– Володя, мы с тобой познакомились в 2012 году. Ты как раз стал муниципальным депутатом в Москве и начал бороться с коррупцией в госзакупках. Под знамёнами Навального, можно сказать. Я с интересом за вами следил и всё описывал в своих заметках. А потом ты вдруг оказался в Крыму. Расскажи, как это вышло.
Владимир Гарначук
– Да, мы познакомились в 2012-м. Это был достаточно интересный период, когда начиналась эпопея с обновлением корпуса муниципальных депутатов, и звезда Навального сверкала наиболее ярко. И было понятно, что в стране грядут перемены. Я хорошо помню, как мы это с тобой обсуждали. Ты оценивал ситуацию скептически. А я очень надеялся, что нам удастся развернуть страну и вектор развития Москвы в нормальное русло. Наши попытки создания проекта по борьбе с коррупцией хотя бы на локальном уровне продолжались достаточно долгое время и принесли достаточно серьезные результаты на уровне Тропарево-Никулино, где я был депутатом. Но в целом мы не смогли, к сожалению, изменить ситуацию в городе.
Что касается Крыма… Да, я много раз слышал: «или ты с Навальным, или ты за Крымнаш». Но это же чепуха. Я против коррупции, за обновление власти. И я за русский Крым. Где тут противоречие? Просто я не путаю понятия «Родина» и «господа начальники». И я видел, бывая в «украинском» Крыму, что и как там происходит. Я видел запущенность Крыма, его провинциальность и тоску практически всех людей, с кем я разговаривал, по великому прошлому. Люди очень хотели вернуться в Россию. То есть вот эта несправедливость, ощущение, что они находятся в чужом государстве, была очень заметна. Когда в 2014 году начались события в Киеве, когда там начали избивать милицию и расстреливать «Беркут», я позвонил отцу. Отец у меня этнический украинец, он достаточно уже пожилой человек, мудрый, и я позвонил ему, просто хотел спросить, а как он вообще относится к происходящему. Его реакция была четкая. Он сказал, что это никакое не украинское возрождение, а фашизм, и поддерживать это никак нельзя.
В эти же дни очень бурные события начали происходить и в Крыму. Я понимал, что люди там просто так не сдадутся. Не лягут под киевских бандеровцев. И когда я увидел народные выступления перед парламентом Крыма, то, что там начались столкновения и реально накаляется ситуация, я принял для себя решение, что все-таки надо попробовать помочь русским людям вернуться в Россию. Это не имеет никакого отношения к политическому строю, к политическим взглядам. Просто русские люди помогают русским людям для того, чтобы они жили в более правильном для себя месте. Понимаешь? Было острое чувство несправедливости происходящего. Большой несправедливости.
– Ты знал кого-то в Крыму, с кем-то созванивался? Или просто купил билет и поехал?
– Купил билет и поехал. Это было 26 февраля. Тогда в Крыму был полный кавардак. Было не понятно вообще, кто там чем занимается. Я знал, что существует «Русское единство». И знал, что есть Алексей Чалый в Севастополе. Об этом по телевизору рассказывали. Вот вся информация о центрах влияния, которая у меня была на тот момент. Когда я приехал в Симферополь, у меня был только один телефон «Русского единства», поэтому я, не зная города, не зная ничего, позвонил, спросил, какой у них адрес и попросил таксиста подвезти меня по этому адресу. Хотел созвониться с Севастополем, с Чалым, но контактов, к сожалению, у меня никаких не было на тот момент.
– Я не предполагал, что это была с твоей стороны такая авантюра. Мужику за 40, он много лет работал в бизнесе, он московский депутат, у него семья – и вот он срывается в мятежный Крым – и не к своим старинным друзьям, с которыми пуд соли съел, а просто наобум. Бороться за идею. Ну, и за славой, возможно. Туда, где война может начаться.
– Да, предчувствие войны как раз витало в воздухе в эти дни.
– Рассказывай дальше.
