Можно ли критиковать оппозицию?
Не только можно, но и нужно! Но с каких позиций? С позиции власти? Или с позиции оппозиции? С позиции апологетики казахской автократии или с позиции демократии? Третьего не дано, даже если надеть на себя мантию третейского судьи. Такова уж диалектика, которая, например, в результате противоборства двух сторон вечно рождает третью сторону и тут же обращает какие-либо две стороны против третьей, чтобы, уничтожив ее, тут же начать “разборки” между собой.
Подобно тому, как, с одной стороны, каждую казахстанскую проститутку можно рассматривать преимущественно как случайность, а с другой стороны — казахстанскую проституцию необходимо уже рассматривать как социальное явление, которое для своего существования имеет не только необходимые, но и достаточные основания, так и известные поступки Виталия Воронова, Лиры Байсеитовой, а теперь уже и Бахытжана Мукушева порознь несут в себе больше признаки случайности, но в своей совокупности они представляют собой закономерное явление, сущностью которого является идейное перерождение и политический оппортунизм, а проще говоря, предательство. Но если в личностном отношении политическое предательство Воронова выглядело как очевидное проявление слабости интеллигентика перед грубой репрессивной силой спецслужб, то в соответствующем поступке Байсеитовой руки спецслужб уже не было видно, или эта рука была не так очевидна. А случай Мукушева и вовсе в этих тайных руках уже не нуждался — его самостоятельную догадливость и инициативность казахстанские власти и спецслужбы могли только радостно приветствовать.
Но, может быть, мы несправедливы, например, к тому же Мукушеву? Может быть, наоборот, его критика оппозиции является справедливой? Ведь не является же оппозиция настолько “священной коровой”, которую нельзя не только употреблять в пищу в виде мяса, но даже трогать за вымя!
Думается, что казахстанская оппозиция давно уже созрела для того, чтобы ее хорошенько “потрогать за ее вымя”, то есть покритиковать за недостатки в ее идеологической и организационной работе.
Главным недостатком в идеологической работе оппозиции является ее недостаточная мировоззренческая четкость и идеологическая боевитость, некая боязнь подвергнуть решительной критике попытки властей развернуть общественное сознание в сторону отсталого казахского традиционализма, а также боязнь трогать определенные запретные темы — например, о религии, о национальном, сексуальном и других вопросах, которые в то же время казахстанская автократия рассматривает и решает в свою пользу. Другим крупным недостатком идеологической работы оппозиции является то, что ее голос не доходит до широких масс. Правда, этому есть что-то вроде объективного оправдания, а именно то, что власти жестко, а нередко жестоко, и настолько плотно преследуют проявление инакомыслия путем применения различного рода репрессивных мер против оппозиционных СМИ, что голос оппозиции почти не доходит до народа. Но есть в этом явлении и другая сторона, а именно: если бы оппозиция писала и говорила о тех вещах, которые сидят в подкорках у народных масс, и вызывала бы этим соответствующий резонанс в сознании, то проявлением этого резонанса было бы то, что идеологический эффект от даже небольшой по объему политико-просветительской работы был бы значительным.
Главный недостаток в организационно-политической работе демократической оппозиции также очевиден – это недостаточное единство среди различных оппозиционных сил, а также моральная устарелость некоторых форм и методов их работы, имеется в виду прежде всего неоправданное внимание к работе в регионах, а также в так называемых первичных партийных организациях.
Все эти “первички”, регионы являются рудиментами организационно-партийного строительства партии большевиков, которые уже сыграли свою историческую роль. Партии и движения, по своему существу исповедывающие социал-демократическую идеологию, должны ясно себе представлять свою “паству”, ее существенные отличия от пролетариата и деревенской бедноты образца 17-х годов прошлого столетия. Социальная база социал-демократии имеет совершенно отличную от упомянутого пролетариата социальную психологию, социальную организацию своего существования. Если в политической работе с пролетариатом необходимо было прежде всего учитывать его производственный коллективизм, то в работе с социальной базой социал-демократии необходимо прежде всего учитывать ее индивидуализм. Эта социальная база уже не приемлет жесткого партийного централизма, и вместе с тем она не против того, чтобы свободно влиться в соответствующее ее убеждениям политическое течение. В связи с этим работа в регионах, естественно, должна быть. Но эта работа должна быть не столько через “первички” или соответствующих партийных чиновников — которые со временем становятся ничуть не лучше правительственных чиновников, если не хуже, — а за счет индивидуальной работы с теми, кто сочувствует соответствующим демократическим партиям и общественным движениям.
