Руслан Азимов, Виктор Шацких. Политически некорректные диалоги на темы новейшей истории. Фрагменты. Часть 5

1987 год. Первый секретарь на арендном подряде, двуязычие и программа «жильё-91». Спустя годы соавторы рассуждают об утраченных иллюзиях и крестьянском счастье

Редакция публикует фрагменты из книги казахстанского бизнесмена Руслана Азимова и московского журналиста Виктора Шацких – «Политически некорректные диалоги на темы новейшей истории».

Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4.

– Руслан, вскоре после «декабрьских событий» состоялся пленум ЦК Компартии Казахстана, про который его участникам до сих пор стыдно вспоминать. И началось правление Г.В.Колбина. В магазинах появились мясо и сливочное масло. Все понимали, что это ненадолго. Что не тайные кунаевские запасы нашли, а просто Москва делится с Алматы фондами, чтобы казахстанцы полюбили нового руководителя.

Твой бывший начальник Санжар Джандосов метко назвал Колбина «первый секретарь на арендном подряде». Он сказал эти смелые слова по телевизору в прямом эфире у Игоря Мельцера. Правда, дело было уже в 1989 году, Колбина к тому времени перевели в Москву.

– Меткость оценки была ещё и в том, что в эти годы активно внедрялся арендный подряд – в сельском хозяйстве, в строительстве, в торговле. Да везде. Колбин проводил бесконечные совещания…

В качестве корреспондента «Казахстанской правды» мне часто приходилось бывать на совещаниях, которые устраивал Геннадий Васильевич. В первое время впечатлял такой как бы системный подход: любую проблему Колбин раскладывал на конкретные задачи, потом задачу на пункты — первое, второе, третье… От этого самые неразрешимые проблемы уже смотрелись попроще.

– Но они же ни фига не решались.

– «Двуязычие» помнишь?

– Конечно. Каждому начальнику полагалось в короткий срок подучить русский или казахский язык и общаться с трудовым коллективом в зависимости от ситуации. Все остальные казахстанцы тоже должны были дружно овладевать языками живущих рядом соседей: русских, казахов, татар, корейцев, уйгуров. Чтобы никому не обидно было.

Колбин, кстати, публично, много раз, обещал выучить казахский язык, но кроме пары-тройки поговорок так ничего по-казахски и не произнёс. А в Москве выступал на съезде и врал, что уже делает доклады на казахском. И будто бы многие русские начальники в Казахстане тоже заговорили на языке коренной национальности.

При Колбине собирались, но так и не начали выпускать хорошие учебники и пособия по изучению казахского языка. Однако самое интересное — их и через десять лет не было! Ни для взрослых, ни для школьников. Качество учебников уже в годы суверенитета долго оставалось убийственным.

Особенно неприятным был этот контраст при изобилии во всех магазинах превосходных учебников и самоучителей английского языка. Во второй половине 90-х я взялся учить английский. Оказалось, что есть море пособий. В том числе интерактивных. Есть также лёгкие, с юмором написанные книжки, в которых кроме уроков и заданий содержатся объяснения, чем английский отличается от русского, на чём именно спотыкается наш человек и как с этим бороться.

И в это же время обнаружилось, что сын у меня круглый двоечник по казахскому языку. Как-то он ему не даётся. А по английскому у сына была пятёрка и приличные оценки по остальным школьным предметам.

Я начал помогать сыну, мы стали выполнять упражнения из учебника, серого и скучного, как степь под Джезказганом. В соответствии с заданиями, заучивали какие-то стихи и правила, тупо, килобайт за килобайтом. Потом я всё-таки решил поискать другой источник знаний, не такой дубовый. Мы объехали книжные магазины, но ничего не нашли. Я позвонил своему знакомому в Комитет по языкам, чтобы сориентироваться: есть в природе хорошие учебники и курсы казахского языка или их нет. Он ответил – подъезжайте, для вас найдем.

Я приехал. «Комитетчик» взял с меня обещание никому ничего не рассказывать и вручил CD, выпущенный главным вашим тогдашним оппозиционером Кажегельдиным. На диске оказался простой, но вполне приличный курс, с игровыми ситуациями, с удобным интерфейсом, с возможностью шлифовать произношение.

