В среду, 21 июня, когда будет опубликован этот sinoptikus, по делу об убийстве Алтынбека Сарсенбаева наконец-то начнется то, что именуется “главным судебным разбирательством”. Причем два буквально знаковых события, которыми этот процесс начался, вполне определенно дают основания прогнозировать, и то, чем он закончится. Однако о прогнозе, — в конце, что же касается этих знаковых стартовых “отмашек”, то одна из них была ожидаемой, вторая – нет.
А именно.
Ожидалось, что суд откажет в ходатайстве о рассмотрении дела в Алматы, — он и отказал. С точки зрения здравого смысла, ничего удивительного. Все ведь понимают, почему судебный процесс по убийству, совершенному и расследованному в Алматы, потребовалось переносить “с глаз подальше”, — в Талдыкорган. Ну и что с того, что для этого пришлось преступать основы процессуального права, и что ходатайство представителей Потерпевшей стороны юридически было неопровержимо? Надо было отказать, и суд – отказал. Хотя, стоит заметить, отказ был написан весьма умело – все-таки “там” (здесь автор многозначительно поднимает глаза к небесам) к этому делу относятся весьма серьезно, и с подключением всего наличного не только административного, но и интеллектуального ресурса.
А неожиданным был отказ допустить в процесс Булата Абилова, Ораза Джандосова, Тулегена Жукеева, Петра Своика и Маржан Аспандиярову в качестве представителей близких родственников Алтынбака, для чего судье пришлось совершить редкостный поступок: отказать родителям, братьям и сестрам Алтынбека в их законном праве считаться Потерпевшими.
Характерным был сам момент: с утра, когда в суд явились означенные известные политики, судья объявил перерыв до обеда. После перерыва же, буквально через три-четыре минуты после формального заявления ходатайств о вступлении их в процесс, представитель Генпрокуратуры по бумаге зачитал длинное возражение, почему Гособвинение не хочет иметь этих людей участниками процесса. Причем при всей пространности изложения, суть прокурорской аргументации сводилась всего к одной мысли: по казахстанскому законодательству (оказывается!) признание близких родственников Потерпевшими есть не обязанность, а право (!) суда. А коль скоро это так, пусть суд и откажет родителям, братьям и сестрам убитого политика в праве быть Потерпевшими.
Что судья и сделал, причем суть его (тоже пространных) рассуждений также свелась к одной совершенно замечательной (где-то даже и гениальной по сокровенной своей глубине и емкости) мысли, насчет того, что это нам осложнит работу. Умри – лучше не скажешь!
Какой же вывод из этих двух стартовых “ожиданностей-неожиданностей” мы можем сделать?
А только такой, что “там” (вы уже знаете, куда надо поднимать глаза) еще менее уверены, чем нам могло бы показаться по ходу следствия, относятся к собственной официальной версии убийства и успешном ее прохождении до приговора.
И вот здесь нам самое время обратиться к такому официальному (и уже не секретному) документу, как “Обвинительное заключение” (далее будем именовать его ОЗ).
Документ этот хорош тем, что в нем, всего на нескольких десятков листов, изложена самим Следствием, и одобрена Гособвинением, квинтэссенция всех тех четырех десятков томов, которые и предстоит как бы разобрать суду.
