Окончание. См. начало “На Суматре. Часть 1. Ментавайскими тропами”
Возникающие рядом с бортом парома причудливые плавательные средства, словно из фильма “Водный мир”, позволяют надеяться, что Паданг – портовый город на индонезийском острове Суматра – уже недалеко. Разглядеть что-либо дальше нескольких десятков метров не получается; грешим на предрассветное марево, туман, плохое зрение – на что угодно. Сойдя в Паданге, замечаем, что видимость в городе ничем не лучше. Просветил таксист, подвозящий до аэропорта: выходные закончились, и трудовые массы Суматры продолжают активно выжигать джунгли по всему острову под различные тропические культуры, главным образом под масленичные пальмы. Свою лепту во всеобщий праздник огня и дыма вносят и городские жители, сжигающие бытовые отходы в местах их хаотичного скопления, из-за чего помимо затрудненной видимости стоит еще характерный запах.
Благодаря непредвиденной “остановке” на Сиберуте нам приходится на ходу корректировать планы по оставшейся Суматре. На выходе имеем только кратерное озеро Тоба с его островом Самосир, сохранившим наследие племен батаков. Опять же пришлось отказаться от 24-х часового автобусного переезда в пользу самолета. Но что замечательно как в Малайзии, так и в Индонезии, так то, что самолеты взвалили на себя функции автобусов при тех же ценах, причем билет можно взять даже перед вылетом. Одна лишь проблема, что аэропорты далеко не везде и не везде нормальный интернет, если возникает намерение купить билеты в сети.
В аэропорту крупнейшего на Суматре города Медан, пока я возился с банкоматом, эстонец Кульдар договорился с персоналом одной из авиакасс, чтобы мы могли дней на пять оставить свои рюкзаки – официальных камер хранения в воздушной гавани нет. И уже после пятичасовой переезд на такси до побережья озера Тоба.
Горная местность, окружающая огромное кратерное озеро, делает климат этого места заметно отличным от остальной Суматры – прохладно, ветрено, свежий воздух (даже поллюции от сжигаемых джунглей обошли его на время стороной). Племена батаков, населяющие окрестности озера и остров Самосир, также разнятся от остальных жителей Суматры: во-первых, это ревностные протестанты, в то время как большинство суматрианцев – мусульмане; во-вторых, батаки считаются последними каннибалами Индонезии, так как отказ от этой кулинарной традиции произошел в начале прошлого века (разве что еще в индонезийской части Папуа изредка едят друг дружку). Примечательно, что каннибализм и христианство имеют опосредованную связь между собой. Когда до этой глуши добрались первые протестантские миссионеры, то, не успев настроить местное население на духовный лад, были употреблены в пищу, несмотря на достаточно развитую материальную цивилизацию батаков. Однако священникам все же удалось заронить зерна сомнений в душах батаков, и следующая партия протестантов уже не разошлась по желудкам аборигенов, а наоборот, стала собирать себе паству.
Сейчас область проживания батаков представляет собой самую крупную христианскую коммуну на всей Индонезии. Но даже принимая протестантизм кореные жители сами выбирали, что взять оттуда, что добавить, и поэтому батакский вариант протестантизма наполнен традиционными верованиями в духов природы, культом предков и культом смерти.
За полчаса вечерний паром от прибрежного города Парапат доставляет до Самосира, состоящего из нескольких десятков поселков. Кроме нас — всего один пассажир, по виду европейский турист. Он заговорил первым, и, оказалось, что туристы мы, а он резидент – бельгиец Поль, около десяти лет живущий на Самосире. За эти полчаса он не только поведал свою историю появления на островке, но и, проявив навыки психолога и бизнесмена, завершил рассказ предложением оценить его отель в поселке Тук-тук, и если не понраавится, проводит в любой другой. Поль – типичный успешный европейский бизнесмен среднего уровня, о чем свидетельствует все, начиная с маркетингового хода на пароме, и заканчивая предложенными скидками, бонусами, включенными завтраками и пивом за счет заведения. Небольшой отель на двадцать номеров оказался выше всяких похвал. Единственный минус – отсутствие выхода к озеру — компенсируется уже упомянутыми многочисленными дополнительными радостями и 25 долларами в сутки на двоих.
