– Россия теряет лидерство на постсоветском пространстве. Но еще не потеряла. Можно ли что-то поправить? Российские евразийцы-государственники говорят, что надо активнее пропагандировать наши общие ценности. Доносить до соседей, что не только войну мы вместе выиграли. Военная тема, при всем ее огромном значении, поднадоела. Надо говорить о том, что у нас существовала отдельная евразийская цивилизация, ядром которой была Россия. И она, эта цивилизация, имеет перспективу, если какие-то вещи осовременить, трансформировать, подкрутить. Тогда Россия опять станет буксиром нашей общей евразийской лодки.
– Я бы тут употребил термин «политическая гравитация». Мы знаем, что в физике и в астрофизике есть понятие «гравитация». Ее открыл Ньютон. Принцип очень простой. Между небесными, космическими телами существует сила притяжения. Большие тела притягивают сильнее, чем мелкие. Совсем мелкие под действием гравитации падают на поверхность больших. Те, что покрупнее, крутятся вокруг больших тел, но не отходят далеко. Соответственно, когда евразийцы говорят о ценностях, они, конечно, правы. Была общая история, были русские города Семипалатинск, Петропавловск, Павлодар, Усть-Каменогорск, это все казачьи крепости, которые ставились по Иртышу и его притокам, потом возникла крепость Верная, нынешняя Алма-Ата у подножья Алатау.
– Я напомню читателям, что вы не чужой человек для Казахстана.
– Да, мое детство прошло на Алтае. Почти каждое лето я проводил у родственников в Восточном Казахстане. Хорошо знаю те места, люблю казахскую кухню. Ну, так вот. Почему тогда эта политическая гравитация Российской империи была такой мощной? Потому, что империя была на подъеме. Вы вспомните, когда Центральная Азия была присоединена – середина-вторая половина 19 века. Что это было за время? Это было время великих реформ Александра II. Что такое время великих реформ Александра II? Это бум капиталистической экономики. Никогда Россия, ни до, ни после, даже в советское время, даже при Хрущеве, когда были лучшие темпы – самые лучшие темпы советского развития были в десятилетие Хрущева, золотой век Советского Союза – никогда Россия не имела таких темпов развития по количеству и качеству как между 1861 годом и падением Романовых.
И что видели в то время соседи, что видели кочевники-киргизы? Что видели на бахчах Бухары и Самарканда? Видели могучую, быстро растущую, с великолепной армией, с богатейшими купцами, инвесторами, страну, с роскошной столицей.
– Был огромный цивилизационный разрыв, и соседи тянулись за Россией вверх.
– Не просто разрыв, а было ощущение, что Петербург и все, что там, это сумасшедшая динамика. Там все прет вверх. Что сейчас видят соседи? 10 лет нулевой рост. Страна под санкциями Запада. А все хотят – и казахи, и киргизы, и узбеки, и азербайджанцы, и грузины, и армяне, да все, и даже Лукашенко – все хотят с Западом дружить. И все хотят получать оттуда деньги. И кредиты, и инвестиции. Все хотят. Откуда взялась эта знаменитая многовекторность? Многовекторность в переводе на русский язык, «берем и у России, и у Запада». Вот суть многовекторности. А сейчас Россия под санкциями Запада, с каждым годом все больше и больше. На днях объявили новые санкции из-за отравления Навального. То есть мы уже практически изгои. Внутреннего развития нет. С Западом разбили всю посуду, и перспективы никакие, нулевые. Если в 19-начале 20 века соседи видели растущую глобальную державу, то сейчас видят изолированную, застойную, бедную державу. Вы говорите, надо восстановить общие ценности. Но соседи-то про другие ценности думают. Они думают про наличные. Они не думают про Пушкина и Достоевского. Им нужны доллары.
– Но кто-то думает и про Пушкина.
– Кто-то думает. Но сколько их? Тысячная доля процента. Возьмите элиты Киргизии. Что они, про Пушкина, что ли, думают?
– Эти вряд ли.
Они про Пушкина Путину могут сказать, а потом они напишут цифру, которая им нужна, чтобы поддерживать.
