Сегодня главная беда общественно используемого (или, если угодно, публичного) казахоязычия и казахоязычных СМИ совсем не в том, что кто-то там не дает им возможности нормально существовать и функционировать, а в том, что они сами по себе все больше и больше утрачивают связь с реальностью своего времени и все меньше и меньше соответствуют злобе дня. И процесс этот грозит вот-вот стать необратимым. Если кто-то искренне хочет исправить положение, он должен искать причину в самом общественно используемом казахоязычии и казахоязычных СМИ. Только такой подход может помочь делу. Но это, как я понимаю, очень хлопотно. Гораздо проще и приятней прослыть громогласными обвинениями в чужой адрес и ссылками на надуманные обстоятельства.
Поэтому, надо полагать, и продолжается практика времен заката перестройки, порожденная тогда, когда авторитеты казахской культуры и гуманитарного комплекса, облеченные советской властью правом представлять казахскую общественную мысль и осыпанные ею же всяческими благами, решили поменять знак “минус” по отношению к шельмовавшемуся ими десятилетиями буржуазному национализму на знак “плюс”. Прежде били своих же так называемых националистов, истребленных или изгнанных далеко за границу еще в 20-х и 30-х гг. Так было вплоть до 1988 -1989 гг. Потом как бы маятник качнулся в обратную сторону, и, так сказать, изгои стали героями, а герои – наоборот, изгоями. Теперь присутствие всего того, что ассоциируется с русским языком и культурой, прославлявшимися прежде как источник просвещения, стало представляться губительным для национального языка и духовности. А на самом деле все осталось так, как было. Никакого осмысления. Одни только гневные обличения и шельмования. Такая практика как нельзя лучше подходит для ленивого ума.
И никаких интеллектуальных усилий не надо, нужно только громко кричать. Наибольшую активность проявляют все те же люди. Только сейчас они воспевают то, что прежде сами же и хаяли, и хают то, что в прошлом воспевали. Мне такое поведение людей, которые имели в годы социализма (и по сей час имеют) все привилегии духовных поводырей народа и которые ограничивают свои обязательства перед казахским языком и культурой в это труднейшее для большинства населения время одними только популистскими публичными обвинительными выступлениями, причем явно не по адресу, представляется недостаточно порядочным. Почему эти уважаемые в обществе мужи не обращают внимания на все более ухудшающуюся работу даже признаваемых самыми благополучными структур казахоязычия?! Потребительско-покровительственное отношение официальных авторитетов казахоязычия к деградации в сфере своих СМИ привело уже к тому, что казахское телевидение стало практически “несмотрибельным”, а пресса – “нечитабельной”.
Чтобы не быть голословным, обратимся к примерам. Возьмем работу казахской редакции телеканала “Хабар”. Каждое воскресенье в 12.10 по нему показывается программа “Тан калманыз!” (Здесь я сужу по передаче от 7 декабря с.г.) Все у нее, у этой программы, хорошо: воскресный эфир, прайм-тайм, молодая и красивая пара ведущих журналистов. Но нет главного – казахского языка.
Нарекания со стороны казахской общественности по поводу языка на “Хабаре”, помнится, были и раньше, в 1997-1999 гг. Но тогда речь шла об изъянах произношения у некоторых тамошних тележурналистов. Они, эти работники, имевшие проблемы с озвучиванием характерных звуков казахской фонетики, уже, кстати, на “Хабаре” не появляются. Но вновь появились там другие. У этих последних проблемы с казахским языком куда более серьезные. Тут уже, как говорится, не до произношения. Теперь уже нет синтаксиса, то есть сколько-нибудь нормального строения предложения и способов сочетания слов в предложении, свойственных казахскому языку. Один только набор слов, соединяемых между собой как, что называется, бог на душу положит. То есть о смысле излагаемого ведущими в рамках этой программы можно лишь догадываться. То есть речевая культура в сравнительном плане на уровне “Моя твоя не понимает”. Ничего против ведущих этой программы не имею. Это очень приятные молодые люди – девушка и парень. Любо-дорого на них просто смотреть. А вот слушать — мучительно. Ибо у них нет ни элементарного знания, ни простого чувства языка. За ними нет казахской школы в нормальном понимании. Не хотелось бы, чтобы такое мое заключение было воспринято как недоброжелательство. Поэтому обращаюсь к таким давним и опытным журналистам того же “Хабара”, как К.Олжай и Б.Кусанбек, с просьбой просмотреть повторно запись этой передачи (07.12.03 г.) и публично опровергнуть, если в чем-то не прав. Но боюсь, что оспорить такой вывод будет невозможно. Справедливости ради надо признать и то, что в других телевизионных редакциях положение ничем не лучше. Но “Хабар” — это такой телеканал, казахоязычные передачи которого могут привлекать внимание самых широких слоев в силу высокого авторитета агентства в целом. Следовательно, оно (агентство) является чем-то вроде клиринговой инстанции, приводящей к общему знаменателю язык различных слоев, групп и т.п. казахского населения. В советское время в течение десятилетий такого рода функции выполняли Казахское радио и его дикторы типа легендарной Сауык Жакановой с их великолепным языком и произношением.