В общем, благодаря бывшему лидеру оппозиции, тонко чувствующему конъюнктуру, мой сын подучил казахский язык. Спустя много лет я раскрываю эту тайну.

– Когда мне понадобилось подтянуть казахский, я просто съездил несколько раз в аул, провёл там выходные. Сельские казахи очень доброжелательный народ. Охотно помогут, если что.

Но почему ж учебников нормальных не было? И сейчас, по-моему, нет.

– Я не по этой части. У меня совсем другая специальность. А ты уверен, что до сих пор нет хороших учебников? Может, ты просто от жизни отстал?

Вернёмся, однако, к Геннадию Васильевичу Колбину. Чем он ещё прославился?

– С программой «жилье-91» очень много звону было.

– Да, помню.

– В Москве, в масштабах всего СССР, Горбачёв объявил: каждая советская семья должна к 2000 году иметь отдельную квартиру. А Колбин, когда его назначили в Казахстан, решил отличиться и поставил еще более амбициозную, как бы сейчас сказали, задачу: каждая казахстанская семья, вставшая в очередь до 1 января 1987 года, должна получить квартиру не позднее 1991 года.

Многие, кстати, получили, хотя программа в целом провалилась. Колбин с помощью этой программы хотел отвлечь народ от межнациональных разборок. Направить энергию в созидательное русло. Но действовал нахрапом, на рывок.

– А какие программы в Советском Союзе по-другому реализовались? Или вообще никак, или нахрапом. Исключение составляли военные и космические программы. Но туда уходили почти все деньги и лучшие мозги. А в «мирных» отраслях было как?

Вот, допустим, назначают нового секретаря обкома. Он неделю ездит по области, общается с народом, и открываются у секретаря глаза: а ведь в сельских районах потому нет специалистов и молодежи, что в деревнях и аулах не строится жильё. Значит, надо резко форсировать решение этого вопроса! Верно я говорю, товарищи?

Товарищи отвечают, что не просто верно – архиверно. Что они и сами давно так думали. Но прежнее руководство недооценивало данный вопрос.

Я хорошо помню этот геморрой. Новый секретарь обкома товарищ Мендыбаев привёз его в Алматинскую область из Костаная. Он там работал председателем облисполкома до 1985-го. Привёз – и началось. Каждый совхоз и колхоз должны были строить 20 квартир в год хозяйственным способом, без подрядчиков. А без подрядчиков потому, что строительных организаций не хватало, и у них всё было расписано на годы вперед.

И вот, значит, пошел аврал. Стройматериалов в совхозах и колхозах нет. Специалистов тоже нет. А надо как-то отчитываться…

На областных совещаниях хвалят передовиков, которые используют местные материалы – камыш, саман или шлак. А за лесом едут в Забайкалье и берут лес в обмен на зерно и мясо. Отстающих на совещаниях прессуют. Они тянутся изо всех сил за передовиками. Тоже рубят камыш, льют кирпичи из шлака, из самана, меняют шило на мыло и все-таки ставят эти двадцать коробок. Десять из них никогда не достроят. Они и не нужны никому.

Но другие-то десять домов будут доведены до ума! И в них поселятся люди. А без аврала, без пинка, во многих селах вообще ничего бы не делали.

– Может быть. А потом секретаря обкома переводят на другую работу, приходит новый, осматривается и говорит: «Товарищи, а что это дороги у вас в дальних районах такие хреновые?».

«Отец родной! – отвечают товарищи. – Вот, наконец, дождались мудрого слова. В дорогах вся сила. А то нас тут замучили, буквально, камышовым строительством…». И начинают улучшать дороги.

В конце концов, и домов довольно много построили, и дороги улучшили. Местами.

– Этот способ называется «через попу автогеном». Одно принуждение, без экономических стимулов. По другому надо…

Ну ладно. Я в то время уже потихоньку занимался фермерскими проектами. Ещё в конце 86-го мы как-то сели с отцом… Батя-то в сельском хозяйстве очень неплохо разбирался, не хуже меня, если не считать каких-то технологий. Ну вот, сели мы с ним и решили прикинуть: что потребуется для создание высококлассной молочной фермы. Чтобы там могла управляться одна семья, которую никто не будет доставать ни ценными указаниями, ни партийным руководством.

