— В настоящее время достаточно быстро увеличивается количество казахов в общей массе населения. С другой стороны не прекращается отток неказахского населения. Но казахскоязычный космос сужается на глазах. Каково Ваше отношение к данному парадоксу?
— Здесь нет никакого парадокса. То обстоятельство, что казахскоязычный «строй», «порядок», «мир» (так с греческого переводится слово «космос») сужается на глазах — это неизбежное следствие рыночной модернизации последнего десятилетия. За короткий срок произошли изменения почти во всех сферах жизни, начиная с представлений об устройстве Вселенной (космоса) до вкусовых предпочтений. Я не думаю, что в конечном итоге произойдет полное растворение национальной культуры в динамичном общем потоке цивилизационных изменений, что в Казахстане полностью утвердится некая глобальная культура. Я просто наблюдаю и анализирую то, что лежит на поверхности. А вижу я то, что транснациональный монополистический капитал монополизировал ведущие отрасли казахстанской экономики. Я вижу, что в основе вестернизации казахстанского общества лежит насаждение американской культуры (посмотрите ежевечернюю программу передач на любом телеканале). С другой стороны, начиная с горбачевской перестройки, мы все стали другими, произошла большая переоценка ценностей, человеческого измерения политики, переосмысления международных отношений и т.д.
Под традицией я понимаю социальные ценности, унаследованные из прошлого. Имеются ли они в Казахстане? Безусловно. Более того, многие забытые казахские традиции возрождены и всячески культивируются. В то же время понятие современности выдвигает прежде всего автономную личность. Речь вовсе не идет о том, что такая личность должна быть антисоциальной, «антиказахской», но она мыслит самостоятельно и осуществляет рациональный выбор на основе альтернативных возможностей социального действия.
— В общественном мнении существует тезис, что социальная эволюция жителей республики происходит исключительно по направлению от «казахскоязычного традиционного общества» к «русскоязычному современному обществу». Согласны ли вы с этим?
— Отчасти. Я вообще не советую делать скоропалительных выводов, особенно когда речь идет о социальной трансформации. Мы зачастую используем понятие «традиционный» в противоположность понятию «современный». Считается, что традиционное общество в ходе социальных изменений преобразовывается в течение определенного периода времени в современное общество. С этой точки зрения, наиболее масштабный и беспрецедентный в мировой истории переход от «традиционного» (кочевого и полукочевого) общества к «современному» (индустриализованному и урбанизированному) обществу произошел в Казахстане при Советской власти. Казахстан вообще был подвергнут наиболее интенсивному процессу русификации, то есть «русскоязычное современное общество», о котором вы говорите, фактически утвердилось в Казахстане задолго до начала рыночных реформ. Причем эта «новая современность» (вернее, некоторые черты, которые ассоциируются с современностью) соседствовала с многочисленными казахскими традициями. В свою очередь, казахские традиции стали объективно доминировать в ходе становления и развития суверенного Казахстана, оказывая давление на те традиции, которые сформировались уже в многонациональном Казахстане (это отчасти вызвало и вызывает отток неказахского населения).
Те, кто собирается строить казахстанское государство с исключительным доминированием казахских традиций, полностью игнорируют одно важное обстоятельство, а именно: основы масштабной модернизации были заложены к моменту, когда многонациональная страна встала на путь рыночных реформ. Через русский язык и культуру мы, казахи, вошли в мировой процесс глобализации. Ибо русская культура составляла и составляет часть европейской, и русская самобытность — это самобытность одного из европейских народов. Еще Белинский в споре со славянофилами доказал, что причастность к западным традициям вовсе не умаляет национального своеобразия. Англичане, поляки и испанцы не становятся одинаковыми оттого, что все они принадлежат к одной европейской культуре. Осознание своей близости к русскому народу, русскому языку и культуре, никогда не лишит казахский народ самобытности, не помешает развитию казахской культуры. Напротив, националистические догмы (скрытая попытка строить этнократическое государство) грозят выбросить за борт казахстанских преобразований все лучшее, что имеется.
Национальная культура, ценности и идеалы, мышление и поведение — все это не застывшие схемы. Все течет, все развивается, особенно культура, которая не существует вне своего живого носителя — человека. Если мы, казахи, действительно желаем стать частью мирового сообщества, то наша культура должна быть ориентирована на понимание диалектики общечеловеческих и классовых, интернациональных и национальных проблем. Собственно культурной делают нацию не узкоклассовые и узконациональные интересы и пристрастия, а общечеловеческие ценностные ориентации.
Я не люблю прямолинейных суждений — дескать у нас происходит переход «от традиционного казахского общества к современному русскому», или что-нибудь в этом роде. Надо понять одну простую мысль, а именно: народы и цивилизации достигли такой степени периферического контакта, или экономической взаимозависимости, или научно-технической общности, что дальше они могут расти, лишь взаимопроникая друг в друга.
— Смогли ли казахи, на Ваш взгляд, за годы суверенитета доказать миру, что они в силах стать единственной государствообразующей нацией в Республике Казахстан?
— С момента провозглашения независимости казахская нация объективно стала главным и единственным государствообразующим фактором. Давайте говорить откровенно: в декабре 1991 года никто из казахстанских русских, украинцев, белорусов, немцев или корейцев не испытывал восторга по поводу провозглашения независимости Казахстаном. Становление и развитие молодого независимого государства — это процесс. Достаточно длительный. Казахстан признан мировым сообществом. Пять крупных держав — Россия, Китай, США, Великобритания и Франция — выступили гарантами нашей независимости. Но самый мощный гарант — это внутриполитический фактор, национальное единство (под нацией в данном случае я понимаю совокупность граждан всего государства). Подавляющее большинство неказахского населения приняли казахстанское гражданство, и это вселяет надежду на то, что в обозримом будущем мы все станем казахстанцами. Если наша страна — Республика Казахстан, то в международно-правовом восприятии мы — казахстанцы. Я думаю, что мы достигнем такого состояния, ибо Казахстан — это страна, в которой синтез западных и восточных культурных элементов является давней традицией.
Я понимаю все три ваших вопроса. Они взаимосвязаны, в них есть своя «идеология», и, видимо, у вас есть свои ответы. Я не отрицаю, что в среде казахской политической элиты есть люди, и очень влиятельные, которые ради возвращения к узкому общественному строю, к исключительной национальности готовы сознательно двигаться назад, а не вперед. Я признаю тот факт, что значительная часть казахской элиты отсталость и национальные недостатки возводит в достоинство, в национальное преимущество. Происходит это в латентной форме, но политическое и духовное рабство в конечном счете неизбежно.
Время ставит перед нами сложные вопросы. Три таких вопроса задали вы. Есть еще много других вопросов, окончательный ответ на которые может дать только практика. Реально осуществить новую демократическую политику во всех сферах жизни, и особенно в межнациональных отношениях, очень и очень трудно. Прошлое висит на нас свинцовой гирей и тянет назад (я имею в виду советскую национальную политику, в которой было много изъянов и просто ужасных вещей). И каждый шаг вперед будет ставить лишь новые проблемы, кажущиеся еще более трудными. Но иного пути нет, ибо поражение общечеловеческих, гуманистических, интернациональных принципов будет в результате поражением национального государства.