Поль управляет заведением вместе со своей женой – индонезийкой (которая также вполне успешно помогает решать ему коррупционные вопросы с местными полномочными органами). Помимо отеля у него еще три пекарни – в поселке, в Парапате и в Бельгии. Будучи наследственным пекарем Поль не отказывает себе в удовольствии лично принимать участие в выпечке, для чего каждое утро вполне состоятельного предпринимателя начинается в 4.
Принимая нас в отеле, кажется, что Поль “шуршит” гораздо активнее своих подчиненных, которых набирается человек пять. Предвосхищая эту тему бельгиец с улыбкой рассказывает, что платит обслуживающему персоналу от 50 до 70 долларов в месяц, вполне нормальную заработную плату для этих мест.
— Проблема, что постоянно приходится всех подпинывать, даже денежное стимулирование не помогает, — раскрывает Поль некоторые особенности местных жителей и ведения бизнеса на Суматре.
Поселок Тут-Тук ориентирован на западных туристов, помимо Поля здесь еще четыре-пять отелей с ресторанами, принадлежащие совместным парам (в том числе соседский отель находится под управлением американо-индонезийской гей-пары. Соседний поселок облюбован китайскими туристами, как индонезийскими китайцами, так и проживающими в других странах. Хотя во время Нового года по лунному календарю весь Тук-Тук заселен китайскими туристами, которых не отпугивают многократно взлетающие цены, ориентированные на сезон. Так что за месяц празднования главного праздника Поднебесной местные владельцы отелей и рестораторы делают полугодичную выручку.
Нам Поль предлагает заплатить за проживание “по европейски”, когда будем съезжать.
— А с китайцев беру сразу, — добавляет он. — Те могут “забыть” про оплату¸ потом ищи их на той стороне озера.
Но при этом Поль еще рассказывает, что все поставки товаров и иные активности, связанные с ведением бизнеса, он все же предпочитает вести с теми же китайцами, памятуя необязательность и изрядную нерасторопность индонезийцев.
Китайцы в Индонезии прекрасно вписались в схему: 20:80. Двадцать процентов “чужаков” держат восемьдесят процентов всего бизнеса (нефтянку и все что дает крупные прибыли без особых усилий приватизировали боссы из правительства, индонезийцы ведут сельское хозяйство и по мелочам. А все остальное — на совести китайцев). В то же время китайцев в Индонезии сильно никогда не любили, особенно это проявилось во времена правления диктатора Сухарто, принявшего ряд законов против граждан китайского происхождения, а его почины были поддержаны местными националистами в виде погромов и резни. И лишь с отставкой Сухарто в 1998 году антикитайские законы были отменены, а погромы сошли на нет. Разве что осталась та самая нелобовь. Две основных причины недовольства коренных “понаехавшими” — во-первых, последние слишком много работают, во-вторых, слишком много зарабатывают. То, что два эти понятия могут иметь связь, не учитывается. Правда, нужно отдать “должное” и китайцам, которые тоже своего не упускают, и делают деньги на всем, нередко переходя этические рамки.
Но пока что так и сосуществуют. И христианский регион Тобы, действительно, самый приемлемый для китайцев вариант местного отдыха: одно меньшинство — религиозное, другое – национальное. К тому же присутствует важный объединяющий фактор – здесь официально разрешено производство и продажа алкоголя, к которому позитивно настроены, что те, что другие.
На острове Самосир нет зданий выше двух этажей, очень мало транспорта, и местные на визуальном уровне продолжают сохранять традиции предков – живут в необычных домах с крышами в виде рогов буйвола и предают земле усопших там, где заблагорассудится – могут прямо возле дверей своего дома, могут в огороде или в любом другом месте, удобном в плане ухаживания. Так же и в нашем отеле – с одной стороны к нему примыкает конкурирующее заведение, с другой – дом обычной батакской семьи, с огородом и десятком могил прямо среди посадок.
