Next day — на другой день. Часть 2. Другой день

Начало см. здесь.

***

В Казахстане в целом и у казахов в частности очень мало личностных образов, могущих послужить объединительными национально-государственными символами. Если говорить о казахском народе, которому, как утверждал глава государства в заключительной части своего выступления на проходившем недавно съезде партии “Отан”, отныне историей предопределяется роль ядра и цементирующей силы многонационального казахстанского общества, таких личностей у него, по большому счету, только две: первый — Бауыржан Момышулы, последний – Нурсултан Назарбаев.

А у всего населения страны – один только прежний, фактически Москвой назначенный первый секретарь ЦК Компартии республики, и нынешний, избранный всенародным голосованием в условиях государственной независимости президент. Или иными словами – все тот же Н.Назарбаев. В первые годы существования в качестве отдельного, уже формально никак не зависящего от Москвы государства самой большой опасностью целостности Казахстана представлялись сепаратистские настроения в среде здешней русско-славянской или русскоязычной общины. Тому, что такого рода опасения так и не воплотились в реальность, страна в исключительной степени обязана Н.Назарбаеву, его авторитету и способностям политика.

А сейчас, на тринадцатом году после распада СССР, проблема с русскоязычными общинами в постсоветских республиках за пределами России уже практически утратила характер сепаратистской угрозы. В этих условиях конкретно в Казахстане все большее значение начинает приобретать вопрос единства и целостности самого казахского общества. Два человека, символизирующих его общность, как личности сформировались и состоялись как общенациональные фигуры в советское время. “Ну и что? — скажете вы. – Казахи были единым и целостным народом до перехода под власть сперва Санкт-Петербурга, а потом Москвы. Что им мешает продолжать оставаться им и после избавления от опеки имперского центра?” В том-то и дело, что в доколониальный период того самого единства и целостности в качестве одного народа, похоже, и не было. Чтобы осознать это до конца, нам надо было прожить еще с десяток лет после распада Советского Союза уже в качестве самостоятельного государства. То есть – получить возможность пожить самостоятельно. Пожили. И теперь приходит понимание того, что же на самом деле означает открытие, сделанное нашими литературоведами еще в советское время: Абай, 150-летие которого мы отметили в 1996 году, жил и творил, не зная ничего о существовании Махамбета, 200-летие которого отмечалось в 2003 году. Русские говорят: “Пушкин – это наше всё”. С точки зрения современных казахских представлений, Абай – тот же Пушкин, только казахский. Но немыслима ситуация, при которой Пушкин, не будучи знаком с творениями предшественников из числа своих соотечественников, смог бы стать русским, российским “всё”. А Абай, не подозревая ничего о достижениях творческой мысли, скажем, тех же западных казахов на протяжении всех предыдущих веков, сумел, считается, стать казахским “всё”. Если с таким тезисом согласиться, возникает вопрос: а что это вообще такое – казахское “всё”? И тогда неизбежно выяснится, что у разных частей казахов есть свои собственные “всё”, которые вполне могут быть никак не связаны друг с другом.

Вернемся к проведению параллелей с грузинской ситуацией. Там М.Саакашвили вместе со своими соратниками при поддержке, как считается, западных держав и, прежде всего, США сместил долголетнего главу государства Э.Шеварднадзе. В фактически отделившихся от Грузии ее автономиях, Абхазии и Южной Осетии, новой власти признавать не собираются. Но это понятно. А вот то, что Грузия при молодом, недавно избранном президенте М.Саакашвили вошла в конфронтацию уже с Аджарией, последней своей автономией, доныне сохранявшей хотя бы относительную лояльность к центральным властям, — это уже следствие прихода новых людей к власти в Тбилиси. В чем корень противоречий между Аджарией, которая с самого начала не приняла смены власти в столице государства, и остальной Грузией, достаточно дружно проголосовавшей за М.Саакашвили? Ответ, на первый же взгляд, лежит на поверхности: аджарцы — мусульмане, а грузины – православные христиане. При этом они вместе составляют грузинскую нацию. Аджарцы – такие же грузины, как кахетинцы, или, скажем, мегрелы. Вместе все они и формируют грузинский народ. Автор “Витязя в тигровой шкуре” Шота Руставели жил 800 лет тому назад, то есть, говоря иными словами, во времена Чингис-хана. И его эта поэма — испокон века бессмертный памятник культуры для аджарцев так же, как и для всех остальных грузин. Аджарская литературная и письменная культура ведет свои корни от творчества и письма Шота Руставели, жившего в конце XII и начале XIII века, в такой же мере, как и собственно грузинская литературная и письменная культура.