Анализ политической деятельности оппозиции, против которой в целом направлена статья Б. Мукушева “Негодующие в терновнике”, позволяет сделать несколько выводов.
Во-первых, власти не удалось политически кастрировать лидеров оппозиции. Поясним этот тезис.
Среднее поколение наверняка помнит политически популярный фильм на заре перестройки “Покаяние”, в котором о главном герое-диктаторе (Варлаам) говорилось, что тот “как никто другой умел превращать друзей во врагов, а врагов – в друзей”. Сегодняшняя казахстанская власть пошла еще дальше, чем этот вчерашний Варлаам, ибо она умеет не только превращать друзей во врагов, но и умеет сразу превращать этих новоявленных врагов обратно в друзей, правда, при одном обязательном условии – их политической кастрацией. Некоторым может показаться со стороны, что эта кастрация является абсолютным насилием. Но это далеко не так, ибо высший иезуитизм затеи власти с этой кастрации заключается в том, что нередко бывшие политические оппоненты сами добровольно соглашаются на эту кастрацию. А некоторые из них даже догадываются инициативно совершать акт самокастрации. И сегодня мы видим, как вчерашние горланы-главари, а ныне политические кастраты — кто внутри власти, а кто снаружи власти — тоненьким женоподобным голоском изящно подпевают власти. А те из них, кто не имеет музыкальных или литературных дарований, устраиваются либо евнухами, либо блюстителями нравственности. Наиболее свежими и яркими примерами новоявленных друзей, потом врагов и затем опять же друзей казахстанской власти, но уже политически кастрированных являются бывшие шефы КНБ и Минобороны Казахстана и пока еще не примкнувший к ним начальник Генштаба. Судя по тому, что они до сих пор не подают никакого голоса, можно сделать вывод о том, что либо у них слишком много оттяпали, и теперь они вынуждены усердно зализывать нанесенную им глубокую рану, либо у них происходит естественная в подобных случаях ломка голоса. Кстати, не исключено и то и другое. Но в чем можно быть твердо уверенным, так это в том, что нам еще неоднократно придется слышать в красивом исполнении этих будущих теноров песни о любви к… казахскому руководству.
А что касается нынешних лидеров оппозиции, то они, во-первых, не захотели, чтобы их политически кастрировали, а во-вторых, сумели не даться властям, хотя последние очень сильно настаивали на этом и пытались неоднократно лидерам оппозиции делать предложения, от которых вроде “невозможно было отказаться”. Но номер не прошел!
Что же касается “нашего” Мукушева, то вначале хотелось его поступок интерпретировать как выстрел патрона, находившегося в ружье, которое когда-то было показано в первом акте политического спектакля, в финале оппозиционной драмы с участием Мукушева. Но даже ставший после выстрела холостым патрон все же несет в себе некий заряд пугающей боевитости и в этом отношении никак не может ассоциироваться с образом сегодняшнего Мукушева. А вот его догадливая политическая самокастрация и инициативное подпевание властям — налицо. Здесь вспоминается стихотворение А. Пушкина про бедняка-поэта и богатого кастрата-певца, когда этот бедняк в минуты, как сегодня сказали бы, глубочайшего стресса может все же почесать свои мужские достоинства, в то время как богач-кастрат может лишь перебирать их в своем инкрустированном ларчике.
Во-вторых, очевидно, что некоторые оппозиционеры, ранее не значившиеся лидерами оппозиции, начали выдвигаться на эти роли. И это естественно для любой политической жизни, а для демократического движения просто жизненно необходимо!
Правильность эта была подтверждена среди прочего недавними репрессивными действиями казахстанских властей против Газиза Алдамжарова, в результате чего он не смог выехать за рубеж. Зато смогли выехать другие представители оппозиции и выполнить задачу, которая стояла перед Форумом демократических сил Казахстана. К этому следует прибавить и то, о чем мы говорили ранее, – индивидуализм лиц, входящих в социальную основу социал-демократии. Естественно, что от лидеров и идеологов по существу социал-демократических партий и движений можно ожидать еще большего индивидуализма, что вовсе не говорит о их априорной непригодности к слаженной политической деятельности, а просто предполагает целенаправленную индивидуальную работу с ними. И если, например, тот же Нурбулат Масанов начал напрямую работать с зарубежной аудиторией, то это пойдет только на пользу демократическому движению, ибо при этом творческий научный потенциал Масанова будет реализован наиболее эффективно, ибо в родной стране его не понимает не только официальная власть, но и недопонимают многие, которые считают себя настоящими оппозиционерами.
