Петр Своик. Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь. Часть 23. Окончание

Итак, пора подводить итог…

Часть 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10. 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 2021, 22

Редакция с согласия автора публикует отдельные фрагменты книги Петра Своика «Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь». Книга издана осенью 2017 года.

Из предисловия редактора издания Данияра Ашимбаева:

«…Петр Своик излагает свое видение собственной жизни и связанной с ней новейшей политической истории страны и, сколько угодно не соглашаясь с полученной картиной, ему нельзя отказать в праве это делать. Директор ТЭЦ, депутат Верховного Совета, член правительства – председатель Госкомитета по антимонопольной политике, политик-оппозиционер, член руководства с десяток различных партий и объединений, публицист и – наконец – мемуарист. Тут можно было бы написать, что «автор, мол, подводит черту под своей долгой политической жизнью», но складывается впечатление, что г-н Своик не собирается ни прощаться, ни уходить.

… В конце концов, можно спорить, каким Петр Владимирович был энергетиком, депутатом, министром, политиком, но в таланте публициста, исследователя, аналитика ему не откажешь. Как не откажешь и в праве высказывать со своей колокольни свое мнение, весьма занимательное, хотя и порой обидное.

Но книга получилась, на мой взгляд, очень интересная, содержательная, раскрывающая и личность Петра Своика, и некоторые события новейшей истории, и сам процесс развития демократии по-казахстански».

***

Итак, пора подводить итог.

Именно теперь, когда деятельность оппозиции в Казахстане захлебнулась полностью, стоит подчеркнуть два оттененные этим принципиальные обстоятельства, грозящие серьезными проблемами в так или иначе начинающемся транзитном периоде. Это вторичность институциональной основы во властной системе Казахстана и этническое наполнение национальной государственности.

В том, что местного самоуправления в Казахстане так и не появилось, парламент является полностью управляемым из президентской администрации декоративно-вспомогательным придатком, Конституционный совет используется в обслуживающей роли, и такую же обслуживающую функцию исполняет судебная система, оппозиция объективно виновата в не меньшей, чем бессменный президент, степени. Поскольку требования демократизации были не сутью, а лишь формой деятельности, такой же вождистской, как и сам режим, оппозиции, постольку эти требования и пали жертвой в клановой борьбе. И то сказать: бессменный и считающийся неуязвимым президент Назарбаев из трех десятилетий никому не подконтрольного властвования на самом деле не имел ни одного спокойного года, когда бы ему не пришлось отражать атаки на свой пост со стороны ближайших соратников.

своик

Вспомним: вначале в оппозицию к нему перешел целый председатель «самораспустившегося» Верховного Совета, потом «Азамат» с солидным (по началу) набором академиков, народных артистов и писателей, заодно с членами правительства, потом «лидером демократической оппозиции» стал ранее не замеченный в демократических устремлениях премьер-министр, затем в «Демократический выбор Казахстана» ушли ведущие банкиры и сразу целый пул высокопоставленных правительственных деятелей. И, наконец, единым претендентом на президентский пост от оппозиции оказался опять глава представительной власти – спикер Мажилиса. А по ходу дела оппозиционером дважды становился и мэр столицы – Алматы, «второй человек в государстве», как Заке сам себя называл. И это не считая заговоров со стороны собственного (тоже высокопоставленного) зятя, посаженных в тюрьму глав национальных компаний, министров, генералов и даже премьера.

Так вот, не считая заговорщиков, все остальные оппозиционные претенденты пытались соперничать на легальном демократическом поле, через президентские и парламентские выборы. Что, по логике борьбы в авторитарной системе, требовало от правителя абсолютного недопущения ни самих претендентов, ни их людей на любые избираемые должности, даже в самых низовых маслихатах. Главное же, по логике той же клановой борьбы, было защитить от проникновения оппозиции в святая святых режима – избирательные комиссии, в которых и «делаются» результаты голосования.

В результате мы имеем полностью вытоптанное политическое поле, зачищенные от малейшей неподконтрольности представительные органы и отлаженную на централизованные фальсификации избирательную систему.

Для сохранения власти действующего президента это – практически идеально, но вот при случившемся транзите…

Представим, что президентские выборы окажутся действительно конкурентными и вместо подставных соперников одного заведомого победителя в схватке сойдутся увесистые представители всех основных казахских кланов, как-то переплетенные с современными олигархическими группировками, к тому же сориентированными на разные внешние интересы. И, представим, что голоса избирателей будут подсчитывать, действительно, без подтасовок. Вернее, так: без подтасовок нынешняя избирательная система работать вряд ли сможет, но в каждом регионе фальсификации будут разнонаправленными. И вот, представьте, что победитель наберет 45%, второму призеру достанется 35%, третьему 25%, как при таком раскладе делить единственный властный пост в стране? И как проигравшие согласятся признавать властную монополию представителя одного выигравшего клана, тем более что доказательств многочисленных нарушений и злоупотреблений в ходе выборов у всех будет достаточно.