– Ну, за два-три дня до моего приезда произошли первые столкновения русских и крымско-татарских активистов. С применением холодного оружия. Никто не знал, как всё пойдёт дальше. Я приехал, попросил организовать мне встречу с Аксёновым (предприниматель, будущий глава Крыма – ред). В тот момент Аксенов сидел в своем торговом центре в подсобном помещении с Константиновым (руководитель Верховного Совета Крыма при украинской власти и крымского Госсовета при российской) и с Темиргалиевым (будущий вице-премьер). Они пытались наладить сопротивление. В тот момент было вообще не понятно, что будет происходить, какие меры предпримет Киев по отношению к Крыму. И вот это чувство, когда ты видишь оцепленный центр города, в который не пускают, полностью деморализованная милиция и туман, туман, дождь и полная неизвестность впереди…
– Наиболее активной антироссийской силой в Крыму были не местные украинцы, а татары.
– Крымские татары в тот момент пытались митинговать у здания Совета Министров на Кирова 13, у памятника Ленину. Основные столкновения с ними, как я уже упомянул, происходили 24-25 февраля. А 27-го, когда я появился уже в Крыму, произошел прорыв к Госсовету. Тогда это был Верховный Совет Крыма, который был оцеплен милицией. И просто при мне участники русского блока со знаменами прорвали оцепление и пробились непосредственно к Верховному Совету. В этот момент части спецназа уже захватили здание и водрузили российский флаг над зданием Верховного Совета и Совмина. И это, конечно, было очень мощным мотивирующим фактором для русских ополченцев и активистов.
– Я вспоминаю рассказ Михаила Шеремета, который в те дни командовал русскими ополченцами, а потом стал вице-премьером и твоим начальником: «Мы идём строем по Симферополю, полторы тысячи человек, со щитами, с палками, в касках. Улицы абсолютно пустые. И тут мне звонят на мобильный: «Правосеки» в городе! Идут по улицам, сейчас будут всех убивать!» Я говорю – «Где они, назовите улицу мне быстрее». – «Да вот они, пошли по Чехова». – «Так это же мы идём!».
– Да. Это действительно произошло 27 февраля. Была опасность того, что в Крыму появится украинский спецназ или просто банды бандеровцев приедут и будут захватывать инфраструктуру, в первую очередь, транспортные узлы Симферополя и Севастополя, для того, чтобы на территории Крыма могли приземляться самолеты военной авиации со спецподразделениями украинской армии. И тогда же были сформированы первые роты крымского народного ополчения. Я уже познакомился с Шереметом и непосредственно во всём этом участвовал. А также снимал происходящее на телефон и размещал в фейсбуке. Шеремет в те дни называл меня «наш журналист». И я видел своими глазами, как обычные простые люди потоком шли в штаб «Русского единства» и записывались в народное ополчение, из которого были сформированы роты, которые потом, в принципе, и брали под контроль аэропорты, важные узлы, системы спецсвязи, СБУ и так далее.
Насколько я могу судить, до 6 марта никакого решения о том, что Крым будет входить в состав РФ, принято не было. И только после того, как народным ополчением вот что здесь четко надо проговорить – народным ополчением, без всякого российского спецназа – был захвачен аэропорт… Вот этот момент стал переломным. Когда в Москве увидели, что люди там реально готовы рискнуть жизнью и свободой в борьбе за свое будущее – вот тогда было принято решение вводить войска по полной программе. Уже без всяких загадочных «зеленых человечков». Напомню, что «зеленые человечки» появились на улицах Симферополя и других городов Крыма ещё 28 февраля. Они были без опознавательных знаков, и я помню очень хорошо, как мы разговорились с одним из них, я так понимаю, что это был офицер Псковской воздушно-десантной дивизии, который участвовал в охране Верховного совета Крыма. И мы с ним очень подробно говорили, и у обоих было вот это ощущение, что Родина не бросила своих людей в трудный момент. Это чувство, конечно, переполняло всех и каждого в тот момент в Крыму.
– Я ещё застал такие настроения, когда спустя два месяца, в мае, приехал в Крым делать серию репортажей для «Свободной прессы». Дом Правительства был оцеплен ополченцами. Они его охраняли. Это были русские мужики такого сельского вида, в камуфляже и берцах…
– Простые люди.