У казахов выдающийся поэт и мыслитель Абай, являющийся по своему происхождению представителем аргынского рода Среднего жуза, или северных казахов, жил и творил во II половине XIX века и не знал ничего о жившем в I половине того же столетия выдающемся поэте и воине Махамбете, без которого совершенно немыслим духовный мир младшежузовских, или западных, казахов. А это значит, что между двумя составными частями казахского народа не было никакой непосредственной духовной связи и спустя 100 лет после того, как они оба вошли в состав Российской империи и провели, по меньшей мере, целый век как поданные единого государя. Абай, получается, не знал не только Махамбета, но весь предшествовавший ему пласт культурного достояния казахов Младшего жуза. А ведь аргыны, к которым он принадлежит, — это как раз тот род Среднего жуза, что всегда жил по соседству с млашежузовцами. Если их самые образованные и знающие умы не имели преставлений о себе подобных личностях Младшего жуза, что можно говорить об обитавших в восточных районах страны найманах, кереях и уаках, а также юго-восточных родах Старшего жуза?!

Факты – вещь упрямая. По всем объективным данным, общее казахское духовное поле стало формироваться лишь в конце XIX века, да и то во многом вследствие того, что составляющие народ части долгое время находились под единой верховной властью, старавшейся на протяжении десятилетий унифицировать его с целью облегчения себе же задачи управления им. Куда больше в этом смысле сделала советская власть. Именно при ней казахи под эгидой государства обзавелись общенациональной значимости историческими персонами.

Но ушла советская власть, и отступила диктовавшая тут свое на протяжении 200 с лишним лет империя, и составляющие казахское общество части народа определенно и быстро стали возвращаться к своим собственным истокам. Теперь представители каждой из них стремятся навязать свои значимые личности всей нации. Те, в отношении которых такая культуртрегерская акция предпринимается, как правило, бешено сопротивляются. Инициативой в такого рода наступательных деяниях владеют те клановые (жузовские или родоплеменные) группы, у которых больше власти и богатства и, соответственно, авторитета и возможностей. В этом смысле очень показателен конфликт вокруг имени так называемого поэта и композитора Сегiз Серi, который, как считают в Среднем жузе, жил и творил в XIX веке. Те, кто доказывает это, часть биографии Сегiз Серi связывают с его пребыванием в Западном Казахстане. То есть тем самым хотят дать понять, что имя этой личности должно цениться и уважаться и в Младшем жузе. Но современная общественная мысль западных казахов начисто отрицает не только пребывание Сегiз Серi в свое время у себя на малой родине, но и вообще существование такого человека в природе когда-нибудь в прошлом. Дискуссия по этому поводу между представителями двух этих жузов в Доме-музее М.Ауэзова в Алматы летом 2001 года вылилась в грандиозный скандал, положивший начало принятию открытого характера противоречий между ними. Итак, западные казахи отрицают существование Сегiз Серi и продолжают твердо стоять на этом. А между тем буквально на днях академический оркестр народных инструментов имени Таттимбета из Караганды, давая концерт в Астане, исполнял, как сообщалось республиканскими средствами массовой информации, произведения Сегiз Серi.

Кому-то все изложенное здесь может показаться малозначительным с точки зрения темы, посвященной рассмотрению судьбы государства Казахстан в случае ухода Н.Назарбаева. Но это — заблуждение.

Основание для уверенного предсказания старта фатального варианта развития событий на другой же день после оставления политической арены нынешим президентом нашей страны дает анализ развития общественно-политического процесса в Казахстане в последнее время, совмещенный с рассмотрением опыта прошлого. В первой части этого материала мы говорили об уникальном геополитическом положении нашего государства. О том, что оно на тысячекилометровом протяжении граничит одновременно с Европой, Китаем и мусульманским миром. Другими словами, Казахстан – это такая огромная страна, которая находится на стыке во многом антагонистических цивилизаций. При этом демографическая ситуация в стране сейчас принимает такой характер, что основная масса населения сосредотачивается в тех периферийных приграничных зонах, через которые она соседствует с названными мирами. На такое обстоятельство обратил внимание в своей социально-экономической программе, подготовленной 10 лет тому назад в сотрудничестве с С.Абдильдиным и Г.Алдамжаровым, П.В.Своик, бывший тогда председателем антимонопольного комитета РК и являющийся сейчас оппозиционным деятелем. Программа была предложена вниманию тогдашнего первого вице-премьера правительства РК А.Кажегельдина, но не была принята на вооружение. Акежан Магжанович объяснил невозможность серьезного рассмотрения этого документа тем, что в плане дальнейшего пути в социально-экономическом развитии Казахстан в лице правительства свой выбор к тому времени уже сделал. И это был путь, предложенный МВФ…

