Йорик – псевдоним нашего старейшего комментатора.
***
— Йорик, Вы просили серьезные вопросы. Но таких вопросов не так уж и много. Это в основном “вечные вопросы”: “кто виноват?” и “что делать?”. Вас, судя по Вашим комментариям, в этой сегодняшней жизни очень многое не устраивает. Вот давайте и поговорим про это. Но прежде чисто формальный вопрос: расскажите немного о себе. Только то, естественно, что посчитаете нужным.
— А какое вообще ваше дело? Меня многое не устраивает – вы правы, а кого все устраивает? Покажите мне такого блаженного идиота? Меня всегда все будет “не устраивать”.
Каким ничтожным, плоским и тупым
Мне кажется весь свет в своих затеях.
Владетельные и великие особы — тени ничтожеств.
Мне так не по себе, что кажется, этот царственный свод —
Просто-напросто скопленье вонючих спесивых множеств.
Умильничать в передних богачей.
Пусть гнут колени там, где раболепье
Приносит прибыль. Слушай-ка. С тех пор,
Как для меня законом стало сердце,
Червь, что ни говори, единственный столп всякого чиноначалья.
Вот мы откармливаем всякую живность на прокорм себе,
И сами кормимся червям на выкорм.
Возьмете ли толстяка-короля или худобу-горемыку,
Это только два блюда к столу, два сменных кушанья, а конец один.
Итак,
Истлевшим Цезарем от стужи
Заделывают дом снаружи.
Пред кем весь мир лежал в пыли,
Торчит затычкою в щели.
Давайте… поговорим.
— А теперь к серьезному. Что на самом деле произошло с Казахстаном после развала Союза?
— Когда подростка выбрасывают из Общественного дома, этот человек должен вспомнить свое настоящее имя, спросить у прохожих, наконец придумать – самому себя назвать. Довольно несамостоятельный, привыкший к строгому распорядку: завтраку, обеду и ужину, сну по свистку и подъему по расписанию, подросток быстро стал сам себе свистеть, сам для себя приседать и сам у себя облизывать тарелку, точь-в-точь как в прошлой жизни, — другого мира и мира привычек он просто не знал и знать не мог. В организме свободного и вместе с тем беззащитного перед вольной стихией существа желудок продолжал вырабатывать желудочный сок, а печень вырабатывать желчь в определенное время: рефлекс имел как наружное, так и внутреннее повторение. Вместо казенного горшка зато была окружающая природа или улица. В этом есть даже много-много кайфа.
Если более предметно, то так называемое самоопределение было очередным мероприятием в духе очередного съезда и “решения в жизнь”: никто же не спрашивал по привычке у номенклатуры, все остальное мероприятие напоминало такие же собрания или походы в этнографические музеи, особенно по праздникам, когда сами экспонаты ходили к посетителям на площадь и прямо там танцевали, как живые исторические люди.
Наверное, это было самоопределение музейных экспонатов или самоопределение чучел. Предков образ был использован для обворовывания потомков. Мир усложнился: оказывается, носить фольклорные костюмы – еще не значит быть патриотом. Театральное действие или шоу, оказывается, может дополнять дорогой реквизит. Шоу стоило того, как и положено на представлении, за него, причем дорого, заплатили зрители. В этом смысле нам интересно, кто же эти организаторы мероприятия, кто стоит посередине между архаикой и прогрессом, между музеем и ВТО, самое главное – между тенями прошлого и еще большими пустотами на будущее. Кто выставил самоопределяющееся чучело, чтобы набивать чучело из живых?
— Кто виноват в том, что мы сегодня имеем то, что имеем? Какова сегодня роль политической и интеллектуальной элиты и контрэлиты в политическом процессе?