Очень удобно для нашего анализа, особенно, если мы посмотрим на это самое ОЗ как бы в разрезе, разделив версию обвинения на три части:
а) то, что можно считать достоверно установленным собранными доказательствами и свидетельствами, что не вызывает принципиальных сомнений, и на чем можно выстраивать логически не противоречивое объяснение как общей картины политического убийства, так и отдельных оставшихся не проясненными фактов и эпизодов;
К примеру: когда “арыстановцы” сидели в своей “Ауди-В4” у отметки “До Медеу 5000 метров” и караулили Алтынбека, мимо них проезжал полицейский патруль, остановился проверить – что за люди сидят в машине с выключенными габаритами, и тогда майор Абикенов, — старший у спецназовцев, сам к ним вышел, представился, показал служебное удостоверение, сказал, что они здесь на спецзадании…
(А почему мы указали именно этот пример – поймете позже)
б) то, что по материалам самого ОЗ, разными действующими лицами объясняется-описывается в несовпадающих версиях, и, соответственно, та версия, на которой настаивает обвинение, не может считаться единственной, и, может быть, — и не соответствует действительности;
К примеру, следствие утверждает, что когда “арыстановцы” (будучи “при полном параде” — в спецформе “ночь”, в масках и с оружием, в оживленном месте, перед окнами домов) пересадили похищенных Алтынбека и его двух спутников (привезя их зачем-то через Малую станицу в сторону развилки) в джип Ибрагимова (за рулем которого сидел его водитель Мирошников), те их сразу повезли в горы за поселок “Кок тобе” (это – резкая смена маршрута), где и расстреляли.
Ибрагимов же утверждает, что после “пересадки” ему позвонил Утембаев, сказал ехать на пересечение улиц Орманова-Кирова (выход в Широкую щель), оставить машину с ключами и телефоном для связи, самим уйти, а через час забрать машину там же. Что, дескать, они и сделали, причем Ибрагимов видел, как в их джип садились два человека, один высокий – за руль, другой небольшого роста. И, дескать, через час джип вернулся, из него вышел человек, а они сами сели и уехали, и все…
Мирошников же сначала признал, что сам был за рулем джипа, отвезшего похищенных в горы, где Ибрагимов их выводил по одному из машины и расстреливал (собственно, только на этих его показаниях и держится обвинение Ибрагимова в убийстве). Однако позже он дал другую версию: перед Кок тюбе, дескать, они остановились на обочине, к ним сзади подъехала машина, куда Ибрагимов пересадил пленников, они уехали, и – все…
Кто-то здесь, точно, врет, но вот кто, в чем, и насколько – тут есть варианты…
в) то, чего в ОЗ как раз нет, но что, — точно, либо имело место по нашим с вами достоверным данным, либо обязано иметь место в качестве объяснения того, что в ОЗ остается необъяснимым. Необъяснимым, опять-таки, по разным возможным причинам: либо следствие действительно не смогло найти объяснения, либо объяснение следствие добыло, но – не вписывающееся в официальную версию, а потому в уголовное дело не включенное (удаленное, подмененное, измененное….).
К примеру:
Со слов самого гр. Назарбаева Н. А. (а этого человека мы все с вами знаем, и знаем, как ему можно верить, не правда ли?) Ержан Утембаев уже из-под ареста написал ему письмо, в котором во всем признался и повинился. А еще сообщалось, что когда свежеарестованного Утембаева везли в Алматы, он прямо в самолете писал некие показания генпрокурору Тусупбекову. Однако в “Обвинительном заключении” об этих важных документах – ни слова.
Почему? Не исключено, конечно, что руководство следственной группы опасается получить служебное взыскание за то, что допустило внепроцедурную переписку арестованного с находящимися на свободе и заинтересованными в исходе дела третьими лицами. Но, видимо, есть и иные, более реалистичные объяснения. Которые, за отсутствием официальных, мы с вами имеем полное право выдвигать.
Другой пример: по версии обвинения, Ибрагимов сначала Алтынбека, потом его водителя, потом охранника отводил по очереди на 40 метров от джипа, приказывал лечь лицом к земле, и стрелял в спину и голову. И, действительно, все три тела нашли лежащими тесно-тесно друг к дружке, в спокойных позах.
Но так не бывает!
Чтобы нормальные взрослые люди, на своих ногах (руки были связаны только у охранника), в очередь сами шли к месту казни (узкая дорожка, по краям кусты, внизу крутой склон, куда можно просто прыгнуть), аккуратно ложились в притирку к уже убитым и ждали своего выстрела – ну не может так быть!