– Возможно это так. Но вот в Казахстане, например, картина более сложная.
– Так вот, я закончу последнюю мысль. И если Россия сама мучается, и экономика в депрессии, и денег ни на что не хватает… Сейчас вот начали сокращать военные расходы. Потому что нету денег. Сейчас вот надо вводить второй карантин. Буквально сейчас, в октябре, надо вводить второй карантин по коронавирусу, а денег нет. Потому что вводить второй карантин, это надо открывать каналы помощи регионам, каналы помощи здравоохранению и каналы помощи населению. Сотни миллиардов рублей, а их нет. А вы мне говорите, или государственники говорят, что надо активнее работать с соседями. Активнее работать, значит больше платить. Но откуда взять деньги? То есть мой тезис в том, что политическая гравитация России, если воспринимать ее как небесное тело, гораздо ниже, в разы ниже, чем она была в конце 19 века, когда Россия прибирала к своим рукам соседей. Сейчас она гораздо слабее и гравитация меньше. А гравитация американцев, гравитация того же Китая, который сейчас активно шурует в Центральной Азии, и подкупает элиты, и вкладывает деньги, и строит дороги и газопроводы – гравитация Китая растет. Гравитация Америки сильная. Гравитация Евросоюза сильная. А гравитация России слабеет. В результате мы имеем отрыв этих небесных тел от Москвы.
– С этим спорить невозможно. Я и не буду. Но картина, на мой взгляд, более замысловатая. Очень многие вещи можно восстановить без денег или за небольшие деньги. Вот есть у меня в фейсбуке френд, грузинский писатель. И этот человек буквально плачет каждый день о том, что распад СССР – огромная потеря для всех. У нас было единое поле культурное, интеллектуальное. Русский язык, русский мир были океаном, в который вливались десятки народов. А сейчас они никому не нужны и не интересны. Таких людей, как этот грузин, в постсоветских странах очень много. Второе обстоятельство. Казахстан в 90-е кинулся в объятия к американцам, с Китаем начал дружить, но быстро выяснилось, точнее, вспомнилось, что Китай это другая цивилизация, Марс. Они абсолютно чужие и недобрые. Есть старая казахская поговорка: рыжебородый русский придет, бьет деревянной палкой, черный китаец придет, бьет железной скобой. Для американцев казахи – туземцы, расходный геополитический материал. А вот для русских – соседи, с которыми столько соли съели, ссорились-мирились и прочее. И поэтому не все потеряно. Если грамотно работать, если не махать рукой, мол, поздно, все пропало и не сводить все только к деньгам.
– Я с вами полностью согласен. Но, вы все время повторяете «надо работать». А что это значит конкретно – «работать»?
– Например, российский МИД и прочие профильные ведомства, то же самое замечательное Россотрудничество, должны открывать в Казахстане лектории, проводить семинары, содействовать выпуску учебных пособий, в которых наша общая история преподносилась бы квалифицировано. Абсолютной объективности не существует, но, по крайней мере, надо избавить тему русско-казахских взаимоотношений от той чернухи, от того вранья, которое льют на бедные казахские головы наши геополитические противники.
– Возможно, стоило бы это сделать. И, может быть даже, это конкретное культурно-образовательное направление и не стоит огромных денег. Но одного этого явно будет недостаточно, потому что в любом случае, при любом кризисе в Москву все приезжают за деньгами. И в любом случае скажут: ну да, мы учебники перепишем, но дайте нам кредит. А возможностей на это с каждым годом в России становится меньше и все это знают. И в этом смысле получается разнонаправленная тенденция. То есть, с одной стороны, есть множество людей, которые хотели бы сохранения, либо восстановления единого культурного пространства, а с другой стороны, объективные возможности России сокращаются. Россия может помогать киргизам таджикам и так далее, но тогда она будет отбирать деньги у собственного населения, перекладывать их из своего кармана в карман соседа. А собственное население само в ужасном состоянии. И в этом смысле существует дилемма геополитических амбиций. Недавно вот Жириновский выступал, говорил – надо брать в Россию Абхазию, надо брать Южную Осетию, надо брать Приднестровье и еще кого-то брать. Брать-то можно, только это все не бесплатно.