Не получится ли так, что если даже и удастся избежать послевыборного майдана, в оппозицию президенту опять станут массово переходить спикеры, премьеры и акимы и – целыми толпами – министры? При том, что института чингизидов, не принадлежащих ни к одному из казахских родов и имеющих признаваемое право властвования, уже нет. А как бы современная институциональная инфраструктура имеет вторично-обслуживающий характер и никак не может быть стабилизатором и арбитром в кланово-олигархической борьбе за эксклюзивный властный пост.

Могу, впрочем, успокоить: никакого «раскачивания лодки» в Казахстане не случится, и следующий президент будет править достаточно устойчиво – стабилизатором выступит Москва. Напомним, что Нурсултан Назарбаев стал безусловно общепризнанным президентом, первым в истории действительно и общеказахским, и всеказахстанским ханом, благодаря своей первичной легитимности как назначенный Политбюро Первый секретарь ЦК. Здесь История – через воссоздание ЕАЭС – повторяется. Конечно, за это придется заплатить – дополнительным оттоком из Казахстана ресурсов и другими уступками, но… на что не пойдешь ради сохранения в стране политической и межнациональной стабильности…

А еще один системный тупик, в который завела себя власть – это моноэтничность. Потихоньку-потихоньку, а в правительстве не осталось уже ни одного министра-неказаха, то же – в акимовском корпусе, в правоохранительной и судебной системе, в руководстве системообразующих банков, госхолдингов и национальных компаний. Само собой, состоявшаяся этнократия и этнобуржуазия озабочены сохранением своих позиций и закреплением такого же распределения власти-собственности в наследующих поколениях. Однако вопрос: а как это обеспечить?

 

Будь казахская этнократия казахоязычной – проблема имела бы свое естественное решение, но казахская этнонациональная государственность – русскоязычна, и с этим уже ничего не поделаешь. Записанная в Конституцию и строго охраняемая негласным казахским консенсусом приоритетность одного единственного государственного – казахского – языка уже сработала. Через то самое этническое заполнение верхних этажей власти-бизнеса. И теперь неисполнение законодательства о государственном языке является уже проблемой самой правящей этнократии, решения которой она не имеет. Пока все просто откладывается – через тезис о постепенном овладении казахским языком всеми гражданами благодаря естественным демографическим и миграционным процессам, а также неуклонному продвижению делопроизводства на казахском. В реальности же это неосуществимо на любой временной дистанции, поскольку свое состоявшееся русскоязычие казахский образованный класс воспроизводит и будет воспроизводить, даже если в стране не останется ни одного русского.

Чему нынешний этнократический перекос мешает? Пока – ничему, баланс казахской власти и нормального проживания в Казахстане «некоренных» состоялся. Однако ситуация тупиковая, прежде всего тем, что блокирует любые нефальсифицируемые выборы. Консенсусное понимание чего, кстати, тоже работает на не расширение полномочий представительных органов и тотальную подделку результатов любых выборов. Но рано или поздно властям придется применять не столь примитивные электоральные технологии, и тогда размыв властной моноэтничности неизбежен.

 

И еще: когда встанет вопрос о пересмотре отношений с «иностранными инвесторами» и увеличении доли сырьевой ренты, оставляемой на национальное развитие, потребуется опора на сильный парламент. Что будет возможно лишь в случае, если нация – и по Конституции, и практически – станет опираться на гражданскую, а не на этническую основу.

И здесь, кстати, надо напомнить, что национал-патриоты, категорически возражающие против казахстанской нации и настаивающие на существовании только нации казахской (остальные – диаспоры) юридически правы. Во всем законодательстве, обильно использующем прилагательное национальное, только раз встречается существительное нация, зато – на конституционном уровне. Конкретно, в конституционном законе «О государственной независимости» еще 1991 года рождения, сказано: «Граждане Республики всех национальностей, объединенные общностью исторической судьбы с казахской нацией, составляют вместе с ней единый народ Казахстана». Поэтому то, что мы все, независимо от национальности, входим в единый народ Казахстана, еще не означает, что входим и в казахскую нацию. Мостиком же, связывающим гражданина Казахстана с казахской нацией, является еще одна конституционная норма – о государственности казахского языка. То есть, мы, граждане, составляем единый народ Казахстана, а те из нас, кто владеет государственным языком, образуют еще и казахскую нацию. Полное слияние народа и нации в такой конституционной конструкции может произойти при условии, что весь народ и государство заговорят на государственном – казахском – языке.