Другое дело, например, что они были, почему-то, скажем так – полусонные. И их не отводили, а относили (следы трижды ходившего от машины человека вдавлены в подмороженную слякоть много глубже чем другого, наследившего по свежему снежку только один раз). Кстати: обувь всех казненных – чистая, а ведь в тот день сначала шел дождь, к вечеру – мокрый снег…
Все это надо как-то объяснять, следствие же – не объясняет…
Итак, в чем мы можем не сомневаться по разрезу (а):
В том, что Ибрагимов, — бывший офицер полиции, имеющий обширные знакомства в спецслужбах (и много где еще), приятельствующий с руководителем (на тот момент) аппарата Сената Утембаевым, получил от последнего “заказ” на Алтынбека Сарсенбаева. Какой “заказ”, — здесь есть варианты, о которых – ниже. Достоверно же то, что в рамках этого “заказа” Ибрагимов, примерно в конце декабря – начале января, “подрядил” за тысячу долларов действующего подполковника полиции Газиева на такую “левую” работу, которая практически соответствовала служебным навыкам-занятиям последнего: отследить маршруты Алтынбека Сарсенбаева, где живет, куда и с кем ездит. Чем Газиев, не торопясь, и стал заниматься. Причем (важная деталь!) с ведома и согласия Ибрагимова, Газиев привлек себе на подмогу своего друга Садыкова, — бывшего полицейского.
Накануне дня убийства, 11 февраля, ему позвонил Ибрагимов, велел в срочном порядке установить местонахождение Сарсенбайулы. Тут же дал номер телефона (руководителя “арыстановцев” Майора Абикенова), которому тот должен был сообщить координаты Сарсенбаева. В тот же день ему позвонил сам Абикенов, назначил встречу, они встретились. Газиев вместе с Садыковым стали караулить сопредседателя “Настоящего Ак жола” у офиса, а когда вечером “Тойота Камри” Алтынбека поехала домой, они позвонили Абикенову, сообщили номер машины и число седоков.
И это – все.
А когда через несколько дней Газиев узнал об убийстве, он испытал шок, и решил покончить жизнь самоубийством. Заперся в своей машине и ввел себе 5 граммов героина. Благо – его машина всем этим (как и запасом марихуаны) была “оборудована”.
Спасли Газиева по поговорке “не было бы счастья, да несчастье помогло”. К тому моменту, он сам (и его машина, соответственно) уже были в розыске, полицейский патруль обнаружил машину с ним без сознания, разбили стекло, его вытащили и успели откачать.
Отсюда, кстати, три попутных вывода, характеризующих:
1. Нашу полицию, в которой можно быть старшим офицером, ответственным и находящимся на хорошем счету работником (между прочим – преподавателем-инструктором) и при этом – наркоманом.
2. Самого подполковника Газиева, который совершенно спокойно отнесся к “приработку” в виде неофициальной слежки за одним из политических противников Президента, но решил уйти из жизни, узнав, в какую историю он вляпался.
3. Наше следствие, которое, вчинив обвинение Газиеву, вообще не привлекло его напарника Садыкова, занимавшегося, фактически, тем же самым.
Однако идем по достоверным фактам дальше.
Исполнителя похищения, – майора “Арыстана” Абикенова, Ибрагимов привлек буквально накануне (такая вот вдруг возникла не объясненная следствием срочная надобность). Позвонил ему 10 февраля, предложил “встретить одного коммерсанта и сопроводить на встречу с большими людьми”, за 30 тысяч долларов. Абикенов привлек к “операции” четверых своих подчиненных, экипировав их прямо указывающим на служебную принадлежность образом, — сказал, чтобы они взяли из казармы всю амуницию по спецназовской форме “ночь”. Сам же получил у оперативного дежурного по части подполковника Касымова два автомата, — свой и самого подполковника, которые элементарно вынес через проходную (оказывается, в “Арыстане” это можно!) в своей спортивной сумке.