Конечно, колеся на мопеде по острову, мы заехали и в соседний поселок, облюбованный китайцами и граничащий с сувенирным рынком. И если в Тук-Туке вместе с нами обитало пять-шесть иностранцев, то шумных китайских туристов оказалось если не десяток тысяч, то пара-тройка точно.
Возвращаясь назад в Тук-Тук, мы видим, как идущие впереди мотоциклисты аккуратно сбрасывают скорость. В этом случае примета срабатывает одинаково во всем мире – скоро появится дорожный полицейский. Он и появился. Позволив проехать всем остальным, “дорожный страж” лениво приказывает нам остановиться. Упитанный в лучших канонах казахстанской полиции полисмен вразвалочку подходит к нам и явно начинает искать до чего бы “докопаться”. Однако скорость у нас меньше дозволенного предела, мы в шлемах, остается последний незначительный шанс… И полицейский начинает выяснять, где мы взяли свой мопед, всем своим видом выражая недоверие нашему объяснению. Продемонстрированная визитка владельца отеля, через которого мы и обзавелись “железным конем”, его несказанно расстраивает. Козырнув напоследок, страж вновь уходит под тень пальмы.
После Тобы остается дорога в Медан, и последний пункт на Суматре – вулкан Сибаяк. Вулкан — не очень большой и не агрессивный. Недалеко от него расположен “старший брат” Синабунг, засыпавший год назад пеплом группу туристов и команду телевизионщиков. За подъем на вулкан в офисе нацпарка требуется заплатить вполне символическую сумму. Проводника брать не обязательно, но настоятельно рекомендуют. В качестве подтверждения обращают внимание на плакат, куда вписаны имена, гражданства и профессии якобы потерявшихся или погибших в районе вулкана туристов, сэкономивших пару десятков долларов на проводнике. Что ж, берем проводника, правда, без уверенности, что и наши имена впоследствии не украсят список — вряд ли кто станет проверять.
Путь оказался на удивление несложным, и все благодаря тому, что некогда газовая компания провела нормальную дорогу до самого кратера. Сейчас от дороги остались по большому счету только воспоминания, но заблудиться чрезвычайно трудно, разве что специально не залезть в одну из дыр, откуда со свистом вырываются сгустки сероводорода.
После вулкана добираемся до Медана, откуда наш самолет на Куала-Лумпур. Крупнейший город на Суматре сам по себе напоминает ад – к упомянутому смогу из-за систематических поджогов джунглей и сожжения мусора добавляются обильные выхлопные газы сотен тысяч авто и мотоциклов. Из-за чего вонь в непродуваемом городе стоит хуже, чем на вулкане. До поздней ночи мегаполис представляет собой одну большую транспортную пробку, что также не добавляет желания идти на прогулку. Хотя про Медан говорят, что его можно возненавидеть, но можно и влюбиться. Возможно и так, но мы остановились на первом.
Утром перед отлетом напоследок мы попортили крови и себе, и работникам аэропорта – индонезийцы не относятся к особо пунктуальным нациям, и оставленный нами багаж едва так и не остался в авиакассе – по расписанию она должна открыться в 8, а сейчас почти что 9 утра. И лишь когда отсчет пошел на последние десять минут, эстонец Кульдар потерял остатки нордического терпения и начал деловито ломать двери, приехал парень-менеджер.
Прилетев в Куала-Лумпур, мы видим, что Индонезия напоминает о себе и здесь — небо было затянуто смогом, пришедшим из горящих лесов Суматры. По логике правительство благополучной Малайзии вновь должно было призвать к ответу своих соседей, хотя такая история продолжается с десяток лет, но пока на Суматре еще остаются джунгли, вряд ли что-то изменится.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.