Дамских кулинарных книг, если авторка не писательница по профессии, я не читаю. Зачем, когда сеть заполонена «возьмите чистую кастрюлю»? Впрочем, нет, иногда читаю. Молоховец, например, но это скорее про психиатрию. Или если автор Алёна Долецкая, например. Не для того, чтобы воспроизводить её рецепты. Понятно, что там все такое, чего я в жизни не возьмусь готовить. Гренки под названием «Разврат», рулетики на один лилипуточный укус. Вот вы бы стали есть то, что называется «Разврат»? Книги московских барышень, таких, как Юлия Высоцкая или Долецкая, я просматриваю, (читать там нечего) чтобы подсмотреть, как они накрывают столы. То есть буквально – какая скатерть, как сложены салфетки, в каких графинах подают наливки, какая там посуда, мелкие милые финтифлюшки. Занятие это приятное, умиротворяющее. Пропущенные через модные фильтры фотографии, атмосфера изящного довольства, налаженного быта. Именно из-за этой атмосферы такие книги покупают молодые женщины. Покупают не рецепты, а образ жизни. Модус вивенди. Чтобы стать хоть немного Белоникой. Пособия эти недёшевы, а литературных достоинств – ноль. А у современной кулинарной книги, я считаю, они должны быть непременно, а иначе зачем все это. Было бы любопытно почитать кулинарную книгу, напиши её Татьяна Толстая, и я воображаю, какой бы это был пир, но она не пишет почему-то.
Интересно читать кулинарные сборники, сработанные авторами-мужчинами. Там жар, там дым и чад, там ароматы, там полыхают цветом и взрываются вкусом специи. Там тебе говорят – отойди, женщина. Не мешай. На вот бокал с красным вином, можешь греть его в ладонях, прислонившись красиво к подоконнику, и смеяться там тихо русалочьим смехом или уж каким тебе Бог дал. Там шурудят сковородой по плите с такой яростью, будто чертей жарят. А если жарят рыбу, то целой тушкой. Ну ладно, башку можно отрубить. Одним ударом топорика – хрясь! И не надо надрезать ей кожу! Фу, это некрасиво. Как патологоанатом, не за столом будь сказано. Там если казан, то Казан. Тяжелый, чугунный, закалённый. Не кастрюлька «люминевая» на пол-литра. Там, потрясая половником, переругивается с паствой сетевой хам Сталик Ханкишиев. Мясо, железо, огонь! Вжик, вжик, вжик!
Вот, в поисках мяса, огня и «вжик» я и стала читать книгу Максима Гринкевича «Было и не было». Наивно полагая, что если человек ведёт кулинарный блог, то и книги обязан писать о еде и готовке. Каково было моё разочарование!
Оказалось, что это не про еду. Совсем не про еду. Там про жизнь. Максим из семьи алма-атинцев с белорусско-украинскими корнями. Очень приличная семья. Работающие мама и папа, на хозяйстве бабушка. Отпуск на Иссык — куле, рыбалка. Загодя купленные на Новый год подарки детям. Школьником Максим собирает модели самолётов, а это уже указывает на определённые свойства характера. Летом всей семьёй на бабушкины малиновые плантации – собирать ягоду.
Первые несколько глав я читала и смеялась от удовольствия. Довольно меткие наблюдения и оценки. «Машины боязливо прижимают зеркала, увидев издали приближающийся трамвай».
Или «и что там этот Назарбаев себе думает, совсем обнаглел». Маленький Максим во время детсадовской прогулки наблюдает, как за оградой ходят «вольные автобусы и вольные люди. И если бы я знал тогда, что такое шансон, я бы его пел».
Вот оно, первое детское осознание, что жизнь, в сущности, тюрьма. Попал – изволь сидеть и соблюдать режим.
А вот это прямо хорошо: «внутри у меня начинает ныть чернильница». Хорошо же!
Или санаторные зарисовки. Как отдыхающие вечерами ходят в соседние пансионаты, чтобы посмотреть, как там да что там. А ведь действительно, есть такая мулька. Небольшой группой, после всех процедур, после ужина, не спеша, заложив руки за спину, со специально сделанным – скучающе-незаинтересованным – выражением лица. Посвистывая или напевая «Подмосковные вечера». Это похоже на партизанскую вылазку, замаскированную под моцион.
Убедительны «сосредоточенно купающиеся пожилые тётеньки». Всего четыре слова, а картинка как живая. Именно, именно сосредоточенно купающиеся. Как всё, что такие женщины делают. Например, закатывают банки. Или если уж приехала в санаторий, то купается, как бы отрабатывая нормы ГТО, да все разными стилями. Как тюлень. Чтобы извлечь максимум из этих профсоюзных радостей. В сплошном купальнике на могучем теле, в оборчатой целлофановой шапочке для душа…
Автор не смеётся над персонажами. Взгляд его доброжелателен, спокоен, даже флегматичен. С каждой главой он все меланхоличнее, минорнее. «Печально я гляжу на наше поколенье». Придя на школьную линейку к детям, он замечает, какие высокие одиннадцатиклассники, под два метра – «…я даже удивляюсь, куда потом деваются такие огромные люди». Действительно, куда? Соглашусь с автором и в том, как страшно, как невозможно удалить из компьютера мультфильмы, которые когда-то смотрели твои выросшие дети.
Книга у Гринкевича получилась неназойливая, немного грустная. Отсюда и описания медленно-медленно падающего снега, оттого и обилие наречий – «задумчиво», «грустно», «лениво», «печально». Оттого и курит лирический герой кальян. Как Печорин какой. Это история, рассказанная автором-горожанином, с её неизбежными детскими ретроспекциями. Слог у автора лёгкий, ненатужный, самоироничный. Литературная традиция городских сентиментальных записок уже вырождается, но пока ещё жива. И это хорошо.
А если Максим напишет кулинарную книгу, где будет мясо, железо, огонь, то я её обязательно куплю.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.