своик

В этом не только юридическая, но и идеологическая основа нынешней государственной политики. Так, в не юридическом, а идеологическом документе – Доктрине национального единства – сказано, что овладение казахским языком должно стать долгом и обязанностью каждого гражданина Казахстана, это ключевой приоритет, главный фактор духовного и национального единства.

Но здесь и заковыка: насчет осуществимости духовного согласия и национального единства именно на такой основе. Четвертьвековой уже процесс всенародного овладения казахским языком сильно отстает от всех усилий государства на этот счет. К примеру, в Государственной программе развития и функционирования языков как раз 2017 год определен реперным, и вот что мы должны бы иметь сейчас: а) доля взрослых, владеющих государственным языком по «Казтесту» (не знаю, что это такое) – 80%; б) доля выпускников школ, владеющих казахским – 70%; в) доля населения, владеющего английским – 15%. Всем понятно, как это соотносится с реалиями. (Интересно, что в отчете по исполнению Программы развития языков эти заданные параметры показаны исполненными). Могу добавить и такую встреченную в СМИ информацию: доля русских, свободно владеющих казахским языком с 1989 (года принятия закона о языках) увеличилась с 5,0% лишь до 7,2%, доля казахов, свободно владеющих русским, почти не изменилась – 79,1%.

В любом случае, все завязано на вопрос о языках, а как раз по этому направлению властная политика – откровенно двусмысленная.

Моноэтничные власти пытаются обойти то объективное обстоятельство, что фактическим языком казахской национальной государственности является русский, и он же, по Конституции, официально употребляется наравне с казахским. Причем насчет понятия «наравне» имеются целых два разъяснения Конституционного совета, и их включение в действующее законодательство исключило бы искажения со стороны чиновников, недоразумения и нарушения. Однако эти разъяснения хранятся без применения и обнародования, будто некие секретные акты.

Стоит напомнить и о неисполнении правительством, местными представительными и исполнительными органами требований статьи 93 Конституции, обязывающие их создать все необходимые организационные, материальные и технические условия для свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами Республики Казахстан. На таком фоне перевод казахского языка на латиницу может расцениваться не иначе, как внесение дополнительной дезорганизации в языковую и национальную политику. В самом деле, если в законе «О языках» овладение государственным языком определено как долг каждого гражданина республики и как важнейший фактор консолидации народа Казахстана, то вопрос о выборе способе письменности для государственного языка касается русскоязычных ровно в той же мере, что и казахоязычных граждан нашей страны. И что для не владеющих казахским языком казахстанцев, дополнительно к и так не реализованным властями конституционным требованиям по свободному и бесплатному его освоению, воздвигается еще один искусственный барьер в виде разъединения знаковых систем для казахско-русского языкового взаимодействия.

Мало того, рассогласование письменных систем сильнее всего ударит именно по казахскому языку и по уже созданному казахско-русскому и русско-казахским языковым мостикам. Не стоит забывать, что все законопроектные работы, как и документооборот в органах исполнительной и местной власти, обязательно дублируется на два языка, для чего во всех учреждениях имеются специальные подразделения, многочисленные оплачиваемые кадры. Не затрагивая смысла и целесообразности такого тотального дублирования, априори понятно, что внесение в эту налаженную работу новой знаковой системы попросту ее дезорганизует, приведет к долгому и затратному переустройству, усложнению и удорожанию. Все такие немалые и надуманные затраты дополнительным бременем лягут на налогоплательщиков, на и так уже проблемный государственный бюджет.

В то же время языковых мостиков, непосредственно связывающих официальное делопроизводство, науку, культуру, экономику и СМИ в Казахстане по принципу «казахский-английский» или «казахский-турецкий», или какой-либо еще родственный тюркский язык, либо не существует вовсе, либо они неразвиты. Казахоязычный мир общается с остальным миром, как правило, через русский язык, из чего и следует выводить национальную языковую политику в Казахстане. Переводить же казахское письмо на латинскую графику, не имея с «той стороны» никакого конкретного партнера-адресата, значит заниматься лукавым прожектерством.