Опять весьма важная деталь: уходя, Абикенов сказал дежурившему на воротах помощнику оперативного дежурного Байтурбаеву, чтобы Касымов не волновался, он, дескать, когда вернется, сдаст ему автоматы. По другой версии, он сказал это второму помощнику оперативного дежурного, — Байбусинову. Версии эти не противоречивые: скорее всего, он сказал это обоим помощникам. На возврат же им автоматов в ОЗ тоже излагаются две версии: по одной, он “незаметно поставил на место два автомата”, по другой, он под подпись сдал их даже не самому Касымову, а тому самому помощнику Байбусинову.
О чем, в любом случае, это говорит?
Если сложить то, что Абикенов не особо то и скрывал получение им автоматов с тем, что он сам представился случайному полицейскому патрулю на “спецзадании”, и с тем, что “арыстановцы” “перегружали” Алтынбека и его спутников в достаточно людном месте, и при этом таки оставались во всей экипировке, и при оружии, а также и с тем, что Абикенов спокойно “состыковался” с Газиевым, остается один вывод – что он эту “спецоперацию” рассматривал не как бандитский налет, а как нормальную свою работу.
И поэтому изложенную в ОЗ версию самого Абикенова, как проходило задержание, мы вполне можем приять близкой к истине. Вот, читайте внимательно:
… из машины вышли водитель и Сарсенбайулы, который разговаривал по телефону. Он дождался, когда тот завершит беседу, после чего представился. Сказал ему, что с ним хотят переговорить. Он ответил, что встреча назначена на завтра. Но он сказал, что хотят с ним поговорить сегодня. Сарсенбайулы согласился и ответил “хорошо”. После чего он позвонил Ибрагимову и сказал ему, что люди с ними. Он велел Сарсенбайулы, чтобы они следовали за ними вниз, в сторону “Саяхата”
То есть, Абикенов фактически признает, что знал, кого похищает. Что, собственно, все поведение “спецназовцев” и объясняет: захватить бывшего министра, а ныне известного противника Президента, для доставки для какого-то конфиденциального разговора – это не бандитизм, а нормальная спецоперация. С некоторой, понятно, спецификой, в контексте которой как раз то, что она поручена майору Абикенову не его прямым начальством, а как бы немножко посторонним Ибрагимовым, — очень даже объяснимо.
Ну, а что касается рядовых “арыстановцев”, то они дружно твердят, что просто исполняли приказ старшего по званию. Вот, например, такая цитата из ОЗ:
Абикенов нам до захвата сообщил, что операция полностью законная и официальная. Кроме этого Абикенов говорил, что на захват мы поедем на нашей служебной машине, а за “объектом” ведется официальное наружное наблюдение, т.е. были соблюдены все методы и способы, при которых мы осуществляем оперативно-боевые захваты, которые у меня никакого сомнения в противозаконности не вызывали. Я похищением людей не занимался, разбой не совершал, физического насилия не применял, должностные полномочия не превышал, оружие не применял, а также не злоупотреблял своими служебными полномочиями, а лишь исполнял приказы Абикенова, поэтому считает себя невиновным.
Кстати, это объясняет и то, почему “арыстановцы” так элементарно попались на отнятых у похищенных сотках. Обычно все комментаторы наперебой удивляются тупости, жадности и элементарной безграмотности этих бойцов (а у них – высшее образование), но ведь можно посмотреть и по-другому: ребята шли не на бандитизм, а на чуть-чуть скрытную операцию против оппозиции, в ходе которой отнятые “сотки” — это их законный трофей. Чего уж тут прятать и бояться?
Перейдем теперь к разрезу (б), — не проясненное, недоговоренное, запутанное…
И начнем со знакомства Утембаева с Ибрагимовым. Состоялось оно, дескать, случайно, летом 2005 года, и вот как-то сразу сложилось в столь доверительную “дружбу”. Кстати, помощник Утембаева Есполов (через которого Утембаев передал Ибрагимову конверт с “данными” на Сарсенбаева) показал, что был знаком с Ибрагимовым гораздо раньше шефа, — с 2000 года, и поддерживал с ним дружеские отношения. Бывает, конечно, и так, но…
Так вот, из всего того, что Утембаев наговорил-написал после ареста, в ОЗ есть версия, основанная исключительно вот на том самом знаменитом чувстве личной неприязни (так что кушать не могу, т . п.).