– Да. И вы под их охраной сидите в кабинетах крымского Совета Министров, очень воодушевлённые. Революция свершилась. Шеремет – первый вице-премьер. Ты помощник Шеремета. Я делаю с твоим шефом интервью. На следующий день мы с тобой поехали в Евпаторию, смотреть, что там с пляжами. Начиналась эпопея с разгораживанием пляжей. Она должна была стать первой ласточкой русской весны, русской справедливости. Дескать, вот выгнали мы проклятых украинских коррупционеров, и теперь всё будет по-другому.
– Да, дело в том, что одной из главных и ярких иллюстраций несправедливости в Крыму было постоянное насаждение феодализма в самой извращенной форме, когда «хозяева жизни» просто огораживали себе территории, которые могли приносить прибыль, в первую очередь побережье. И с них стригли купоны. Причём, самим крымчанам доступ туда был закрыт. То есть плати деньги, если ты хочешь пользоваться тем, что тебе положено по закону. И вот это крайне возмущало там всех и меня в первую очередь. Поэтому я предложил Шеремету, так как он отвечал за туризм, как вице-премьер – я ему предложил навести порядок в этом деле.
И я могу сказать, что сразу же с точки зрения исполнителя – это местное Министерство курортов и туризма – мы получили не союзников, а молчаливое сопротивление. Потому, что они много лет участвовали в схемах по распределению доходов от этих пляжей, поэтому были крайне не заинтересованы в том, чтобы пляжи оказались в свободном доступе для крымчан, как это положено по закону. Но я настаивал на том, что мы, во-первых, должны делать всё публично, и, во-вторых, что мы не должны делать исключений ни для кого. Для этого вместе с Шереметом провели пресс-коференцию. Мы рассказали о том, что сделаем трехэтапную очистку побережья от шалманов (построенных без разрешения временных сооружений – ред.) и заборов, преграждающих путь к морю. Первый этап мы начали, и как раз в этот момент мы с тобой общались, когда стартовала эта программа очистки побережья. Порядка 15 километров забора было срезано и уничтожено по Крыму. В Ялте очень много заборов было уничтожено.
– Вот тут можно подробнее об этом почитать.
– Но когда мы уже подходили к середине первого этапа, я очень хорошо помню, как у одного из домов в Никитском ботаническом саду – это был дом, построенный компанией «Консоль» господина Константинова, председателя Госсовета Крыма – Константинов лично позвонил в машину Шеремету и сказал ему: «Ты как отнесёшься, Миша, если я приду к тебе домой с болгаркой и срежу забор? Не надо резать забор вокруг моего дома». Здесь следует отметить, что этот дом был построен, что называется, «по беспределу», прямо в ботаническом саду, в нарушение всех правил и закона и должен вообще быть снесен. Однако Михаил Шеремет сказал, что мы не будем резать этот забор. Хотя я убеждал Михаила, что нельзя отступать в такой ситуации, надо либо до конца идти, либо не заниматься вообще этой темой. В результате забор не тронули. После этого началось уже активное и жесткое сопротивление со стороны Министерства курортов и туризма.
– Константинов, ещё раз поясню для читателей, это второй человек в Крыму после Аксёнова.
– Да, фактически два человека управляют Крымом. Константинов и Аксенов. Они распределили власть между собой и управляют.
– В общем, вам пришлось сделать одно исключение. И всё посыпалось. Я об этом тоже писал.
– Да, к сожалению, так. Феодальную систему надо ломать сверху. Попытки изменить ее снизу, как, в принципе, подсказывал и мой управленческий опыт, не позволяют решить задачу. Потому что ты не устраняешь причину возникновения проблем, а пытаешься устранить их следствие. Но на тот момент, еще раз говорю, так как в Крыму не было устоявшейся феодальной практики, я надеялся, что у нас получится создать регион с нуля, с передовыми управленческими практиками, эффективной и, главное, ответственной властью. Старался сделать максимум возможного в данной ситуации. В результате это, конечно, потом привело к печальным последствиям для меня лично, но в целом я достаточно много, на мой взгляд, сделал полезного для Крыма, как для освобождения побережья, так и для создания зачатков гражданского общества и становления сопротивления тому, что творится сейчас в Крыму.
— У тебя когда испортились отношения с начальством? Расскажи.