Но такой высокий уровень ушел, видимо, безвозвратно в прошлое. Сейчас казахская журналистика и, особенно, тележурналистика дает больше повода не для удовлетворения, а огорчения. И это очевидно. Но при такой реальности почему-то культивируется и продвигается мнение, что с казахской журналистикой все в том, что зависит непосредственно от нее самой, — тип-топ, а ее проблемы есть прямое следствие внешнего характера обстоятельств. Попытки некоторых авторов разобраться в сути этой ситуации обернулись для них приобретением ярлыков “недоброжелателей казахского языка и казахского народа”. Так что нынче уже никто со стороны и не стремится предпринимать попытки прояснить вопрос путем проведения собственного журналистского расследования, поскольку всем известно, что гарантированной ответной реакцией или своего рода “благодарностью” окажется предание “анафеме” такого автора. Поэтому теперь казахская журналистика, запугав потенциальных аналитиков касающейся ее проблематики и отвратив от всяких инициатив в этом направлении, варится в собственном соку.
По ней получается, что в ее неуспехе у публики виноваты все кто угодно и все что угодно, да только не она сама. А между тем, как это следует из практики “Хабара” периода последних всего 4-5 лет вырождение журналистского телевизионного казахского языка принимает стремительный характер, и это, в свою очередь, оборачивается разрушительными последствиями для общественно используемого казахского языка. Названный процесс несет в себе огромную угрозу для его будущего. И это беда общая, поскольку речь идет о государственном языке РК. А та линия казахских СМИ, которая предполагает полное игнорирование этого процесса и поиск виноватых в своем бедственном положении на стороне, вдвойне опасна. Во-первых, она препятствует вскрытию истинных причин бедственного положения казахской журналистики и принятию правильного курса к выправлению ситуации. Во-вторых, эта линия, так или иначе, направлена на возложение вины за все это на русский язык и своих русскоязычных коллег или, иными словами, на нагнетание страстей в сфере межнациональных отношений. Раньше русскоязычная пресса достаточно искренне пыталась разобраться в проблемах государственного языка и казахской журналистики. Сейчас она от этого отучена страхом выставления “крайним” виноватым. Так что русскоязычные СМИ сейчас на словах, руководствуясь соображениями политической корректности и впадая в неискренность, тоже исходят из презумпции “без вины виноватости” казахоязычной журналистики.