В-третьих, заслуга оппозиции в том, что она, несмотря на все преследования власти, продолжает все же существовать. Это свидетельствует о том, что у оппозиции есть прочные социальные основания. А раз так, то и деньги появятся, которые необходимы для жизни даже простого индивида, не говоря уже о жизни политических партий и движений. В связи с этим интересно знать, почему Мукушев не призывает к жертвенности лидеров “Отана”?
В—четвертых, заслуга оппозиции не только в том, что у нее есть необходимые для ее политической деятельности деньги, но и в том, что у нее есть мозги, в отличие от казахстанской власти. Здесь необходимо определенное пояснение.
Речь не идет о том, что Серикболсын Абдильдин, Петр Своик, Газиз Алдамжаров, Нурбулат Масанов и другие видные оппозиционеры в индивидуальном отношении генетически являются гениями по сравнению с придурками, окопавшимися во власти. И эти не гении, и те не придурки. Но… Даже способные и талантливые люди, придя в казахстанскую власть, попадают в такую ситуацию, когда им приходится быть вовлеченными в воровство и взяточничество, процесс которого организован подобно вертикально всасывающему (сосущему?) насосу. При этом властям предержащим приходится употреблять весь свой интеллект на обеспечение собственного благополучия и одновременно имитировать порядочность. В политической жизни власть вынуждена имитировать понимание демократизма и имитировать процесс демократизации по-казахски. А на уровне идеологии у власти не остается уже никаких интеллектуальных сил даже на сколь-нибудь приемлемую имитацию. И это все происходит не оттого, что, придя во власть, вчерашние просветленные казахи сегодня становятся казахами-олигофренами, а оттого, что, придя во власть, они не столько добровольно проходят своеобразный процесс повторного мусульманского обрезания, сколько проходят процесс политической и духовно-нравственной кастрации.
А что касается сегодняшних лидеров оппозиции, то они сумели сохранить свои интеллектуальные, нравственные и политические достоинства, и поэтому так интересно и полезно читать их статьи, познавать их мысль и мировоззрение. И наоборот, когда читаешь откровения в российской “Литературной газете” того же руководителя администрации президента Сарыбая Калмурзаева (в должности которого, как в фокусе, сходятся все управленческие нити, а также неконтролируемые даже со стороны КНБ денежные потоки в виде “черного нала”, так и директивные установки президента. Иначе говоря, среди прочего, он может озвучивать то, что думает, но не хочет произносить президент ) о том, что лучше, чтобы воровал казах, а не русский, или в официозной “Казахстанской правде” статью помощника президента Булата Утемуратова “Лидера выбирает народ, но избирает эпоха”, то невольно начинаешь думать, что это результат не просто их политического и духовного кастрирования, а следствие гораздо более чудовищных извращений, произведенных с ними. Такие люди будут не только нежно подпевать своему руководству, но и при этом будут высасывать (отсасывать или просто сосать?) из народа последнюю кровь, даже если и засадить их в пресловутый терновник. Когда читаешь или слушаешь подобный официальный бред, то просто начинаешь опасаться, что может произойти психологическое или идеологическое заражение народа.
Конечно, идейно-политическое превосходство оппозиции и его лидеров над представителями официальной власти в первую очередь обусловлено не столько субъективным, сколько объективным фактором.
Это хорошо видно на примере сопоставления казахстанской и российской официальной политической практики. Так, если с уходом Ельцина с поста президента высшая российская власть прекращает разбазаривание государства и, наоборот, приступает к его собиранию, то в Казахстане разбазаривание государства официальной властью политически легитимизировано, и поэтому это и сегодня вовсю продолжается, что подтверждает тот же Сарыбай Калмурзаев, который говорит, что в Казахстане “воруют все”. В связи с этим, по меткому выражению Петра Своика, казахстанская власть сразу постарела по сравнению с новой российской властью на целое историческое поколение. Но следует пойти дальше и сказать, что казахстанская власть состарилась на целое политическое поколение по сравнению и с собственной оппозицией, ибо те же Своик, Алдамжаров и даже аксакал Серикболсын Абдильдин уже прожили не только свою старую жизнь во власти, но и значительный отрезок своей новой оппозиционной жизни. То есть хотят наши власти того или нет, но оппозиция, как объективно, НОВОЕ диалектически становится в идейно-политическом отношении, как минимум, на один уровень выше СТАРОЙ казахстанской власти. Поэтому позицию власти не спасает ни то, что она пытается представить лидеров оппозиции в качестве людей, якобы вышвырнутых из ее обоймы из-за их профессиональной непригодности, ни то, что власть пытается через младотюрков и т. п. не только омолодить, но и обновить себя. Политическая оппозиция, несмотря на возраст каждого из оппозиционеров, качественно представляет собой НОВОЕ по сравнению со старой казахстанской властью. А власть, если она не будет существенно реформирована, будет постоянно оставаться в качестве СТАРОГО, несмотря на все попытки омолодить свою старую кровь. Еще Фирдоуси говорил: “Иной еще не родился, а он уже мертвец”. Так, казахстанская практика показала, что те же младотюрки занимаются тем же, что и старики, находящиеся во власти, то есть разворовывают и разваливают государство. Единственное отличие в их деятельности заключалось в том, что это они делали более “изящно, грамотно”, более наукообразно. Таким образом самый молодой младотюрк в старой системе власти продолжает оставаться в качестве СТАРОГО. В связи с этим понятно, что каждый представитель СТАРОГО, каким бы продвинутым в индивидуальном отношении он ни был, по сравнению с НОВОЙ оппозицией будет выглядеть просто еще одним проявлением неразумности и нежизнеспособности СТАРОГО.