— Элита — понятие самостоятельное, все, что не самостоятельное, тоже может называться элитой для научного удобства. Мы жнем – что не посадили, причем самым наглым “элитным” способом. Физически можно жать, что посеешь. Наша жатва совместная, плод совместных “усилий”. Одни пожинают сейчас (массы), другие потом, чуть позднее, и каждый по заслугам и по выбранным меркам. Некоторые убогие думают, что можно купаться в золоте и облегчаться даже в золотой унитаз – кайф современен. Это быстро надоедливое дело, коллекционировать унитазы, все равно, что – дворцы по всему миру: человек не может два-три раза ходить в туалет за сутки, следовательно, и съесть, а вот показать другим – очень хочет, но не может, вот это его напрягает, как набитые едой кишки. Итак, роль элиты и контрэлиты в этом прямая. Элита не может объяснить и просто подать пример, что золото – презренный металл, эта элита по своей природе несколько дика и материально приземленно воспитана, поэтому когда ей показали роскошь и сказали про новый идол, она наивно и девственно, как и положено (таким), поверила и в это. Короче, индустриально язычество наложилось на более древнее вроде как гармонично. Если очень доверчивые и наивные предки были суеверны, то их наследники остались верны суеверию: так несамостоятельность явилась дважды. Эти несамостоятельные “элиты” вроде как соблюдают местные традиции, и вроде как не соблюдают – они непонятно какие: спереди облачены во фраки, с задницы прикрыты расшитыми чапанами. Особенно это видно в разрезе: вид с боку, с фронта и с тыла — они не уязвимы. Оттого что они “разные”, но одинаково несамостоятельные, урожаи будут сокращаться и сокращаться, что вызовет некоторую видимую самостоятельность в явно самостоятельной междоусобной борьбе, за то, что они не производили и не защищали веками. Первая несамостоятельность архетипична – это гармония кочевника с природой, его натурализация, вторая часть — дисгармония и варварское паразитирование на том, что досталось от предков. Это не простой варвар, это варвар цивилизованный, вернее недоцивилизованный, недоученный и агрессивный. Что касается этой элиты, она раздвоена напополам: в надменном или даже циничном возвышении над соплеменниками. Удивительное дело: даже оппозиционные директора рассматривают свою страту, как нормальную придворную должность, спесь натуральную дополняет такой же натуральный западный цинизм.
Роль этой элиты была все время вспомогательной, под потребности мирового рынка. Очень характерно рекрутирование в аппарат людей несамостоятельных, исполнительных, оформляющих своей “работой” частные накопления. Естественно, работа в престижных заведениях высокооплачиваемая. В самых больших холдингах образовались еще и свои подотделы или ответвления олигархии. Так называемая политика или политические подотделы также обосновывали рыночный “план” или “пятилетку”, таким образом, образование в одном городе трех-четырех империй, отдельных элитных районов проживания “руководящих кадров”, торговых домов или игровых салонов – это материальное оформление пятилетнего строительства бананового капитализма.
По сути не строилось ничего, но как дома местных администраций периферии мирового рынка — строительство было солидным. Технически и идеологически это можно представить так: особняк ради особняка, дворец ради дворца, даже аэропорт — прототип какого-то мирового порта — вся инфраструктура развернута для мира и “служащих” – друг перед другом. Естественно, то, что не входит в элитную инфраструктуру сообщения, должно выработать свой физический ресурс, это относится как к неорганической химии, так и к органической в виде лишнего населения, дефицит инвестиций в побочные не представительные, скажем так, здания, а также подвиды основной отрасли — торговые и увеселительные учреждения вырабатывало свой физический ресурс, ну, естественно, с обслуживающим персоналом и жильцами. Иждивенцы не нужны! Только обслуживающий персонал. В виде экзотических негров для царских палат (это метафора. — Й.) могут ввозиться современные негры – гастарбайтеры, вот они буквально понимают, что продают свой физический труд.
Тут уместен и своевременен вопрос относительно так называемой интеллектуальной элиты, или же так называемой интеллигенции.
Интеллигенция не может мешать раствор и класть кирпичи. Мастера мозаики еще могут украшать купола и интерьер, расписывать, так сказать, украшать особняк, хотя для этого дела более подходят модельеры евростиля и дизайнеры. Музыканты обслуживают торжественные концерты, интересные агитпоезда, банкеты, бренчат на своих инструментах за валюту и просто за услугу для родственников, поэты…, ну эти придворные ребята во все времена нюхали воздух из дворца, даже из-за границы – сквозь фан. Остальные также – только слуги, поэтому не владеющие профессионально ни скрипкой, ни любительски домброй – должны подносить сервизы и заблаговременно подписывать дарственной надписью. Самая мало оплачиваемая услуга – услуга болтовней, болтунов развелась тьма: предсказателей-политологов, академиков-философов, кандидатов, докторов; порфиристов, баксы, аулие. Много стали писать (угадайте, о чем?), много стали петь (дети чьи?) – все это на одну тему, на одно задание, в любом случае — под один обменный курс. Проституция смысла стала панелью посредственных “интеллектуалов”, рассеивание внимания – занятием несчастных дикторов, штампы разных времен стали противоречить друг другу в хит-парадах: идет реклама водки, следующим кадром обязательно кто-то надрывается на национальном инструменте… Главным торговцем и главным правозащитником опосредованных цепочкой последствий этой торговли – лицо интеллигентной национальности. Весь этот шумный, болтливый, спесивый и временный балаган плавает, вернее, пока держится на плаву на интересной жидкости — на нефти.