Понять ее можно. А вот авторитетов казахской культуры – нельзя. Они-то прекрасно осведомлены о том, какие же деструктивные процессы в сфере общественно используемого казахского языка происходят и насколько же плачевна там сейчас ситуация. Но вместо того, чтобы бить в набат и призывать к мобилизации усилий по спасению положения, эти люди ведут себя так, как будто ничего страшного не происходит. На днях, к примеру, был созвано большое совещание во главе с президентом, посвященное культуре. Там выступало множество казахских духовных авторитетов. Это было как раз то место и тот случай, когда просто нельзя было не поднять проблемы общественно используемого казахского языка в национальном масштабе. Накануне сам президент Н.Назарбаев, как передавали, пригласил к себе народных писателей и избранников Ш.Муртазу и А.Кекильбая и беседовал с ними. Он, надо полагать, пошел на это с тем, чтобы посоветоваться с ними о том, какие же ему еще проблемы надо было бы поднимать в своей готовившейся тогда речи к этому совещанию. И что же? И ничего. Президент в своем выступлении много разных проблем поднял и множество задач поставил. Но о нарастающем процессе вырождении казахского языка в казахоязычных (прежде всего, электронных) СМИ ни слова на этом совещании не было сказано. После него вечером по “Хабару” держал в связи с таким случаем речь на казахском и русском языках А.Кекилбай. У него было полно набившей давно оскомину пустой зауми, но никакого упоминания примеров из практики общественно используемого казахского типа опыта программы “Тан калманыз!” и никакого, соответственно, урока. А ведь при сохранении тенденции в неизменном виде казахским СМИ не остается ничего, кроме как продолжать стремительно терять аудиторию и читателей. Уже сейчас они как бы являются во многом социальной нагрузкой. В опубликованном на этой неделе обзоре казахской прессы отражены очередные “наезды” на всех и на все, что подвернется, за плачевное положение казахского языка и казахских же СМИ. Там есть такие интересные пассажи: “Закон о СМИ вызвал массу обсуждений. Причина — все та же проблема казахского языка”, — говорится в материале, напечатанном в “Казах ели”. Автор статьи “Мало ли в регионах казахскоязычных зрителей?” себя не назвал. Судя по его материалу, казахстанские СМИ не нуждаются особо в государственном языке” (“Времена, когда можно было купить барана за одну бутылку водки, прошли”, 09.12.03 г.). Вывод верный. Но за кадром остается вопрос: почему? А из дальнейшего изложения у читателя может сложиться впечатление о чем угодно, но только не о том, что наводило бы на мысль о причинах, которые объяснялись бы состоянием самих казахских СМИ в целом: “В материале приводится также высказывание руководителя рабочей группы по этому законопроекту Абдыжалила Бакира. По его словам, очень мало желающих поддержать казахский язык. Сегодняшнее состояние языка, как утверждает господин Бакир, напоминает маленького ребенка, которого необходимо вести за руку, чтобы не потерялся. Также он утверждает, что на сегодня в стране работают около 162 телерадиокомпаний, большинство из которых в основном вещают на русском языке и особого интереса к государственному языку они не проявляют”. И напрашивается так и не произнесенный вопрос: в чем коренная причина такого положения? Уж не сама ли казахская журналистика, в первую голову, виновата в продолжающемся падении спроса на ее продукцию?! Однако ставить так вопрос считается политически некорректным. Но кому от этого плохо? Правильно. Казахским СМИ, которых уже сравнивают с маленьким ребенком. А ведь лет 15 тому назад, в советское время, никому и в голову не пришла бы мысль о такой аналогии. Потому что казахские СМИ имели свою достаточно обширную аудиторию и ни в чьих сочувствиях не нуждались. Значит, нынешнее их плачевное положение – следствие перемен последних лет.
Причем объективно за этот период у казахских СМИ аудитория по всем данным должна была бы не уменьшиться, а увеличиться. В этом же обзоре, к примеру, со ссылкой на депутата Мажилиса Амангельды Айталы приводятся такие данные: “Кустанайская область: казахи — 44%, русские -28%; Павлодарская область: казахи – 54%, русские – 26%. В Северо-Казахстанской же области казахи составляют 36%, русские – 39%; в Акмолинской области: казахи – 45%, русские – 30%; в Карагандинской области: казахи – 70%, русские – 17%”. Газета “Казах ели”, откуда эта информация взята, естественным образом заключает: “Эта таблица еще раз подтверждает ошибочность мнения, что в этих областях основное население составляют русские и потому налицо преобладание русского языка над казахским”. Но потом вину за то, что при практически повсеместном численном преобладании казахского населения над русским или русскоязычным населением, сваливает на… На кого бы вы думали? На власть, которая-де не сумела в свое время защитить национальные интересы. В общем, виноват кто угодно, но только не сама казахская журналистика. Но ведь при столь неизменно болезненном настрое сваливать все с больной головы на здоровую тенденция к падению спроса на казахские СМИ будет лишь усиливаться. А такая журналистика, где вместо просто нормативной хотя бы речи — беспорядочный набор слов, вместо информации и анализа — бесконечный плач и поиск виноватых, при такой реальности не может надеяться на выживание. У нее “не в ногу идут” то русскоязычные коллеги, то большинство казахского населения, почему-то утрачивающее интерес к родному “печатному слову”, то теперь уже власть… Сколько можно мириться с таким деструктивным настроем. Не пора ли начинать всерьез разбираться в причинах неуспеха казахской журналистики и принимать действенные меры по выводу ее из тупика. На настоящий момент ясно только одно. Казахскую журналистику критиковать поздно. Ее теперь уже надо идти спасать всем миром.