И если к этому добавить то, что оппозиционеры, в отличие от политически кастрированных чиновников, сумели сохранить свои интеллектуальные и нравственные достоинства и в своей субъективной диалектике способны адекватно отражать превосходство своего нового объективно-диалектического положения, то каждый из них представляет собой грозную идейно-политическую силу. Эта сила подобна силе пусть даже простого солдата, но оседлавшего господствующую высоту и вследствие этого ставшего непреодолимо могучим для своих противников.
А что касается “мозгов” конкретных лидеров оппозиции, то они сейчас проживают не только новую жизнь оппозиционера — в то время как казахстанская власть по-старенькому продолжает обворовывать свой народ как экономически, так и политически — но они также активно приобщаются к глубокому пониманию сущности западной демократии. И здесь налицо их интеллектуально-политический рост и превосходство, по сравнению с которым даже самые могущественные из казахстанских властей предержащих кажутся в лучшем случае разжиревшими пигмеями. Наиболее ярким примером этого является мощный духовно-творческий взлет Петра Своика, который решительно встал на позиции НОВОГО, а также проявление организаторского таланта у Нурбулата Масанова, который ранее многими воспринимался только как теоретик.
Но постоянно находиться в качестве НОВОГО весьма сложно. Дело в том, что даже пребывание в оппозиции автоматически не гарантирует духовный рост человека. Для этого необходимо постоянно работать над собой, иначе духовно можно незаметно для себя переродиться из представителя НОВОГО в представителя СТАРОГО, что в политической практике проявляется уже в виде политического предательства, как это произошло некогда с Вороновым и иже с ним, или в виде самодискредитации оппозиционного движения, что, например, происходит в случаях, когда имеешь дело с “инициативными дураками”. Провокаторы – не в счет! Это представители старого, но внедренные в оппозицию под личиной нового.
В-пятых, не вина, а заслуга оппозиции, что она умеет работать с грантами, пусть даже “до последнего гранта”, по выражению Мукушева.
Американцев, и в целом Запад, за их правительственные и неправительственные гранты могут осуждать лишь спецслужбы или люди с психологией сексотов, ибо они склонны профессионально подозревать, что Запад таким образом готовит так называемых агентов влияния.
Правительственные и неправительственные гранты есть материализованная форма помощи цивилизованных стран тому же Казахстану в деле приобщения его к пониманию и усвоению ценностей демократии. И за эту помощь мы должны им быть только благодарны, как, впрочем, достоин благодарности и Кажегельдин, если он имеет отношение к организации подобной помощи.
А что касается “нашего критика”, то чувствуется, что он вовсе не против грантов (не удивлюсь, если он задействован сразу в нескольких НПО, но ни по одному проекту на их основе ему пока так и “не светит” ни один грант. Поэтому он одновременно с критикой оппозиции вынужден делать откровенные и неуклюжие реверансы в сторону исполнительного директора Фонда Сорос-Казахстан), а против того, что именно ему не перепадает ничего от этих грантов. И уж конечно, он против ценностей западной демократии: видимо, он или подозревает (профессионально?), что все казахи из-за этих грантов могут стать агентами влияния, или является ярым казахом-почвенником, хотя это ранее за ним не наблюдалось.
В-шестых, в Казахстане многие, особенно власти, формально приветствуют ценности западной демократии. Вместе с тем именно власти сегодня пытаются внушить всему миру, что содержательно Казахстану не подходят западные образцы демократии.