– Повторяю, я уверен, что многие вещи можно делать за небольшие деньги. Еще один пример. Моя бывшая ученица сейчас звезда казахской журналистики. Мы общаемся в фейсбуке. И вот я у нее как-то спрашиваю – ты почему стала в последнее время такая прозападная, проамериканская? Она честно отвечает: потому, что меня в Вашингтон, Лондон и Брюссель зовут на семинары, на курсы, а в Москву уже давно не зовут.
Можете объяснить, почему Россия не привечает активных, перспективных людей, лидеров общественного мнения из ближнего зарубежья? Ведь речь идет совсем не о миллиардах долларов.
– Ну, нельзя сказать, что ничего в этом плане не делается. Например, я преподаю в Высшей школе экономики, в магистратуре, и у меня половина группы – это постсоветское пространство. Украинцы, молдаване…
– Этнические? Или русские оттуда?
– Этнические. А также узбеки, киргизы, казахстанцы – и русские, и казахи. И даже монголы. Есть программы бесплатного обучения в России. Я не помню, как они называются. Но выделяется квота. Довольно эффективно работает. Приезжают юноши, девушки из ближнего и не самого ближнего зарубежья, получают прекрасное, лучшее в России образование. Среди моих студентов была как раз монголка. Диплом писала. Сейчас работает в центральной таможне в Улан-Баторе. Одна девочка из Молдавии, Алина, после того, как написала диплом, защитилась, полтора года работала в администрации президента Додона в Кишиневе. То есть нельзя сказать, что совсем дело брошенное. Что-то делается. Но я с вами могу согласиться, что делать надо больше. Хотя это не отменяет кардинального факта. А кардинальный факт заключается в том, что Россия теряет привлекательность именно с точки зрения внешнего восприятия как динамичная держава. Как держава, которая успешно развивается, наращивает ресурсы, экономические, финансовые, культурные, политические, военные. Скорее она воспринимается как сторона, теряющая ресурсы. И когда у элит и у населения возникает выбор, они скорее будут смотреть туда, где идет динамический рост. При всех опасениях в отношении Пекина и китайцев, при всем высокомерии американцев, при всей бюрократической запутанности Брюсселя, наши соседи будут скорее глядеть туда, где есть ресурсы и будущее. А если у них будет складываться ощущение, что Россия со всеми поругалась, со всеми в конфронтации, что она грубая, беспардонная и не динамичная, то вот эта гравитация будет уменьшаться.
Вот вы про Казахстан мне рассказываете. А я слышал там другие оценки. Я каждый год приезжаю в Алма-Ату, мы делаем там совместную конференцию на базе университета КИМЭП. Там великолепные конференции, на два дня приезжают азербайджанцы, казахи, украинцы, узбеки, киргизы, все постсоветское пространство, и довольно откровенный разговор идет. И там в кулуарах многие казахстанцы говорили мне: нас очень напугала история с Крымом.
– Казахстанцы, они разные. Кого-то напугала, кого-то не напугала.
– Разные. Но просто вы говорите об одной стороне. Я говорю о другой стороне. Этот страх тоже существует. И существует подъем ислама. Мы обсуждали на одной из конференций, что очень сильный подъем ислама идет. Идет рост казахского национализма. Хотя Назарбаев как мог сдерживал и сдерживает этот рост.
– Он его диалектически сдерживал. Где-то и подкармливал. И сейчас не очень понятно, что с этим национализмом делать.
– Видите, все это есть, это факт. Мы же должны говорить о реалиях, а не о том, о чем нам хочется говорить. Поэтому, к сожалению, хотя я и согласен с вами полностью, что в тактических вопросах многое можно сделать и надо сделать, но тактические успехи не приведут к стратегической победе единого евразийского пространства. Потому что, если Россия будет слабеть и будет иметь реноме слабеющей державы, окруженной врагами, то тут никакие тактические успехи не помогут. Что не отменяет необходимости этим заниматься.
***
© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.