– Да, я вспомнил этот твой проект.

– Он был готов к лету 1987-го. Там главная особенность состояла в том, что при ферме находилось качественное, по науке засеянное пастбище. Коровы девять месяцев в году паслись, а не стояли в бетонной коробке. И вообще, кормлению, «настройке» рационов отводилось большое место. Это был как раз мой профиль. Я в этом разбираюсь.

Для эксперимента мы запустили под Алматы один такой проект, и тот мужик, который взялся его осуществлять, получил от каждой коровы по пять тысяч литров молока в год. А в среднем по СССР доили меньше трёх тысяч. Причём, у этого мужика – его звали Гена, потом он стал Генрихом и уехал в Германию – коровы были не породистые, а самые обычные, купленные в соседней деревне.

Потом мы запустили ещё две такие фермы, провели семинар и попытались освоить технологию в промышленных масштабах. Но «азимовская ферма» так и не пошла в серию. Вокруг же был социализм. Каждый вопрос надо было решать, прикладывая сверхусилия, как на войне. Гену-Генриха стали гнобить. Он же, хочешь — не хочешь, должен был все вопросы решать через совхоз: технику брать, молоко продавать. И на каждом шагу бывшие начальники и даже бывшие товарищи нашему «буржую» делали подсечку. Мы заступались, как могли, но Азимов далеко, а совхоз близко, вокруг Гены.

Помнишь, в то время был очень популярным документальный фильм журналиста Анатолия Стреляного – «Архангельский мужик»? Весь СССР следил за борьбой фермера Сивкова с бюрократами. Очень похожая история.

– Она типовая.

– Да.

– Ну вот, Гена, в конце концов, уехал в Германию, а я для себя понял, что одних технологий мало, надо создавать организацию, структуру.

– Ты решил пойти другим путём.

– Нужен был системный подход. Правовая база… Ты вот, кстати, помнишь, что закон о крестьянском хозяйстве в Казахстане подготовили на год раньше, чем в России?

– Уже не помню, если честно.

– Как и закон об аренде, потом закон о товарной бирже в начале 90-х.

Но магистральным направлением в 87-м ещё считалось не развитие фермерских хозяйств, а освоение аренды внутри совхозов и колхозов. Был такой Василий Васильевич Швец. Отец арендного подряда.

– Да, совхозный экономист. Его взяли, и сделали министром. По большому счету, это, конечно, была профанация. Я имею в виду – с совхозной арендой.

– Тогда я тоже так считал, но сейчас в этом не уверен. Через несколько лет страну вообще снесло с катушек. А если б не снесло, то, может, совхозная аренда и прижилась бы. И хорошо себя показала. Теперь не угадаешь.

Я как раз в начале 1987-го перешёл работать из областной газеты в «Казахстанскую правду». Оказался в ней самым молодым корреспондентом. Мне очень нравилось ездить в дальние командировки. Тогда у прогрессивных советских журналистов, пишущих об аграрных проблемах, настоящим гуру был Юрий Черниченко.

– Помню. Он классно писал. Ярко, смело… Юрий Дмитриевич и мне глаза открыл на многие вещи. Он же потом народным депутатом СССР стал, крестьянскую партию создал.

Да. Лет двенадцать спустя мы с ним познакомились в Москве. В июле 2010 года Юрий Дмитриевич умер. Я был на гражданской панихиде. А тогда, в середине 80-х, мы у него заочно учились, и замаскированный пафос моих корреспонденций был такой: совхозная аренда и вообще попытки вложить в старую социалистическую форму здоровое экономическое содержание – это глупость. Это мы себя только обманываем. И всякие там лозунги — «вернуть чувство хозяина» — тоже извороты и увёртки.

На самом деле надо без всяких увёрток вернуть землю хозяину! Пусть владеет землёй и кормит страну. Тогда никого шестого чувства у него не придётся воспитывать.

Подразумевалось, опять же, что таких потенциальных хозяев у нас много. Они соскучились по самостоятельному делу и ждут только часа и условного знака. А потом оказалось, что это совсем не так.

– Мы действительно представляли себе многие вещи наивно, линейно. С другой стороны, мне не нравятся твои настойчивые попытки доказать, что наш человек оказался совершенно не готовым к переменам. Что экономическая свобода была ему не нужна. На самом деле нормальный мужик думает не про социализм и капитализм, а про то, как накормить семью. И вообще как заработать денег.