– Сначала мы уперлись в Константинова и в Министерство курортов и туризма, а затем подключился к этому тандему господин Полонский, вице-премьер Крыма, отвечающий за информационную политику и являющийся серым кардиналом в крымской власти на текущий момент. Соответственно, мы поняли, что реально начинаем буксовать, и я с большим удивлением обнаружил, что люди, которым я никогда ничего плохого не делал, кроме хорошего, тот же самый Полонский, начали выливать на меня, тайком, причем, ушаты грязи. Собирать на меня бредовый совершенно компромат, говорить Аксенову, что я брал какие-то взятки за заборы и так далее. При этом я всегда открыто писал, что, если есть какие-то сведения о том, что я или кто-то другой берет взятки, об этом надо говорить публично, либо сообщать об этом сразу же и возбуждать уголовные дела. В результате ко мне в кабинет пришёл следователь СК и взял показания по заявлению деятеля ЛДПР, владевшего шалманом в пешеходном центре Симферополя, который я снес. Было смешно наблюдать, как депутат Государственной Думы от ЛДПР кушает борщ в этом своём шалмане, когда мы его сносим, и как Жирировский звонит Аксенову и жалуется на меня.
Кроме того, Аксенову постоянно говорили, что такой вот оппозиционер оказался в сердце «Русской весны». Как потом мне уже рассказал Михаил Шеремет, Аксенов лично семь раз давал ему указания меня уволить, как «белоленточника», «агента Навального», «организатора беспорядков на Болотной площади в мае 2012 года». И Шеремет семь раз отказывался.
– Но потом всё-таки уволил. И вот, помню, мы с тобой сидим в московском кафе, и ты мне рассказываешь под диктофон, как страшно ворует в Крыму уже новое, российское начальство. В том числе герои «Русской весны». Там ведь сейчас воруют гораздо больше, чем «при Украине»?
– Да. Дело в том, что уровень финансирования вырос на порядки по сравнению с украинскими временами. И деньги, которые вливает Россия, они бесконтрольно совершенно поступают в Крым и просто разворовываются чиновниками на местном уровне. И ладно бы часть денег украли, а на оставшиеся деньги что-то хорошее сделали. Но на оставшиеся деньги там делают такое непотребство, что на это без слез смотреть невозможно. Это, конечно, вызывает массу вопросов и возмущения у самих крымчан, которые ожидали повышения эффективности работы органов власти и депутатов и все-таки ответственности какой-то, справедливости в отношениях чиновников с народом. Но оказалось, что на месте украинской власти крымчане получили еще более наглую харю, которая просто плюет им в лицо и говорит «мы вам ничего не должны, сидите тихо и не рыпайтесь». Это выяснилось где-то во второй половине 2014 года. Новые-старые начальники поняли, что можно воровать, они поняли, что никто не отслеживает реально ситуацию с распределением финансирования, что можно запускать глубоко руку в государственный карман, и при этом риск быть пойманным достаточно невелик.
– Как ты это объяснишь? У меня есть своя версия, но интересно послушать твою.
– Я могу объяснить очень просто. Было такое федеральное Министерство по делам Крыма, которое возглавлял Олег Савельев. Реально эффективный человек, который знал и в Москве людей и понимал инфраструктурные проблемы Крыма, в отличие от новых крымских чиновников, которые просто по верхам бегают, суетятся, но при этом не понимают вектор развития республики в целом. Это был системный человек. Мы с ним долго беседовали на разные темы. Было понятно, что в Москве, в принципе, есть люди, которые действительно понимают происходящее и при этом не вовлечены в коррупционную цепочку. Но чем больше времени проходило, тем больше сращивались чиновники-жулики из Москвы с жуликами крымскими. Они мгновенно нашли общий язык. Я прекрасно помню, как в Севастополе руководитель местного лесничества просто возил чемоданы денег в свое ведомство для назначения и для решения всех проблем, связанных с распределением лесных и заповедных угодий между чиновниками и бизнесменами.
То же самое – заместитель федерального министра транспорта лично получал взятки за то, что паромная переправа работала по определенным маршрутам, по определенным схемам. И об этом говорили все. И в этом участвовали как крымские чиновники самого высокого ранга, так и чиновники министерства транспорта. То же самое, Дмитрий Рогозин в Москве просто затыкал рот Шеремету, чтобы он не докладывал о том, что происходит, какой бардак творится на переправе из Тамани в Крым, и какие деньги там разворовываются.
