Сараево: Реставрации не подлежит

Вечер накрывает осенний Сараево как-то уж слишком быстро – еще пятнадцать минут назад было достаточно светло, чтобы полюбоваться на город с одного из окружающих его холмов, переходящих в горы. Тем более, это первый вечер в столице Боснии и Герцеговины, который застает в некотором отдалении от центра. В сумраке отчетливо проступают белые надгробия: на первый взгляд весь город в кольце кладбищ. А поскольку за кладбищами начинаются горы, то город оказывается как бы в двойном кольце. Но если кладбища лишь навевают к размышлениям, то горы однажды уже становились для города страшным капканом. И, может быть, еще потому все предгорья густо усеяны домами – относительно недавно Сараево расстреливали из артиллерийских орудий, установленных в этих же горах, и пока жители центра метались в поисках укрытий, у проживающих на возвышенностях был шанс просочиться через цепь орудий и часовых.

С наступлением темноты памятники постепенно исчезают из виду, вместо них возникает городской центр, освещенный огнями увеселительных заведений, отелей и автомобилей. Но, зная, историю города, трудно сказать, где происходит настоящая жизнь – по ту или эту сторону от погостов.

Аэропорт в Сараево соразмерен маленькой столице маленькой страны. В день случается не больше пяти-шести рейсов за рубеж. Город вытянулся в длину между двумя горными рядами, так что река Миляцка — самое лучшее направление, чтобы пройти через столицу и достичь городского центра. В Сараево не существует проблемы разделения центра на старый и новый. Последний, если и имеется, то вплотную прилегает к постройкам разных столетий и представлен десятком зданий и парой супермаркетов. Все остальное, что между центром и кладбищами, отделяющими предгорные районы – многоэтажки времен социализма, поскольку сейчас в Сараево вообще ничего не строят.

Более живописно выглядят домики, усеявшие горы по обе стороны реки. Наверное, половина населения столицы, если не больше, проживает в таких мини-микрорайонах (каждый со своей мечетью), называемых знакомым словом — махали.

Ближе к вечеру вся молодежь, менее приверженная канонам ислама, устремляется в центр, благо все, что имеет отношение к культуре и развлечениям, сконцентрированы в основном здесь. Но поскольку даже своей архитектурой центр резко разделяется на европейскую и турецкую части, то и публика тоже незримо разделена на тех, кто вечером спускается с предгорных махалей, чтобы посидеть в кондитерской или зайти в главную мечеть, и ночных тусовщиков. Изредка два этих мира не только пресекаются, но и смешиваются, когда, например, сборная Боснии и Герцеговины по футболу играла с Португалией в преддверие Евро-2012. Или в небольшом питейном заведении, расположенном на границе между центром и всем остальным, так что туристы в него почти не заходят. При мне туда зашли пропустить по стаканчику ракии пара полицейских; несколько длинноволосых музыкантов, судя по пепельнице, уже давно общаются между собой, и, наконец, мусульманская пара. Правда, в последнем случае все еще соблюдены какие-то принципы разделения: себе мужчина заказал ракию, спутнице – кока-колу.

Но намного хуже, когда два этих мира сталкиваются совершенно иным образом.

Обзор достопримечательностей нам проводит Биляна, бывшая учительница начальных классов, которая помимо английского говорит на чистейшем русском языке. Школа, где она преподавала, находится в центре, так что проходим и мимо нее. “Из моего класса расстреляли семерых учеников”, — обороняет она, и становится понятно, почему после войны она уже не захотела вернуться к прежней работе.

Когда у людей, столетиями проживающих вместе, почти все идентично: нация, язык, культура, прошлое, однако при этом необходимо найти какой-то повод для взаимоистребления, как нельзя кстати подходит религия. Хотя турецкий вариант ислама, прижившийся в странах бывшей Югославии, никогда не считался особо строгим (в годы турецкого владычества здесь находили убежище преследуемые евреи и еретики), а христианские каноны, исповедуемые другой часть населения, существенно ослабил социалистический период Югославии, главное, что необходимый пункт найден.

Уже не раз новейшая история демонстрировала, что с большим рвением уничтожают друг друга почему-то те, у кого больше общего – и Босния и Герцеговина в этом не исключение. Желание мусульманской части страны — боснийцев — отделиться от единой Югославии натолкнулось на жесткое противление и центра, и сербов-соотечественников. Все же отделение произошло. Сколько при этом погибших с обеих сторон подсчитать не представляется возможным, но “консенсусной” цифрой считается 100 тысяч. Помимо неизбежных жертв войны и беженцев, суверенитет был достигнут ценой разрушенной экономики и межобщественных связей, так что перспективы на будущее более чем туманны.

— На тех горах стояли пушки генерала Перишича и расстреливали наш город, — продолжает рассказывать Биляна. Кстати, номинально христианка, как и генерал, чьи пушки абсолютно не разбирали в кого летят снаряды – в мусульман или христиан.

Проходя вдоль сувенирных рядов, постоянно наталкиваешься на брелки, магниты и прочую мелочь с изображением волчонка Вучко – талисмана зимней олимпиады 1984 года. Полагаю, что в истории города это был самый счастливый момент. В то время Босния и Герцеговина была частью процветающей социалистической страны со всеми позитивными атрибутами капитализма и к тому же это единственный раз за столетие, когда Сараево по-хорошему привлек внимание всего мира.

