Помнится, во второй половине 90-х, когда Правительство уже начало реальную борьбу с инфляцией, но до экономической стабилизации было еще далеко, Госкомстат так наловчился с терминологией, что замедление падения производства подавалось как относительный рост и так и воспринималось читающей публикой.
Пришли иные времена, и теперь Правительство имеет возможность резать тревожную правду-матку прямо в глаза общественности. А именно: на фоне непрерывного роста и экономических успехов даже относительное замедление не замалчивается, а, напротив, подвергается беспристрастному разбору, и прямо в присутствии представителей СМИ. Причем степень самокритичности строго соответствует иерархии выступающего.
Так, глава Минэкономики Кайрат Келимбетов на правительственном заседании, резюмируя итоги развития экономики за 9 месяцев, сообщил, что основные тенденции развития сохранились почти во всех регионах, во всех отраслях и видах экономической деятельности.
Совсем иной пафос, открывая это же заседание, придал делу Премьер Ахметов: «Несмотря на достаточно высокие темпы роста основных индикаторов экономики, в динамике они имеют тенденцию к некоторому снижению. Задачу же по удвоению ВВП и диверсификации экономики с повестки дня никто не снимал».
После такой вводной руководителю минэкономики ничего не оставалось, как подтвердить, что несмотря на высокие темпы развития обрабатывающей промышленности, общий рост в третьем квартале был ниже достигнутых темпов во втором квартале «почти на 2%». Уменьшение произошло вследствие сокращения темпов роста в горнодобывающей отрасли — с 10,8% за первое полугодие до 7,6% за 9 месяцев, а это в свою очередь объясняется сокращением темпов роста добычи нефти с 11,3% за первые 6 месяцев до 7,6% за январь-сентябрь. И вообще, в третьем квартале «достаточно осязаемо» ощущалась зависимость экономики от состояния сырьевого сектора. Таким образом, экономический рост в Казахстане сократился с 10,2% по итогам первого полугодия до 8,6% за январь-сентябрь.
В связи с признанием, что дело именно в замедлении роста нефтедобычи, особого внимания заслуживает такая сентенция отвечающего за бюджетное планирование министра: «Анализ состояния мировой экономики не дает оснований прогнозировать значительного ухудшения ситуации в ближайшие месяцы. Если мировые цены на нефть не упадут ниже $20 за баррель, для Казахстана это не будет представлять значительной угрозы».
Ну что ж, то, что в ближайшие месяцы цены не упадут ниже $20 – это радует. Но все же… жить-то нам при нынешней власти предстоит не только ближайшие месяцы, но и (как минимум) до реализации Программы “Казахстан-2030”. Между тем, сообщил тот же министр, по прогнозам международных экономических организаций, в 2004-2006 годах мировые цены на нефть будут в коридоре $20-22 против $27-28 в текущем году.
Следовательно, как всегда, прав премьер Ахметов: «Эффективная реализация индустриально-инновационной политики и стратегии — вот резерв, который должен позволить выполнить поставленные перед нами задачи».
Как же, в таком случае, обстоят дела со знаменитой, еще прошлого правительства, Программой индустриально-инновационного развития Казахстана, которая похожа на, в свое время не менее знаменитый, роман Бориса Пастернака “Доктор Живаго”, только наоборот? (В том смысле, что при тоталитарном режиме никто этот роман не читал, но все дружно осуждали, при нашей же демократии эту Программу тоже так и не опубликовали, и остается ее заочно хвалить.)
Для ответа на этот вопрос на заседании Правительства очень кстати (не как рояль в кустах, а на самом деле кстати) появился бывший министр, а ныне глава Инвестиционного фонда Зейнулла Какимжанов. И сообщил, что «стоимость портфеля проектов в инвестиционном фонде составляет $2 млрд. 837 млн.».
Без двухсот “лимонов” три миллиарда долларов – это впечатляет. Тем более, что любящий радовать аудиторию нестандартными высказываниями бывший министр финансов заинтриговал коллег особым вниманием к проектам большой стоимости, — от $30 до $150 млн. «Это именно те проекты, которые могут оказать серьезное влияние на изменение отраслевой структуры производства и создание новых отраслей, которых сегодня нет в Казахстане».
Правда, последующими словами он как-то размыл обещания и насчет изменения отраслевой структуры, и насчет создания принципиально новых производств. Скорее, его перечень говорит не о выправлении, а как раз о дополнительной подпитке тех же самых экспортно-сырьевых отраслей: 9 проектов в сфере производства электроэнергии, тепла, добычи нефти и газа, а также горнодобывающей промышленности, 13 проектов в химической промышленности, 6 — в металлургии, 12 — в машиностроении, 17 — в производстве строительных материалов, 6 проектов — в пищевой отрасли. Всего же 26 проектов стоимостью $1 млрд. 872 млн. заслуживают приоритетного рассмотрения, в связи с чем инвестфонд запрашивает разрешение у госорганов на финансирование в сумме $1 млрд. 395 млн.
А также было добавлено, что в фонде находятся 35 проектов, которые являются принципиально новыми производствами, отсутствующими на сегодняшний день в Казахстане.
Ума не приложу: хорошо это или плохо, — вкладывать госсредства в создание принципиально новых производств? У нас что: все действующие производства настолько плохи, что сам факт чего-то принципиально нового априори положителен?
Может быть, в так и не опубликованной Программе инновационного развития так и записано, что, дескать, неважно что, лишь бы было принципиально новое? Вплоть до замены принципиально старого любым принципиально новым. Или, все же, в Программе конкретно записаны те самые структурные пропорции, к которым Правительство должно стремиться, в том числе через целевое госинвестирование?
Но почему тогда при всех, извините, причитаниях насчет опасности сырьевых перекосов, при всех громогласных заверениях о намерениях эти диспропорции выправлять, ничего конкретного на этот счет так и не обнародовано?
Почему сами портфели двух государственных фондов, именно для исправления структурных диспропорций и созданных, формируются как бы снизу, так сказать, “по заявкам трудящихся”? А если другие предприниматели заявили бы другие бизнес-проекты, — тогда и Программа индустриально-инновационного развития Казахстана была бы иная?
Кстати, о двух фондах: в отличие от Инвестиционного фонда З.Какимжанова, Правительством создан еще и Инновационный фонд, который, по идее, и должен бы финансировать принципиально новое. А на самом же деле «в инновационный фонд поступило 69 паспортов проектов на общую сумму в $1 млрд. 86 млн., из них отобраны проекты на сумму $261 млн.», — сообщено на том же заседании правительства.
Приоритеты? IT-технологии, машиностроение, нефтегазовая отрасль и энергетика. Ну и где здесь принципиально новые направления инноваций?
Получается, что оба фонда фактически топчутся на одной и той же финансово-раздаточной площадке, и разница между ними – только в аппетитах. На конкретную заявку Какимжанова в $1 млрд. 395 млн. “инновационеры” отвечают “какими-то” 261 млн. инвалюты.
О чем говорит такая пропорция?
О хорошо продуманном в Правительстве соотношении инвестиционных и инновационных приоритетов?
Или всего лишь о персональной, так сказать, весомости глав того и другого денежных фондов?
Курсивом выделены ссылки на материалы “Интерфакс-Казахстан”.
«Начнем с понедельника», 31.10.03.