— Есть ли из элиты и контрэлиты люди, которым Вы симпатизируете? И если да, то почему? И есть ли те, которые заслуживают Вашей особой нелюбви?
— Цельной одной фигуры нет. По частям.
Чисто по — человечески – Байсеитова, хороший чувак – Своик, потому как писака я его перерос. Нуршин был прикольный, многомерный дядька. Есть такой хитрый, верткий Джо, партизан. Аимбетов – такой седой и такой же ушлый.
Особой нелюбви – персонально нет, а вот собирательно — все производные хлебобулочных изделий.
— Есть у Вас ответ на вечный вопрос: что делать?
Есть. Но это тема очень большая. В другой раз как-нибудь.
— Какова Ваша позиция по национальному (и в том числе по языковому) вопросу, который так волнует сегодня многих?
— Это спекулятивная тема. На этом деле номенклатура сделала большие состояния. Сегодняшние “спекулянты” — такого же склада, для многих “казахский язык” — не цель, а средство.
Я так скажу. Достаточно 1% чистой элиты и проблема казахского языка перестанет быть проблемой. Поверьте, подражать, следовать, верить честному, искреннему патриоту или группе значительно приятнее, почетнее и удовлетворительнее, чем, соответственно, его антиподу, или шобле. Когда общество на 100% — из воров, любой язык будет языком скупки и перепродажи.
— Последний корыстный вопрос. Любопытно было бы узнать Ваше мнение о нас, то есть о \»Нави\». Вы ведь очень давно читаете \»Нави\». Ваш взгляд на эволюцию \»Нави\»? Только не надо про хорошее, лучше про то, что у нас плохо…
— Все дело в том, что в состоянии воровства нет времени для тормозов, философия – это мероприятие другой обстановки и других людей. Людей, занимающихся перетаскиванием мешков из вагонов в вагон, будет мало занимать поющий, просящий подаяние. Ну уж тем более, когда буквально сыплется золотой дождь на голову, те, кто нанимает носильщиков или складирует слитки, будут обращать внимание на мыслителя только как на непонятное явление идиота, неизвестно зачем и откуда свалившегося и болтающегося под ногами. Как минимум – кинут чего-нибудь из похищенного походя, как нищему.
Вторая часть, просвечивающая обстановку, – халява. Обычно у игроков казино есть обязательное правило: то, что выпало на халяву, то должно быть немедленно и также бессмысленно потрачено. Если для лиц высокой номенклатуры следующая станция сытости – это развлечения: крепостные актеры, актриски, певцы, певички, постановки, балы (Куршавели) и спектакли, — они должны хотя бы для дешевого понта показывать компании полки с так называемыми книгами, то для лиц, буквально выбравшихся “из грязи в князи”, спонсорская помощь – непредвидимые и необязательные, крайне нежелательные, просто непонятные растраты. Представьте себе общество с этими двумя подвидами потенциальных спонсоров. Для одних – неубедительный понт, для других – нежелательные траты. Конечно, они хотят разглядеть в пестрой мозаике глаза (как у пчелы) непонятные предметы, в то же время кубики и палочки инстинкта непременно выводят на другого вида “нектар” или дерьмо (как у мухи), то есть настоящую пищу. Тем, кому достались большие миллионы, еще могут подкинуть пятак, лишь чтобы носильщики быстрее носились с мешками, под песни или речевки. Кто “из грязи в князи” — вообще ничего не хотят. Но вот если самый-самый авторитет для них, например, 01-й бросит в шляпу мудреца просто так золотой, даже ради рекламы, обе категории спонсоров бросятся в ту же сторону, обгоняя и перепрыгивая друг друга. Дело в том, что \»Нави\» похож на ту шляпу нищего, в которую никто не хочет ничего кидать. В нее могут кинуть только племянники и высокие сановники, сановники с еще с тех времен так сказать, и то – в том случае, на который я указал, — чтобы носильщики старались. Поэтому “шляпу” (\»Нави\») постиг застой. Она медленно, но верно дрейфует, тянется в сторону потенциального бросальщика мелочи. \»Нави\» стал полностью “демократическим” или рыночным изданием, если паперть рассматривать спутницей продажи, а нищету — сожительницей богатства.
Не стоит обвинять хозяина шляпы и руки, что он начинает вспоминать национальности и прочие прелести, а также сцены воровства и драки воров. Другого места для прокорма и подаяния в этом обществе у него нет. В этом смысле все понятно.