Но самый первый раз Сараево прогремело 28 июня 1914 года, когда студент Гаврило Принцип застрелил эрцгерцога Фердинанда, что послужило поводом началу Первой мировой войны. В самом городе находится исторический музей Сараево, по сути музей Гаврило Принципа. Проводник сербских националистических идей до сих пор фигура номер один, как минимум, для Сараево. В десяти метрах от музея пробегает Миляцка, через которую перекинут мост, где все это и произошло. До 1993 года мост носил имя героя-террориста, но и поныне местные именуют его по старинке. Так что бы ни находился у власти два народных героя Боснии и Герцеговины – студент Гаврило Принцип и волчонок Вучко остаются неизменны.

Хотя, есть еще и третий, уже общенациональный герой. До сих пор здесь, наверное, как и в других частях бывшей Югославии, добрым словом поминают генерала Иосипа Броза Тито. “Югославский Сталин”, возглавивший партизанское сопротивление фашистам, не применяя репрессий объединил страну, а затем построил в стране социализм с симпатичным югославским лицом. Конечно, даже память о генерале не смогла избежать новых веяний, так что теперь портреты Тито украшают пепельницы, майки, стаканы и другую сувенирную продукцию. Примечательно, что одна из двух главных улиц Сараево устойчиво носит имя Тито, вторая (чье предыдущее название я не знаю) теперь гордо зовется Дорогой молодых мусульман – напоминание о наступлении новых времен.

В туристических проспектах по Боснии и Герцеговине пишется про улучшающуюся жизнь и о прогрессе, связанном с независимостью. Заглянув в интернет, узнаю, что на нынешний день безработица в Боснии и Герцеговине составляет почти 40%, промышленность, в основном, не восстановлена. А надежды, возлагаемые на Европу… Ныне главный инвестор в Боснию и Герцеговину — ее сосед, Словения, которая на самом деле с получением независимости находится “в шоколаде”, в отличие от своих менее удачливых спутников по бывшему союзу. Европа же помогает, как может. Вот, допустим, эти туристические буклеты, расписывающие прелести и перспективы Боснии и Герцеговины, изданы на деньги Евросоюза, о чем указано на оборотной стороне. Но визитная карточка, как Сараево, так и всей страны — Государственная библиотека (примерно, то же самое, что Кремль для России) все еще находится на реконструкции: во время войны в нее влепили несколько снарядов, а на завершение восстановления нет денег. И нет денег на содержание национального музея, особенно, учитывая, что в городе всего три музея.

Ближе к вечеру я снова поднимаюсь в предгорья, где начинаются мусульманские районы. Там своя жизнь. Если в центре — питейные заведения чередуются с мечетями и церквями, в махалях только мечети. Люди, хоть и не выказывают враждебности, но видно, что не одобряют появления чужака в их несколько огороженном мире.

Но если предгорные махали находятся в независимости от центра психологически, другие регионы Боснии и Герцеговины проявляют в этом отношении куда больше строптивости. И Сараево для них далеко не указ.

Выйдя из состава Югославии, страна теперь, по сути, как порезанный пирог, который еще не успел развалиться. Есть конфедерация Боснии и Герцеговины, управляемые своими правительствами, есть Республика Сербска, которая не тяготеет ни к Боснии, ни к Герцеговине, ориентируясь на Сербию. Есть сепаратный Брчев – округ, абстрагировавшийся от всего, принявший свои законы, и находящийся под управлением английского посла. Соответственно, в каждой из этих частей в обращении находится своя валюта: конвертируемые марки (как бы общенациональная), евро — предпочитаема в мусульманских районах, сербские динары – в Республике Сербской и христианских районах, всего понемногу в Брчеве.

Очевидно, Европа вполне осознает, чем может закончиться подобная вольница, тем более после пережитого этой страной. А вкладываться сейчас… – вдруг придется все отстраивать заново? И ладно, если в Боснии и Герцеговине, а не сразу в четырех возникших на руинах конфедерации микрогосударствах. Заодно политкорректные европейцы как-то не сильно возмущены тем, что на ее окраинах сохранился явный атавизм – закон, наделяющий правом выдвигаться в президенты только представителей одной из трех государствообразующих наций: боснийцев, сербов или хорватов. Остальные, пусть и немногочисленные народности, проживающие на этой территории, вполне реалистично полагают, что им и так ничего не светит, но это уже дело принципа. Тем же когда-то руководствовался студент Гаврило Принцип, когда произвел свой знаменитый выстрел: в то время сербы и остальные славяне были для Австро-Венгерской империи людьми второго сорта.

В аэропорт мы едем той же дорогой, по улице Тито. Несмотря на то, что после окончания трех с половиной лет осады Сараево прошло 16 лет и город визуально восстановился, я знаю, что не только Государственная библиотека будет напоминать о той войне. Когда-нибудь ее восстановят. Но, вспоминая бывшую учительницу Биляну, физически ощущаешь, как во многих жителях Сараево, пережившего военный кошмар, что-то сломалось и вряд ли подлежит реставрации.

***