У этих же американцев существует выражение “Пытаться напиться из пожарного шланга”. Казахстанская власть подобна умирающему от жажды, который пытается напиться из американского пожарного брандспойта, но у него ничего не получается, и он начинает говорить, что “западные демократические ценности неприменимы к казахстанским условиям”.
Конечно, прямолинейно и примитивно внедрить в казахстанские условия ту же американскую систему подготовки сержантов практически невозможно.
Демократический опыт тех же американцев невозможно, — пользуясь лишь эмпирической методологией мышления, которая дает только апостериорную истину, — непосредственно или опосредованно применить к казахстанской действительности.
Вместе с тем американский демократический опыт возможно и необходимо применить к казахстанской действительности. Но это можно будет сделать лишь в том случае, если казахстанская сторона сможет теоретически исследовать мировоззренческие и методологические основания, на которых базируются демократические ценности и методы по их пониманию и освоению.
Вот где собака зарыта! Если попытаться, несмотря ни на что, обвинить хотя бы в чем-нибудь этих бедолаг-американцев — ведь должно же быть добро наказуемо (!?) — то их можно в рассматриваемом случае обвинить только в том, что они надежно упрятали и замаскировали (кстати, сами того не подозревая) под разного рода философско-религиозной чепухой материалистические основания своей национальной идеологии, своих демократических ценностей и методов достижения этих ценностей. Именно в США сущность демократии проявляется наиболее наглядно. Во-первых, демократия в США имеет действительно материалистическое основание, ибо без опоры на практику, как на критерий истины, ни один предприниматель не сможет успешно вести свой бизнес. Во-вторых, именно в США государство к религии содержательно относится как к чепухе, о чем свидетельствует бесчисленное количество религиозных сект, хотя при этом формально обозначается уважение к религии, особенно к христианству. В-третьих, американская демократия относится снисходительно ко всякого рода философским школам. Это происходит потому, что американская действительность исторически зиждется на могучей эмпирической основе, и поэтому она не особо нуждается в философских абстракциях, а любое философское теоретизирование рассматривается как спекулятивное умозрение.
Конечно, с точки зрения высокой философии американский эмпиризм, пусть даже на материалистической основе, является недостатком. Вместе с тем следует иметь в виду, что американский эмпиризм сегодня достиг таких высот, что, например, те же демократические ценности, которые до сих пор казахстанское руководство не может даже теоретически осмыслить, для американцев являются эмпирически пройденным и усвоенным материалом. Поэтому американская сторона с неудовлетворением смотрит на все попытки казахстанского руководства имитировать демократизм и одновременно выражает сочувствие к казахстанской оппозиции во главе с Кажегельдиным, видя, что она не только понимает сущность демократии, но и пытается практически достичь ее в своей стране.
Что касается казахстанской духовной жизни, то следует учитывать, что для нас с вами многие философские истины, до которых американцы дошли эмпирически, вовсе не являются каким-то откровением! Ведь мы можем не останавливаться на эмпирическом созерцании великолепия американской демократии, а можем теоретически копнуть ее глубже, дойти до ее оснований, которые как мировоззренческие и методологические основания вполне применимы и к казахстанской действительности, но не непосредственно, а опосредованно, через формирование своих конкретных методик, социально-правовых моделей и т. п.
Все просто и все сложно! Кажется, что изложенное очень просто для понимания. И это действительно так! Но неимоверно будет сложно это понимание реализовать в казахстанской общественной жизни, ибо этому в первую очередь будет противиться казахстанская власть. В индивидуально-личностном отношении власти предержащие, может быть, получше нас с вами понимают суть вышеизложенного. Но скованный мировоззрением авторитаризма их политический интеллект приемлет только методологию укрепления автократии и поэтому может развиваться только в сторону политического автокретинизма, что уже проявляется в откате от научного мировоззрения и поощрении религиозного мракобесия.
В то же время сегодняшние лидеры и идеологи демократических реформ в Казахстане, находящиеся в стане оппозиции, объективно имеют иммунитет против упомянутого выше кретинизма, и при их нормальном интеллекте они, по сравнению с представителями власти, выглядят идейно-политическими гигантами. И в этом их заслуга!
А казахстанских официальных политических вампиров и их официальных и неофициальных апологетов для начала необходимо загнать в эти пресловутые терновники — если они и не прекратят в этих условиях сосать народную кровь, то пусть хоть испытывают при этом определенный дискомфорт.