяева этого здания”, — и потребовали срочно его освободить, якобы нужно сделать в нем ремонт. Грозились даже выкинуть все вещи из здания”, — говорится в статье. Впрочем, среди “гонителей” были и казахи.

Главой этого, как выразился автор, религиозного центра является Арифу Зияя Огуту. Цель организации — распространение ислама. Но автор сомневается в этом, так как в Коране запрещено обманывать кого бы то ни было. Турки же, сказав, что им срочно необходимо провести ремонт, ничего не сделали. Замок, который они повесили на двери здания, продолжает висеть.

Кроме того, они не откликнулись на просьбы родителей детей — дать время до лета, чтобы уладить все вопросы. “Это ли проявление человечности, о котором говорится в Коране?” — возмущается автор. Что же касается самого здания, то, по словам автора, изначально это был детский сад, который находился на попечении АХБК. Заведующей садиком в то время, это было в 1973 году, работала Айман Кумисбек-кызы. Ее усилиями садик был переименован в “Акмарал”.

Но, к сожаленью, через некоторое время комбинат закрылся, и садик остался без поддержки. В 1994 году закрылся и он.

Айман Кумисбек-кызы удалось открыть его заново через год. Она сумела погасить все задолженности по коммунальным услугам садика. В 1997 году Айман открывает гимназию “Галым”. Она одновременно выступила в роли директора и учредителя. Руководство, оценив ее работу, разрешило ей приватизировать здание детского сада и гимназии. О чем у нее имеется соответствующий документ.

Однако руководство, видимо, довольно скоро пожалело о своем поступке, поскольку АХБК сумел два раза заочно продать это здание. В первый раз Айман довольно легко справилась с этой проблемой. Но с турками пришлось труднее.

Два раза она подавала в суд, но турки не хотели и слышать о его решении. Теперь вся надежда на Верховный суд.

Автор высоко оценивает вклад гимназии в процесс воспитания молодежи. “Одна из важных ее задач — привить любовь к традициям казахского народа”, — отмечает он. Иизучению казахского языка в гимназии, по его словам, уделялось пристальное внимание. Обучение проходило более углубленно.

Причем 17 из 80 гимназистов и 64 воспитанников детского сада были русские детишки.. Каждый из ребят обучался игре на домбре. Учащиеся гимназии обеспечивались трехразовым питанием.

Автор не может понять — почему в нашей стране таким женщинам, как Айман, трудно найти поддержку у государства?