В еще большей степени это относится к тезису о модернизации сознания: переход на латиницу сам по себе отнюдь не приблизит отдельно взятый казахский мир к английскому или тюркскому, зато без обиняков продемонстрирует желание обособиться от мира собственных же русскоязычных сограждан, а также партнеров по Евразийскому экономическому союзу.

Если уж переходить на латиницу, то (как это сделали узбеки) надо было сразу после развала СССР, когда вестернизация была модой времени. Теперь – элементарно поздно, и такой переход в нынешних условиях является никакой ни модернизацией сознания, а ситуативным политическим жестом – попыткой сбалансировать уже состоявшееся вхождение в Евразийский союз и неизбежное углубление интеграции с Россией и Беларусью, а, значит, и с русским миром. И попыткой хоть так обособить казахскую этническую государственность от собственного русскоязычия.

Но и здесь могу успокоить всех встревоженных с обеих сторон: все будет в порядке!

Узбеки (а они-то будут подисциплинированнее и целеустремленнее нас) переходят на латиницу тридцать лет – и пока не совсем перешли. И у нас сам казахский язык станет активно сопротивляться латинизации, которая в нем же и увязнет. Будут выделяться и осваиваться бюджеты, будет кипеть работа и разборки, а дело будет продвигаться настолько медленно, что почти ничего не изменится к финалу известной притчи о Насреддине, падишахе и ишаке …

Вообще-то говоря, компромиссная развязка языковой проблемы в Казахстане, устраивающая как сложившуюся казахскую этнократию, так и «русскоязычных» имеется. Она в том, чтобы перевести законодательство о языках из идеологии в плоскость квалификационных требований. То есть, установить перечень избираемых и назначаемых должностей, занятие которых требует знания государственного языка. Стандартным образом подтвержденного. И такие же квалификационные требования к тем публичным профессиям, где умение говорить на казахском тоже необходимо. Соответственно, опережающе реализовать то самое конституционное требование о свободном и бесплатном овладении, удостоверенное соответствующим сертификатом. Будут ли такие сертификаты покупать или действительно получать после обучения – это как с правами. Далеко не все из нас заканчивали курсы, но ездить по дорогам, не убивая себя и других, хочешь – не хочешь, научились. Но это – уже для следующего политического цикла, в этом все останется также.

Мой выход из руководящих органов ОСДП стал уходом не в никуда, но из ниоткуда. Смысл деятельности «последней оппозиционной партии» все равно иссяк, как иссякла и вообще оппозиция в Казахстане – в том виде, в каком она появилась при оформлении президентского режима, и отзеркаливала его до собственного исчерпания. Закономерно отзеркалившего и исчерпание самого режима. Да, Нурсултан Назарбаев благополучно пережил все выступления против него, он оказался умелее, сильнее и убедительнее всех без исключения соратников-претендентов на его место. Но и режим не создаст уже ничего нового, свежего и интересного – этот политический и экономический цикл подходит к своему завершению. Весть тот человеческий материал, который вихрями сначала перестройки, а затем распада СССР и национального строительства был выхвачен из своих ниш, разметан по новому общественному устройству, новой экономике и новой идеологии, давно уже раскассирован, устоялся и новых выплесков в рамках той же модели больше не предвидится.

Надо признать: президент Назарбаев оказался более чем органичен для своего времени и общества.

Казахстан наиболее ловко – лучше всех в мире – оказался вписанным в оформившуюся после исчезновения СССР глобальную однополярность с ее «разделением труда». Да, мы стали образцовой сырьевой и монетарной провинцией, совершенно нещадно эксплуатируемой сразу несколькими державами-метрополиями, и не под какой-то внешней колониальной администрацией, а под властью наших собственных национальных компрадоров. Но это объективно колониальное положение тем не менее напитало Казахстан новыми знаниями и умениями, новыми перспективами и возможностями. В советские годы Казахстан был жестоко вырван из номадической архаики прямо в XX век, это был гигантский скачок, со всеми его громадными жертвами и достижениями. Годы суверенитета дали не меньший бросок в будущее, слава богу, не столь кроваво безжалостный.

Мы, как это было и при советской трансформации, оказались распластанными сразу и вперед, и назад во времени, в разных исторических и ментальных эпохах. Да, Казахстан стал страной вполне-таки современной, – если судить по Астане, ЭКСПО, банковским офисам, офисам госкомпаний и торгово-развлекательным центрам. И это – объективная казахстанская реальность. Как реальностью являются и семейно-клановое политическое устройство, убогий аул, совершенно вторичное качество образования и имитационный парламент.