Ну, — это без комментариев. Заманбек Нуркадилов тоже ведь, как утверждают полицейские авторитеты, трижды застрелил сам себя…
А вот рассказ Ибрагимова выглядит гораздо реалистичнее (это выборка цитат из ОЗ, кое-что опущено, но орфография и стилистика сохранены):
… они стали поддерживать дружеские отношения, встречаясь при каждом приезде Утембаева Е. из г.Астаны. Их встречи всегда носили конфидециальный характер, встречались в разных местах, в том числе в фойе гостиницы “Казахстан”, американском “Гриль Баре”, в верхних частях г.Алматы. Утембаев Е. рассказывал ему про политическую обстановку в стране, о ходе предвыборной компании Президента. В беседах выражал недовольство деятельностью оппозиционных лидеров. В ходе неоднократных бесед с Утембаевым, ему стало известно о его неприязненных отношениях к Сарсенбайулы. Утембаев Е.А. также узнавал о причинах его увольнения из ОВД, обещал трудоустроить при удобном случае. Перед выборами Президента Республики Казахстан, в декабре 2005г. Утембаев Е.А. также приезжал в Алматы, говорил ему при встречах о ходе предвыборной кампании. Все больше выражал недовольство, деятельностью оппозиции. И он заметил, что тот не может терпеть именно Сарсенбайулы. На одной из встреч до 10 декабря 2005г. Утембаев Е. дал ему сотовый телефон “Нокия” со встроенным чипом. И сказал, чтобы они между собой связывались только по этому телефону. Через несколько дней Утембаев Г. передал ему через его знакомую Сыгаеву К. 60 тысяч долларов США. Перед 11 февраля 2006г. он дважды встречался с Утембаевым Е. При первой их встрече, Утембаев дал ему задание, чтобы он начал следить и изучать образ жизни Сарсенбайулы. А до этого Утембаев Е. через своего помощника Есполова А., передал ему конверт с информацией относительно Сарсенбайулы, номерах и марках его автомашин. Утембаев Е. сказал ему, что ему нужно переговорить с Сарсенбайулы и поэтому нужно организовать ему встречу. И велел ему, чтобы он из тех переданных 60 тысяч долларов США организовал эту встречу. Утембаев устно сообщил координаты место жительства Сарсенбайулы А., а именно: офис находится на пр.Достык, возле ресторана “У Афанасьича”, квартира на ул.Шашкина, показал ему вырезку газетной статьи с фотографией Сарсенбайулы. Во второй раз встретился с Утембаевым Е. там — же. В ходе разговора, Утембаев снова стал выражать недовольство деятельностью Сарсенбайулы. При этом Утембаев Е. дал ему еще один сотовый телефон “Нокия”, в рабочем состоянии с номером для поддержания ими связи. Также Утембаев поторопил его, чтобы он быстрее организовал встречу с Сарсенбайулы, желательно до конца текущей недели…
Понятно, что в этих своих показаниях Ибрагимов “отмазывается” от версии обвинения, состоящей в том, будто бы Утембаев вначале просил просто избить Сарсенбаева, а Ибрагимов, дескать, отказался, сославшись на трудоемкость (?!) и встречно предложил … убить (?!). Но, согласитесь, процитированная здесь “отмазка” главного обвиняемого выглядит все же более реалистичной…
Впрочем, в жизни случается всякая фантастика, может быть, право и следствие. Одно, впрочем, представляется нам ну совершенно невероятным: то, что Ибрагимов с самого начала операции собирался убивать похищенных. Он что, полный клинический идиот: вслепую использовать для убийства действующего подполковника полиции и сразу пять спецназовцев?