– В общем, надежды на то, что крымская весна поможет России как-то встряхнуться и что-то в себе поменять оказались наивными.
– Крым должен был стать вакциной, при помощи которой Россия начала бы оздоравливаться. Образцовым регионом, показывающим передовые практики управления, эффективности и честности власти. Именно оттуда должно было начаться возрождение страны. Однако болезнь, которая захватила всю Россию, победила вакцину Крыма, и Крым стал обычным регионом, в который вливается несметное количество денег, и затем происходит их разворовывание. Я вынужден признать, что Крым стал очередным Липецком каким-нибудь или Брянском, с таким же качеством и уровнем управления.
– Что у нас в сухом остатке? Какие основания сохранять крымнашевский энтузиазм? Политолог Александр Ципко сказал мне в интервью, что ликование по поводу присоединения Крыма это радость пацана, который сумел отнять у другого пацана, помладше, красивую игрушку. Прокомментируешь это высказывание?
– Я не согласен. Крым все-таки не являлся красивой игрушкой, «сладким» регионом с точки зрения выгодоприобретения.
– Ну здрасьте. Еще как являлся. В огромной северной стране это кусочек солнечного Юга с красивыми горами и с морем. К тому же стратегически расположенный. Поэтому за него всегда воевали. А вот, допустим, в Северном Казахстане нет тёплого моря. Поэтому он не является лакомым кусочком. И это гарантия территориальной целостности Республики Казахстана.
– Да, сравнивать Ялту и Кустанай, наверное, сложно. Но я о другом. Всё-таки количество проблем, которые получила Россия от присоединения Крыма, те огромные расходы и политические издержки, которая она сейчас несёт, намного перевешивают радость от возможности отдыхать на крымских пляжах. Решение о присоединении Крыма принималось исходя не из выгоды, а из желания помочь людям, вернуть их на Родину. Но видишь, во что это превратилось.
– Давай из стратосферы высокой гражданственности опустимся на землю. Вот тебе лучше стало в Крыму как туристу? Мне не стало. Я там дважды был после всех этих дел как турист. В 2016 году и в 2018-м. И у меня сложное чувство. Я люблю Крым, я люблю Севастополь. Хорошо знаю его окрестности. Но, если резюмировать впечатления, мне при Украине там отдыхалось как-то спокойнее, проще. Было меньше народу, меньше пробок, ниже цены. А сейчас всё забито людьми и машинами, везде стройка. Всё дорого. Местные люди на вопросы про отношение к Крымнашу уклончиво отвечают. А у тебя какие впечатления?
– Всё стало дороже, это правда. Инфраструктура в принципе начала улучшаться. Как бы там ни было, несмотря на то, что эффект от вливания денег намного ниже, чем он должен быть, улучшение инфраструктуры налицо. И для обычных людей через несколько лет там будет намного удобнее и комфортнее, чем было «при Украине». Это будет более дорогой курорт. Но качество отдыха там должно вырасти для обычного туриста. А то, что пробок больше стало – так это и есть ответ на вопрос о том, насколько привлекателен Крым для туристов.
– Там пробки из-за того, что всё перекопано. Я от Керчи до Феодосии полз четыре часа на машине мимо огромных куч песка и щебня.
– Эту дорогу уже расширили. В конце года запустят железнодорожный мост. Автомобильный запустили, и он прекрасен.
– Соглашусь.
– Нет, для туристов в Крыму определённо будет лучше, чем «при Украине». Тут даже обсуждать нечего.
– Что ж, некоторый оптимизм у нас в конце разговора снова затеплился. Ну и последнее. Если бы сейчас вернулся февраль 2014 года, ты бы поехал в Крым устраивать «Русскую весну»?
– Ох! Это сложный вопрос. Наверное, не поехал бы. Понимая, к чему это всё привело, я бы, наверное, все-таки не поехал по одной простой причине: Россия не принесла в Крым чувства справедливости, не принесла той эффективности, которую она должна была принести. В принципе, ради этого я и ехал туда. Люди должны не только вернуться в Россию. Они должны получить ощущение воссоединения с Родиной, помноженное на гордость за эту Родину, за то, что она может всё делать лучше и честнее. Этого не произошло.
***
© ZONAkz, 2019г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.