Впереди много чего опять переломного еще предстоит и, не исключено, в самое недалекое время. И речь далеко не только о замене Нурсултана Назарбаева кем-то следующим – это как раз, при всей для себя важности, режим переживет. Речь об адаптации к гораздо более значимым переменам, накапливающимся в мире вообще, и в России в частности. Что-то придется делать с совершенно перекошенным этническим наполнением власти в центре и на местах, с вытоптанным общественно-политическим полем, с новой общенациональной консолидацией на антикомпрадорской основе.

В этом смысле, полагаю, и моя политическая деятельность отнюдь не закончена. Да, сейчас в Казахстане нет политической организации, не ходящей непосредственно под АП, не накрененной в этнический национализм, отстаивающей принципы полной евразийской интеграции, включая политическую часть. Ну и что – просто ситуация не созрела, время пока не пришло. Подстегивать же историческое время лучше не революционно, а эволюционно. Просветительством, если уж на то пошло, при всей вроде бы бесполезности бубнить публике одно и тоже. Чем потихоньку и занимаюсь – регулярными публикациями во «Времени» и на «Зоне», да и в других СМИ.

Оглядываясь на прошлое, прихожу к выводу, что получил что заслужил, и, пожалуй, получил лучшее из возможного. Да, бывали моменты, когда жалел, что вылетел из министров. Но понимаю, что все равно там не удержался бы. Слишком многое в себе пришлось бы менять, и это только зря меня бы сломало – сколько ни приспосабливайся, а все равно на чем-нибудь попался бы.

Да и вообще: стоит побывать на каком-то совещании, посмотреть на чиновников, вспомнить, как сам так сидел, так сразу думается облегченно – хорошо-то как на воле!

И в самое заключение.

своик

Игорь Мельцер, с которым мы тогда регулярно общались, неизменно охлаждал мой оппозиционно-демократический пыл, указывая на тщетность подобных надежд в нашей замечательной стране. Впрочем, его самого я тоже однажды наблюдал пылающим уверенностью в скорых переменах – в момент создания ДВК. Но то был лишь эпизод, мудрый Мельцер быстро осознал и вернулся в обычное состояние: быть в своей газете на шаг смелее других, тем самым отодвигая границу дозволенного, но – никогда не зашагивать.

А вспоминаю это ради таких его однажды сказанных слов: «Зря ты, Петя, мечтаешь об уходе Назарбаева. Он – это и мы все, после него и наше время закончится».

Да, это так и есть. Нурсултан Назарбаев стал и физическим сопровождением, и символическим олицетворением потрясающе важной и интересной исторической эпохи – от одного глобального мирового перелома, к следующему.

Его поколение и наше, чуть помоложе, достигло зрелости, немаловажных постов и социально состоялось в СССР. Мы были где-то уже завершенными «совками» – продуктами советского времени. Потом произошло то, что редко и не так полно случается в истории стран и народов: коренная перемена всего – политического, идеологического и экономического государственного устройства, включая саму государственность. Не Казахстан определял и формировал это переустройство, и не Назарбаев задавал вектор перемен, но страна и ее президент наиболее образцово – лучше всех в СНГ – вписались в новую мировую комбинацию. Сработала номадическая привычка вписывания в любой вмещающий ландшафт.

Не один Имангали Тасмагамбетов, попавшийся на язык журналистам за признание, что он – продукт Назарбаева, прав в таком определении. Мы все – тоже продукты.

И вот сейчас (осень 2017) бессменный президентский режим, не завершивший, а еще только подходящий к исчерпанию своего биологического ресурса, уже стал частью вовсю идущего нового потрясающего исторического процесса: поляризации и фрагментации сформировавшейся после распада СССР однополярной глобализации. Не исключено, что тот же Назарбаев успеет еще поучаствовать и в финальной стадии формирования той новой евразийской союзности, которая пока только прорастает сквозь расползающиеся швы и кризисные трещины нынешней однополярности.

Но процесс не быстрый и такое немаловажное для устойчивости собственно Казахстана событие, как замена правящей персоналии, все равно накладывается на назревающие в России, Европе и во всем мире потрясающие перемены. К которым нынешнему президенту, его сменщику, когда бы он ни появился, всей правящей системе, всей стране и народу, придется приспосабливаться. О чем – о потенциале такого следующего приспособления – его направлениях, рисках и возможностях, я и рассуждаю последние пару лет уже не в политическом, а журналистском статусе – обозревателя газеты «Время». Которое – время – как известно, движется по спирали.

Еще увидимся …

КОНЕЦ

***

© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.