Даже чисто прагматически, понятно ведь, что, узнав, как их подставили, эти военные люди либо пойдут сдавать самого Ибрагимова, либо постараются найти его самого, и сделать так, чтобы он сам навсегда замолчал…
Поэтому во всей этой истории, совершенно очевидно, есть явная “дырка”, которую следствие либо не смогло закрыть, либо специально не закрыло. И состоит она в некоем событии, происшедшем с момента похищения до момента въезда джипа в Щирокую щель, в ходе которого установка “на разговор” была заменена решением – убить. Был ли то телефонный разговор с Алтынбеком, или личная встреча с кем-то, или какой-то другой эпизод, но … что-то было, не могло не быть.
Давайте же мы попытаемся закрыть эту дырку. Нет, ни фактами, их мы не знаем, а общим нашим знанием обстановки и нравов “наверху”, а также той общей политической ситуации, которая и подвела Казахстан к началу эры политических убийств.
Итак, кто такие Утембаев и Ибрагимов, что их объединило по жизни, и сделало подельниками в этой трагедии?
Это как бы “элита” нашего общества, один – от власти, другой – от наших славных “органов”, но – далеко не первого сорта. Где-то даже и карьерные неудачники, но – с претензиями. Положение, знакомства, деньги – все это есть, но – ни реальной власти, ни права принятия самостоятельных решений – нет. По жизни их соединило вот такое их “подэлитное” состояние, вместе, видимо, со сходной страстью к набору определенных “элитных” развлечений. В данном же уголовном деле их свело вместе то, что оба они – всего лишь Порученцы, и не более.
То, что “заказ” на лидера оппозиции прошел именно через “никакого” Утембаева, а реализован через “постороннего” Ибрагимова, — это очень даже естественно. Именно эти два человека олицетворяют, одновременно, и как бы официальную, и как бы совершенно частную линии в этом частно-государственном акте политического терроризма.
И как бы официальная спецоперация, и как бы совершенно частная акция. На чем, кстати, спецслужбы сами и поймались, быстро обнаружив убийц … у себя же.
Что дальше?
Почти наверняка, Утембаев на суде откажется от своих “признаний”, и, в той или иной степени, начнет “открывать” других действующих лиц.
По всей вероятности, и Ибрагимов пойдет на что-то подобное. Вариантов-то у них нет.
Им грозит высшая мера, причем вынесенный приговор (в порядке исключения) могут привести в исполнение без проволочек.
Конечно, они могут понадеяться на некие данные им “обещания”, все взять на себя, и унести невысказанное ими в зону. Но в таком случае, оба не могут не понимать, что единственная гарантия у их собственных гарантов, чтобы уже из тюрьмы они не вздумали сообщать “лишнего” — это какой-нибудь несчастный случай, или внезапная болезнь. На следствии и до суда Утембаев сохранил жизнь, сами эти процедуры служили ему, и Ибрагимову, и другим, определенными гарантиями, ну а после приговора…
Реально, единственной, нет, не гарантией, а шансом, для Ержана Утембаева и его подельника станет оглашение на суде того скрываемого, за которое в зоне они могут потерять жизнь.
Если эту тайну открыть – самая главная угроза их жизни будет снята. Что, впрочем, саму жизнь им все равно не гарантирует.
И все же, в этой безвыходной для них ситуации, единственным выходом для них станет хотя бы чуть-чуть приоткрыть правду. А, может быть, сделать и сенсационные признания.
Короче, ждать того, чем нас удивят – не удивят подсудимые, уже недолго.
А угадать, чем – пока трудно.
Но вот что нетрудно угадать, при любом варианте признаний, так это итог суда. Приговор будет тютелька в тютельку в русле официальной версии обвинения.
А сенсационные признания, прозвучи они в суде?
Они на приговор вряд ли повлияют.
На кого бы не указали, в преддверии исключительной меры, Ибрагимов и Утембаев, к их показаниям суд “отнесется критически”. Дескать, попытка свалить с больной головы на здоровую.
И все же, указать на какие-то иные “головы”, вместо своих собственных, — это единственный оставшийся шанс у главных подсудимых.
Так что поживем – увидим.