Так вот, в той программе П.В.Своик писал, что подавляющее большинство населения РК находится за пределами центральной треугольной зоны с крайними точками в лице городов Актобе, Алматы и Семей. За время, прошедшее с того самого 1994 года, депопуляция срединной части Казахстана сделалась еще более очевидной. Уже сейчас страна в лице своего населения существует, по сути дела, по большей части в отдаленных от центра южных, западных, северных и восточных районах. В основном в приграничных полосах. То есть тенденция к тому, чтобы эти части, разделенные друг от друга огромной опустевшей срединной зоной территории страны, постепенно отдалялись друг от друга и в мировоззренческом отношении и стали все больше и больше вовлекаться в орбиту соответствующих цивилизаций, уже сейчас очевидна.

Но это процесс уже объективный или естественный и постепенный. А вот досрочный уход человека, который вот уже 15 лет руководит страной, держа в своих руках все нити управления ею, вполне может придать ему уже субъективный, а значит, непредсказуемый в том, что касается частностей, характер. Единство государства и общества у нас уже сейчас, если говорить откровенно, держится, так сказать, на одном честном слове. В казахском обществе нет ни традиций, ни исторического опыта преодоления такого рода опасностей. Говорят, тот, кто владеет прошлым, определяет будущее. У нас наши представления даже о недавнем XIX веке столь разные, что просто никак не стыкуются. Нет опыта достаточно продолжительной совместной жизни и совместного решения общих проблем. А есть только желание в верхних слоях общества делать так, как делают аналогичные силы в некоторых других странах. Иными словами – раскачивать лодку или мутить воду с тем, чтобы попытаться поймать свою удачу при изменении ситуации. Вполне возможно, что такого рода настроения в элитных казахских кругах поощряются теми внешними силами, которые представляют вышеназванные цивилизации, готовящиеся приступить к разделу Казахстана в случае осознания невозможности его вовлечения в свою орбиту или сохранения его там целиком и полностью. Следовательно, другой день после ухода Н.Назарбаева – это, в любом случае, начало распада Казахстана. Уже хотя бы потому, что у страны нет никакого иного личностного образа, могущего служить объединительным символом. Все те деятели, которых вынесли на поверхность политической жизни в Казахстане перемены последних лет, практически полностью представляют из себя силу противостоящих друг другу жузовских и родоплеменных кланов. Представления, что у нас в годы реформ появилась технократическая плеяда руководителей и лидеров, никак не связанных и не связывающих себя с традиционными общественными установками, — это большое заблуждение. Ими могут себя обманывать простые, далекие от казахстанской политической кухни люди. Человек казахского происхождения в условиях последнего десятилетия в Казахстане, не будучи связан жузовскими и родоплеменными клановыми обязательствами, практически никаких шансов выбраться в ряды элиты не мог иметь. Один только пример. В сегодняшнем Казахстане нефтегазовая отрасль является наиважнейшей сферой. Самых лучших специалистов для нее десятилетиями готовил для страны Московский нефтяной институт имени Губкина. За последние 30 лет перед распадом Советского Союза, а потом в первые годы после него это элитной учебное заведение окончило около 1 тысячи казахов. Ни один (!!!) из них не попал в ряды правящей и руководящей элиты во все большей степени попадающего в зависимость от нефти Казахстана. Зато от самой нефтяной Атырауской области в ее акимы, а потом премьер-министры пробивается выпускник факультета географии областного пединститута. Примеров подобной несуразности можно насчитать великое множество. И все они подтверждают очевидность существования такого порядка отбора в элиту, которая ни во что не ставит ни общегражданские, ни образовательно-профессиональные критерии. То есть по форме у нас по-прежнему современное общество, а вот по содержанию оно давно уже вернуло себе многовековой традиционный характер. Особенно в верхних слоях.

Теперь именно такая специфика казахского и казахстанского общества ведет государство самым кратчайшим путем к распаду.