Вот крестьянин: если он не лентяй, то всегда прокормит себя и детей. Хотя бы с огорода. При любой системе.

– С этим я согласен.

– А когда есть экономическая свобода, со всеми её издержками, у крестьянина возможностей больше. Я тебе могу десятки таких историй рассказать, когда люди самые простые, от сохи, работали, старались, и все они теперь живут хорошо.

– Но всё-таки не случилось того, на что надеялась прогрессивная общественность в конце 80-х. «Фермерская Россия» оказалась мифом. Помнишь, как на крестьянском съезде в Москве тот же Черниченко выступал? В 1989-м? Он говорил так: вам предстоит борьба с крепостниками! Они по-прежнему готовы с вас семь шкур спускать!

Так вот, войну с крепостниками крестьяне проиграли вчистую. О фермерских иллюзиях конца 80-х сейчас никто почти не вспоминает.

 В целом, я думаю, произошло вот что. Вроде открылись возможности устроить жизнь так, как все нормальные люди хотели. До этого было много разговоров в курилках и на кухнях: ну дали бы человеку землю! Или дали возможность открыть частное кафе! Или швейную мастерскую, клинику… Мы бы всё замечательно у себя организовали. Без парткомов и профкомов. Работали бы с утра до вечера. Хорошо зарабатывали, на радость себе и людям. Один бы выращивал много мяса или помидоров. Второй в своём кафе вкусно кормил народ. Третий в своей мастерской красиво одевал. Четвёртый в своей клинике хорошо лечил. И все стали бы жить богато и красиво. Вот так мы рассуждали.

– Да. Но я тебе что хочу сказать. В сельском хозяйстве сначала всё захватили бывшие директора-зоотехники-агрономы. Однако потом их сменили предприимчивые люди, которые приходили со стороны. И у них всё получается!

Это здорово. Но я доскажу. Значит, мы думали о таком светлом времени – и вот оно наступило. Всё разрешили. И оказалось, что экономические и политические отношения в государстве выстраиваются не в соответствии с мечтаниями, а в соответствии с пропорциями между толковыми и глупыми, ленивыми и работящими, слабыми и сильными, порядочными и жуликами – теми пропорциями, которые в каждой стране уникальны. Один умный человек назвал это — «химическая формула населения».

Оказалось, что у нас сильные и хищные, если государство перестаёт их стреножить, могут позволить себе гораздо больше, чем где-нибудь в Швеции. Общественное мнение им до лампочки, а с властями можно «решать вопросы». Любые. Оказалось, что взятка в миллион долларов пробивает любого прокурора. А если он не взял, то его просто убьют, и расследование ничем не закончится.

– Или проституток ему подложат.

– Нет, Скуратов – это другая история… В общем, много неожиданного и неприятного мы начали узнавать в конце 80-х.

И в итоге всё выстроилось так, как выстроилось. Социализм кончился, но осталось хамское своеволие власти, остались бедность, пьянство и пассивность народа…

А из чего новой жизни было по-другому выстраиваться? Из какого материала? И с чего это власть будет вести себя иначе, если ей позволяют вести себя именно так?

– Всё далеко не безнадёжно…

– Я и не сказал, что безнадёжно.

– Вот, кстати, на тему обездоленного крестьянства. Ты знаешь, что в Казахстане есть уже десятки механизаторов, которые выкупили дорогие импортные комбайны в собственность? Самые лучшие. «Джон Дир» или «Клаас». Ему дают в лизинг комбайн и говорят: через пять лет он твой. Вот будешь нормально работать, окупишь – и забирай. И это позволяет человеку зарабатывать 30-40 тысяч долларов за несколько месяцев.

– Ты серьёзно? Сорок тысяч долларов за сезон?

– Вполне серьёзно. Мужики заключают контракты, начинают в июле уборку в самой южной Шымкентской области, потом поднимаются выше, в Алматинскую и по мере того, как подходит зерно, идут всё севернее, заканчивая в Костанае. Правда, эти сто человек погоду пока не делают, но есть хорошая динамика.

Продолжение следует

***

© ZONAkz, 2019г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.